– Тюльпинс. – Молодой господин вложил потную ладошку в крепкую ладонь парня.
Тот улыбнулся краем тонкого рта, но больше ничего не сказал.
– А я Сатран, – не оборачиваясь, кинул старик. – Сейчас четыре холма пройдем да будем у нашей деревни. Ты поднажми, нельзя нам останавливаться. Скоро стемнеет, а нам еще скотину загонять.
– Погоди немного, отец, Красавице помочь надо. На холме камни грубые встречаются, не дойдет он.
Кай бесцеремонно стащил с плеч Тюльпинса халат, выудил из высокого кожаного сапога короткий ножичек и поддел им горловину. Молодой господин не успел и вскрикнуть, а Кай уже разорвал халат надвое и самодовольно улыбнулся.
– Ну, садись, Красавица. Будем тебя лечить.
Кай быстро обмотал половинами халата ноги молодого господина и закрепил все двумя атласными завязками. Тюльпинс встал, сделал два робких шага и улыбнулся.
– Спасибо, Кай, – с искренней благодарностью сказал он. Кажется, это был первый раз, когда Тюльпинс кого-то благодарил.
– Ну, ну! Хватит соплей, идем, идем! – прикрикнул старик и ткнул клюкой в горизонт. – Видишь, Кай?! Небо темнеет!
Кай подхватил Тюльпинса под руку, и они побрели вперед. Точнее, вверх. Хоть и покатым казался холм, и кустов на нем встречалось предостаточно, только перехватывай одну ветку за другой, Тюльпинс все равно шел очень медленно. Его грузное тело изнывало от усталости, и тогда он решил отвлечься разговором:
– Кай, а что это была за буря?
– Бать говорит, что это они от Верхних идут. То ли злятся они, что Хранитель наш сбежал, то ли еще чего… – Парень проницательно взглянул на незваного гостя из-под густых бровей. – Ты ж городской, вроде умный, да? Знаешь же, что сбежал Хранитель?
– Да, что-то такое слышал. – Тюльпинс нахмурился, пытаясь припомнить разговоры его матери с ее подругой – госпожой Полуночью.
– Мы все думаем, чего Верхние тогда на нас злятся. Его б нашли, на него б и злились. – Кай сунул в рот черную ягоду с куста. Она брызнула синим соком на его светлую рубашку. – На, держи. Это замалюха, от нее пить меньше хочется. И идти легче сразу. Ну, чего кривишься-то, ешь!
– Эм, нет, спасибо. – Тюльпинс недоверчиво покосился на почерневшие от грязи руки, протягивающие пыльную ягоду. – Так, стало быть, грозы эти опасны?
– Ну, попасть в нее каждый боится. – Кай съел еще одну ягоду и размазал синий сок по подбородку тыльной стороной ладони. – Бать говорит, что эти бури за несколько минут все Хранительство облетают. На каждый город накидываются, на каждую деревеньку, чтоб никто Хранителя прятать не удумал…
– Странно, ни разу такого у нас в городе не видел. – Тюльпинс поджал губы. – А это точно, Кай?
– Да, вот Камеж-путник про это говорил, а он все знает. И убежища он по всему Хранительству сделал да карты нарисовал. Как приезжает, всегда продает такие.
– Кай, а что-нибудь изменилось в вашей деревне после того, как Хранитель пропал? Наш город, к примеру, процветает… Я даже удивился. Выходит, что Хранитель ни на что толком и не влиял.
– Ты что, Красавица, вообще умом тронулся?
Тюльпинс остановился и уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. В горле его так нещадно драло от жажды, что он даже не нашелся что ответить деревенщине. Молодой господин покосился на черную ягоду, заманчиво колышущуюся на веточке, которую он сам же и побеспокоил. Но тут же отвернулся и брезгливо сморщил нос. Еще не хватало ему свалиться с несварением.
– Эй, я вас долго буду ждать? – крикнул недовольно старик с вершины холма.
Тюльпинс отер со лба пот и двинулся вперед.
– Ты что ж говоришь, не поменялось у вас ничего? – возобновил разговор Кай. – Да по всему Хранительству страх что творится. Так Камеж-путник говорит. Да и у нас урожай хужеет. Траву там внизу видишь, да? А на ее месте не трава должна быть, а рыжка. Из корней рыжки мы кашу варим, из вершков веревки плетем, одежду делаем. А только, что ни посеем, все трава эта поганая вырастает. Нам и жрать так скоро нечего будет, Красавица. А еще за травой этой, вишь? Вон там, ага, куда ты смотришь. Там полоса черная вроде медленно растет, так за ней мертвая земля. Что ни пойдет туда, что ни полетит – все дохнет. Мы с отцом пчел ходили искать, да только улетели они туда… Эх, такой рой был, а! А ты говоришь, не изменилось ничего. Так-то вот…
Тюльпинс недоверчиво посмотрел на парня, а потом вниз, на траву. Мягкая, красная, чем она может быть плоха?
– А трава эта, – словно прочитав мысли Тюльпинса, ответил Кай, – чернеет, как только сорвешь ее. Чернеет, а через час вся рассыпается и исчезает, понял ты? Она есть, пока в земле сидит. А чуть сорвешь, и не будет ее. И меда с нее теперь меньше и меньше. Коль совсем его не станет, худо нам будет, Красавица, ой худо…
Когда путники поднимались на третий холм, Тюльпинс сунул в рот целую горсть ягод и с превеликим удовольствием проглотил чуть кисловатый сок. Идти и на самом деле стало легче. То ли оттого, что ягоды притупили жажду, то ли оттого, что конец пути был близок.
Деревенька, расположившаяся под четвертым холмом, оказалась узкой, но длинной: тянулась вдоль небольшой извилистой реки, через которую перекидывались прочные, крепко сколоченные из крупных бревен мостики. А сразу за рекой начинался лес – такой большой, такой разный, что у Тюльпинса перехватило дыхание. Он видел прежде деревья, но только в оранжерее госпожи Полуночи. Разноцветные, пахучие, они росли там для того, чтобы радовать человека. А от лесных деревьев сразу веяло стойкостью и характером. Словно говорили они: нам до вас нет никакого дела, поколения ваши сменятся, а мы будем расти как росли.
– Ну, чего стоишь, парень, спускайся, спускайся! – взмахнул руками старик. – Некогда нам с тобой нянькаться!
– Чего, больше ваш город? – Кай похлопал Тюльпинса по спине, и тот встрепенулся.
– Больше, конечно, больше, – задумчиво ответил молодой господин, рассматривая маленькие деревянные домишки, спускаясь с холма. – Но здесь… Здесь прекрасно.
Глава вторая,в которой Тюльпинс знакомится со Старейшиной
– Э, нет, парень, ты не расслабляйся! – прикрикнул Сатран, отирая загорелые руки мокрым полотенцем.
Тюльпинс, из последних сил добравшийся до грубо сколоченной лавки, поднял голову и недовольно покосился на старика.
– Да-да, не смотри так. Сперва к Старейшине пойдем, а уж потом валяться будешь. Если он разрешит.
– А он что, может еще и не разрешить? – простонал молодой господин, даже не пытаясь пошевелить налитыми чугунной тяжестью конечностями. – Это не может подождать до завтра? Пока я высплюсь, приму ванну, в конце концов. Ну и после того как поем, конечно. Я порядком проголодался.
– Ага, как же. – Старик подошел к резному окошку и отодвинул темную занавесь. – Солнце уже садится. Сейчас Кай прибежит, да пойдешь…
Тюльпинс кивнул и лег обратно. Он закрыл глаза и все еще продолжал видеть перед собой красную степь под лучами яркого солнца. Молодой господин поерзал на твердой лавке, вдохнул аромат сухих трав, свежего молока, собственного пота и внезапно застыл, боясь шевельнуться. Впервые ему не хотелось уходить, не хотелось переноситься куда-то. Потому что это «куда-то» уже было здесь.
– Эй, Сатран, – тихо позвал он, – а у вас есть бумага? И может быть, краски? Хочу нарисовать это место. Чтобы не забыть.
– Вон оно как. – Голос старика потеплел. – Понравилось, значит?
Тюльпинс кивнул, надеясь, что Сатран его поймет.
– У нас Старейшина только рисует. Угольками своими елозит…
– Угольками?.. – Тюльпинс по-настоящему огорчился. Как передать цвета угольками?
– Все, вставай, парень. Вон Кай бежит.
Тюльпинс поднялся с большим трудом: вдобавок ко всему у него закружилась голова. А живот так сводило спазмами, что парень чуть не взвыл.
– Нельзя вот так сразу! – плаксиво сказал молодой господин. – Я голоден. И мне просто необходима приличная одежда! Велите мне предстать перед Старейшиной в пижаме и с обрывками халата на ногах? Серьезно?!
Но в небольшую комнату вбежал запыхавшийся Кай и велел поторапливаться. Тюльпинс нехотя вышел из домика, со страдальческим видом ощупал обгоревший на солнце нос и двинулся вслед за Каем. Мимо тихой речки, мимо застывших, словно пустых домов.
На крепком мостике Тюльпинс остановился, восхищенно глядя на рваные облака. Их брюха окрасило в розовый закатное солнце, а горячий ветер, то и дело пробегавший рябью по реке, гнал их все дальше к лесу, призывая уступить место звездам.
– Эй, Красавица! Ты чего рот раскрыл, а?! Торопиться надо! – Кай хлопнул Тюльпинса по плечу и встал рядом. Парень сорвал с головы шляпу и с наслаждением вдохнул чуть сладковатый влажный воздух. – Здорово, да? – кивнул он куда-то в сторону подбородком.
– Да, – согласился Тюльпинс, мигом его поняв. – Такое небо высокое… А в моем городе, кажется, руку поднимешь, а там уже все… предел… – Молодой господин нахмурился, подумав, что слишком разоткровенничался с деревенщиной, и, не говоря больше ни слова, зашагал в сторону леса.
Тюльпинс устал до невозможности и решил больше не предаваться постыдным эмоциям, но все же вновь застыл, восхищенно глядя на высокие сосны. В их окружении он впервые почувствовал себя мелким и незначимым. Но длилось это не дольше минуты: Тюльпинс тут же подумал, что это обычные деревья, пережитки прошлого. А он, между прочим, достопочтенный господин из процветающего современного города. Вспомнив о своем положении и о еще более высоком положении матушки, парень приосанился и поправил курчавые волосы. Все же перед Старейшиной чужого поселения необходимо предстать в хорошем свете. А если уж на тебе измазанная пижама да разорванный халат, тут уж стоит непременно постараться.
Домик Старейшины оказался таким же, как и все дома в деревне, – из крупных бревен да неотесанных досок. Только вот по размеру он был меньше остальных чуть ли не втрое. Перед невысоким крыльцом поскрипывала высокая клетка, где резвились длиннотелые мохнатые зверьки. Почувствовав скверный запах, Тюльпинс брезгливо повел носом: если уж даже Старейшина живет в таком домишке да так следит за своими животными, что и говорить о благосостоянии всей деревни?