Тюльпинс, проигнорировав тревожную лампочку, мигающую в его мыслях, наградил престранную пожелтевшую бумажонку изящным росчерком.
Путник расхохотался, а господин Фату тут же велел молодому господину ожидать снаружи. Мол, есть еще некоторые приватные финансовые дела, которые не терпят отлагательства и присутствия посторонних.
Тюльпинс угрюмо поклонился недогосподину, а потом и его охране: все-таки его не покидала мысль, что состоявшаяся письменная договоренность еще сможет доставить ему некоторое беспокойство.
Сквозь шумную площадь и извивающиеся в танце тела Тюльпинс протиснулся к карете Путника и сел на неубранную подножку. Он удивленно осматривал стального цвета небо и мелкие крупинки, сыплющиеся из облаков. Стало быть, уже наступила зима? А в Сорок Восьмом, наверное, сейчас начинаются самые жаркие приготовления к балу госпожи Полуночи: несказанного размаха событие происходило лишь один раз в три года, и пускали туда только избранных. В прошлые разы Тюльпинс был еще очень мал, но сейчас он обязательно получит приглашение на пиршество. Осталось только найти спутницу, не идти же с престарелой мамашей. Хотя и она, к сожалению, наверняка будет там.
– Умирать в одиночестве страшно.
Тюльпинс встрепенулся и недоуменно уставился на мужчину в высоком цилиндре. Незнакомец стоял против солнца, и лицо его удавалось рассмотреть с большим трудом.
– Вы это мне, п-простите? – Тюльпинс поднялся на ноги и кивнул в знак приветствия.
– Эй, можешь не разыгрывать этих сцен. Я не держу на тебя зла.
Говоривший оказался юношей с удивительно пытливыми темными глазами. Он протянул руку Тюльпинсу, будто они и в самом деле были добрыми знакомыми.
– Что?
– Ты был неправ. Теперь я могу это сказать с полной уверенностью. – Парень усмехнулся.
– П-простите? – Тюльп смутился. – Я не уверен, что вас понимаю.
– Эй, да хватит ломать комедию! Или ты хочешь, чтобы я поверил, что ты научился делать всякие фокусы по-настоящему и от одного из них у тебя отшибло память? – Парень похлопал молодого господина по плечу и миролюбиво улыбнулся. – Я выкарабкался, хоть в это и не верил. Но она верила, понимаешь? А оттого не кажется, что сила – в зависимости. Ну да ладно. Знаю, что мои слова для тебя ничего не значат. А я вот даже работу нашел. Сейчас тут дела подправлю и уеду в Двадцать Третий. Как думаешь, защитник – неплохая профессия, а?
Тюльпинс лишь скривился и неопределенно кивнул: безумцам лучше не перечить.
– А ты как, все в поисках? Ты бы остановился, правда. Хотя ты, конечно же, меня не послушаешь… Ладно, Эй. Не думал, что это когда-нибудь скажу, но я был искренне рад тебя видеть! Можешь даже мне написать! – Незнакомец лучезарно улыбнулся.
– Я… Да, я вам… тебе… Я напишу. Т-точно. – Тюльпинс покраснел, но предпочел соврать.
– Эй, ну, бывай. – Юноша приподнял цилиндр. – И всегда улыбайся: в этом залог любого успеха! – Незнакомец погрозил Тюльпинсу пальцем. – Ведь так?
– М-да… Именно так.
Тюльпинс проводил парня взглядом, задумчиво почесывая затылок. Странный город, странные люди… Что еще принесет ему то злосчастное утро, когда он случайно открыл глаза и оказался далеко от дома? Тюльпинс еще ни разу серьезно не думал о способностях, которые приписывал ему Старейшина. Вот госпожа Полночь совершенно точно колдунья. И мистер Дьяре. И Сэн-Мери из Пятнадцатого, и Мюэлс из Сорокового, да и сам Старейшина. Не зря же он живет так долго. Все они были разными, но в их манерах и поведении сквозило нечто общее, и Тюльпинс пока не мог уловить, что именно. Одно он знал точно – колдунов сторонились. Скрыто, инстинктивно, но их боялись. Словно внутренняя сила неведомым образом примешивалась к их внешнему облику.
Тюльп сосредоточился на собственных ощущениях, но ничего не почувствовал. Ни единого всплеска неведомой энергии, ни потаенных знаний. Ни-че-го. Это открытие очень огорчило молодого господина. Он вновь осознал, что ни на что не способен, даже на какой-нибудь слабый перенос хотя бы к ближайшей палатке…
Тюльпинс зажмурился, завидев цель. Надул щеки, напрягся что было мочи…
– Эй, господинчик! – Счастливо улыбающийся Путник хлопнул парня по плечу. – Вы что ж, удумали взорвать себе голову? Ха-ха… А вид у вас именно такой. Полезайте в карету, хочу доставить вашей матушке все части горячо любимого сына.
Тюльпинс покраснел больше прежнего, осознав, что Путник стал свидетелем его тщетных попыток. Он поднял ворот пижамной рубашки и юркнул внутрь кареты.
В карете Путник молча протянул Тюльпу склянку с сон-травой и развел руками. Молодой господин покривился, но возражать не стал – быстрее выпьет, быстрее уснет. А там уж и окажется дома. И все, что приключилось, будет позабыто как страшный сон.
Но как-то раз тьма вновь отступила, и Тюльп открыл глаза. По стенкам кареты плыли фиолетовые огоньки, размывая и искривляя их. Огоньки прыгнули на потолок, а оттуда упали прямо на Тюльпинса. Парень закричал, рванул в сторону и, открыв своим телом дверцу, упал на землю. Грызущая боль тут же охватила его голову, живот скрутило спазмами. Тюльпинс чуть повернулся на бок, и его стошнило. Он с тоской смотрел вслед удаляющейся карете, даже позабыв, зачем он в ней ехал.
Неожиданно молодой господин услышал сосредоточенное пыхтение и обернулся: Путник энергично работал руками, набивая жесткой травой мешок. Тюльпинс перевел взгляд на карету: она преспокойно стояла на месте и не собиралась никуда уезжать.
– Ох, что-то я припозднился, да, миленький господин? Уж простите, хотел пополнить запасы сон-травы. Вам что-то совсем дурно, да? – Путник распрямился, потирая поясницу.
Тюльпинс сел, отер воротом рубашки рот и поежился от холода. И откуда такой пронизывающий ветер? Он обернулся и охнул от удивления: Желтая гора! Значит, Сорок Восьмой в низине, совсем близко. Тюльпинс пополз в сторону обрыва и с легким разочарованием уставился на родной город. Сверху он показался ему маленьким и серым. Даже разноцветные крыши Верхнего города выглядели пыльными и тусклыми. Видимо, Желтая гора сыплет песком со своих вершин уже несколько дней кряду.
– Да, смотрите, смотрите! Ох, раз пять под этой горой чуть с жизнью не расстался. Несет с нее песком всегда, жестоко несет… А потом на зубах скрипит да из ушей сыплется! – Путник звонко расхохотался.
Тюльпинса чрезмерная веселость проводника настораживала.
– М-да. – Путник наклонился и поднял что-то блестящее и желтое с земли.
Тюльпинс отупевшим взглядом следил за его движениями и никак не мог сфокусироваться на вещице.
– Ха, побрякушка. Я уж подумал, что солнце-камень… – Путник попробовал находку на вкус. – Да, стекляшка… Странно, странно. Только в Сорок Восьмом со стеклом так обращаться умеют. Смотрите, господинчик! Какая-то красотка сбежала в горы да обронила сережку! Вот так приключения здесь были, да!
Тюльпинс потянулся за сережкой, но мужчина грубо ударил его по ладони и присел рядом.
– Хотите, подарю вам безделицу, ну? – Путник сунул сережку в нагрудный кармашек Тюльпинсовой пижамы. – Ну, что смотрите, миленький господин, оклемались? Не переносите вы много сон-травы, а жаль… Да ладно уж, теперь для вас это не самое страшное. – Путник расхохотался, улыбнулся и Тюльп, толком не осознавая, о чем идет речь.
Широкие ладони проводника легли на щеки молодого господина, сжали челюсти, и рот его открылся. Горькая жидкость вновь потушила пытавшуюся разгореться свечу сознания.
Аромат жасмина, смешавшийся с запахом топлива, ударил в нос, крики мальчишек назойливо прорывались сквозь сон. Тюльпинс натянул на голову одеяло и потерся носом о подушку. Сколько же сейчас времени? Матушка наверняка скоро заскрипит ступеньками и заставит его встать. А вот на кухне что-то подозрительно тихо. Неужели Кайли и Амила еще не начинали готовить завтрак? Это никуда не годится. Нужно непременно переговорить с матушкой, пусть их образумит.
Тюльпинс с трудом открыл глаза и откинул одеяло. Странно, с люстры давно не стирали пыль. Молодой господин приподнялся на локтях, осматривая свою комнату. И вроде бы все в ней было как прежде, но что-то изменилось, совершенно точно изменилось. Он встал, недоуменно осмотрел свою пижаму… Пошатнулся, вновь сел на кровать. Красная трава, улыбка Кая, взгляд Булутура, премерзкая ухмылка мистера Тваля вспышками замелькали в голове Тюльпа. Он с силой потянул себя за волосы, пытаясь увериться в том, что и сны бывают крайне реалистичные. Вот сейчас, задыхаясь, в комнату войдет матушка. Обзовет его пирожочком, он позлится, и они пойдут завтракать. Все так и будет. Так и будет.
Тюльпинс медленно подошел к зеркалу и истерично расхохотался. Кожа его, обычно имевшая молочно-белый оттенок, порядком загорела. И исхудавшие руки никуда не делись, и скулы теперь выпирали, и волосы отросли так, что нелепыми кудрями свисали почти до самых плеч.
– Не приснилось, – подытожил он. То-то матушка удивится, когда он ей все перескажет. Будет охать и вытирать глаза платочком, причитая, какого храброго малыша она вырастила. Тюльпинс улыбнулся. Наконец-то матушка поймет, каким он стал взрослым. Поймет и будет гордиться.
Тюльп вышел на лестничную площадку и тихо позвал:
– Мама? Кайли?
Наверное, матушка не идет, потому что боится его разбудить. Сложно даже представить, как она обрадовалась, когда мистер Тваль вернул его домой.
Тюльпу никто не ответил, и он спустился вниз – в просторную столовую. Странно, теперь ступеньки не скрипели под его ногами. Неужели и правда полегчал?
Что ж, придется в пижаме соваться на кухню. Неприятно, конечно, но что поделать. Тюльпинс толкнул расписную створку. Кайли, стоя спиной к двери, полировала золоченый поднос махровой тряпочкой; неряшливый мальчишка сидел у ее ног и чистил овощи.
– Кайли, – дрогнувшим голосом позвал Тюльп.
Поднос выпал из ослабевших рук, и, пока он гремел по паркету, Кайли молчала. А потом вдруг порывисто отодвинула стул и села. Она смотрела на Тюльпинса долгие минуты, которые тянулись дольше часов. Глаза ее повлажнели, губы задрожали.