– Н-нет, что вы, м-моя госпожа! – испуганно вскрикнул Тюльп. И, только услышав свой голос, осознал, что стоит перед креслом, жалобно собрав руки на груди.
Он повертел головой, смахивая причудливый морок, и громко чихнул. Комната вновь посветлела, а госпожа Полночь оказалась такой же, какой он ее видел до этого много раз: красивой, но все же вполне обыкновенной женщиной.
Тюльпинс присел, озадаченно почесывая затылок. Он прочистил горло, пытаясь придать голосу уверенность, и только после этого заговорил:
– Госпожа Полночь, как я п-понимаю, теперь я в вашей власти. Но не могли бы вы… в память о моей матушке… все же не делать меня слугой? Я стану вашим верным п-помощником. Я немного разбираюсь в ценных бумагах, знаю пару древних языков, весьма посредственно, правда, но… Эм… Еще… – Тюльпинс призадумался, ведь на этом его умения, очень скромные по меркам господ Сорок Восьмого, заканчивались.
– Нет, глупыш, – проворковала госпожа Полночь. – Я куплю тебя у города, и только тогда город не сможет тебе навредить.
Полночь вновь шагнула к Тюльпу, и тот схватился за воротничок пижамной рубашки: пряный тяжелый запах перебил аромат цветов, в просторной комнате стало не хватать воздуха. Госпожа пытливо посмотрела на парня, а потом едва заметно кивнула, что-то для себя решив.
– Элнеби покажет тебе комнату, дорогой. О, и эти ужасные раны… Все пройдет, я дам особую мазь. Сегодня у меня есть дела, поэтому в Дом Господ мы отправимся уже завтра. Ступай. И помни о своем обещании.
Мистер Элнеби явился очень быстро, словно стоял за дверью и тщательно вслушивался в каждое слово. Тюльпинс, оказавшись в маленьком коридоре, вздохнул с облегчением и прижал ладони к горящим щекам. И как он раньше не замечал, что госпожа Полночь такая… такая странная и, пожалуй, пугающая?
К величайшему удивлению Тюльпинса, его повели в западную часть дома, там он прежде не бывал. Да и зачем господам бывать там, где ютятся слуги? Парень тоскливо осматривал куда более скромные интерьеры, пытаясь смириться с тем, что уже завтра он станет одним из тех, кого всю жизнь презирал.
Мистер Элнеби отвел Тюльпа в малую комнату для слуг, где для него уже приготовили ванну, свежий костюм, баночку с целительным кремом и даже ножницы, чтобы он мог остричь волосы, порядком отросшие за время скитаний. Искупавшись, Тюльпинс с радостью переоделся и привел себя в порядок, но выбросить свои лохмотья не дал: в карманах пижамы ютились сокровища: письмо, которое непременно должно найти адресата, сережка взбалмошной девицы, решившей скакать по горам, детский альбом для рисования да мятые двилинги.
Накормили Тюльпинса в кои-то веки прилично, он уже стал забывать, какое это удовольствие – есть то, что по-настоящему вкусно. Мистер Элнеби проводил парня к дальнему коридорчику и показал его комнату. У дверей Тюльпинс остановился и спросил:
– Мистер Элнеби, могу ли я выйти в город? Времени до ужина еще много, а мне необходимо повидать одного человека…
Помощник Полуночи вопросительно поднял тонкие, словно нарисованные брови и усмехнулся:
– Полагаю, милый Тюльпинс, вы до конца не осознаете своего положения. Сегодня вы не можете пойти в город, потому что Серый корпус непременно захочет вызвать вас на разговор, и кто знает, может, вас отправят в Третий раньше, чем зайдет солнце. А завтра, когда вы станете слугой госпожи Полуночи, вы не сможете выходить в город без ее на то разрешения.
Тюльпинс хмуро кивнул: придется как-то выкроить время для беседы с мистером Дьяре. В то, что каждый его шаг будет контролироваться, молодой господин не поверил. Ну не может же он, при его положении, пусть сейчас и весьма шатком, уподобляться обычному слуге.
Комната Тюльпа оказалась довольно просторной: кроме кровати, стеллажа для книг, большого комода и круглого стола, здесь еще поместилось небольшое пианино. Все-таки госпожа Полночь – удивительная женщина. Запомнила-таки, что Тюльпинс раньше упражнялся.
Тюльп взял книгу о приключениях юного моряка, которую читал в далеком детстве, и в одежде улегся на кровать. Он упорно пытался уверить себя, что гостит у Полуночи, что совсем скоро за ним приедет карета матушки, оттуда выйдет Кайли и заберет его домой. Домой… Зажатая в руке книга задрожала, и парень гневно ее откинул.
Он отвернулся лицом к стене и пролежал так до самой темноты, даже не подумав включить свет. Он не спал, не рыдал, не терзался. Просто лежал, уставившись на завитки цветов, нарисованных на обоях. Уже на рассвете, когда в комнате посерело, Тюльп вскинулся, услышав приглушенный крик. Он приподнял голову, прислушиваясь: уж не его ли воспаленное сознание породило эти звуки? Убедившись, что ему не померещилось, парень встал с кровати и подошел к маленькому окошку. Из него виднелась только часть улицы, парадная дверь скрывалась за поворотом. Но звуки явно доносились оттуда. Отчаянные вопли, глухие удары. Неужели кто-то посмел так яростно колотить в дверь самой Полуночи? У кого хватило храбрости кричать на рассвете у ее окон?
Все стихло, когда уже совсем рассвело. Тюльп так и стоял у окна в надежде увидеть ночного посетителя, но он… или, судя по высоте крика, она ушла по другой дороге.
Тюльпинс сел на кровать и устало потер лицо. Он мало удивился тому, что ссадины зажили, а с века сошел отек. Чего еще ожидать от могущественной Полуночи? Конечно же, она сможет вылечить любую хворь. Счастье, наверное, принадлежать такой женщине. Скоро за ним придут, и тогда он навсегда перестанет быть господином из Сорок Восьмого. Как же это все могло произойти с ним?.. Тюльпинс откинулся к стене и погрузился в тяжелую дрему.
– Эй, парень! Эй! – Толстолицая женщина трясла Тюльпа за плечо. – Просыпайся. Меня зовут Тита, я пришла от мистера Элнеби. Он сказал, чтобы ты немедля шел в малую комнату для слуг, это прямо по коридору и направо. Почти у самой двери.
Тюльп кивнул и, дождавшись, пока женщина выйдет из комнаты, встал. Он на всякий случай вытащил все из карманов пижамы и засунул в пиджак.
Молодой господин поправил волосы, которые он не очень ровно обрезал, придирчиво осмотрел несвежий костюм, пошел туда, куда было велено, и уселся у широкого окна. После явно недостаточного сна голова его была тяжела, а мысли путались. Но Тюльп решил, что это к лучшему. Не нужно ему сейчас ясно обо всем думать, это будет сущее мучение.
Вдруг скрипнула дверь, в комнату пахнуло свежестью. Тюльпинс обернулся и увидел весьма причудливую девочку. Сама она, может быть, была совершенно обычна, но вот пушистая серая белка, сидящая на ее плече, удивляла.
Тюльп встал и вежливо сказал:
– Здравствуйте, м-м-меня зовут Тюльпинс.
Девочка посмотрела на него, и взгляд ее черных глаз, воинственный и одновременно настороженный, испугал и одновременно возмутил Тюльпа: как смеет кто-то смотреть на него вот так – с вызовом, свысока? Он шагнул обратно к окну, ослабил воротничок и только спустя несколько минут позволил себе вновь обернуться.
Девчонка присела на деревянный стульчик и, откинувшись на спинку, зажмурилась. Когда глаза ее были закрыты, лицо не вызывало никакого интереса. Такое уж точно не запомнишь, мельком увидев где-то на улице.
Бельчонок сидел у хозяйки на коленях, уютно устроившись между ладонями. Он мелко дрожал и тихо поскуливал. Тюльпинс покривил носом: уж не заразна ли животина? Неизвестно, откуда девчонка могла ее притащить. Но потом он с удивлением заметил, что и подбородок девочки дрожит, словно она сейчас заплачет.
Видимо, почувствовав на себе взгляд, девочка открыла глаза. Они и правда покраснели, да и пара слезинок непрошено скользнула по ее щекам. Девочка подскочила со стула, сунула белку за шиворот и отвернулась.
– Видимо, вы теперь тоже принадлежите госпоже Полуночи? – спросил Тюльп тоном благодушного хозяина.
Девчонка не отвечала.
– А я вот тоже п-попал в весьма щекотливую ситуацию. – Тюльпинс потер ладони: они почему-то вспотели. – Но я уверен, что госпожа Полночь отнесется к-ко мне более чем благосклонно. Я ведь с ней знаком чуть ли не с младенчества…
Тюльпу отчего-то хотелось щегольнуть тем, что он лично знаком с Полуночью. Что с пеленок он принадлежит к кругу таких знатных господ. Может быть, он неосознанно пытался намекнуть, что девчонке он не ровня и не пристало ей смотреть на него так свысока. Хоть они находятся в одной комнате и, вероятнее всего, в одном и том же положении, Тюльпинс по-прежнему считал, что деньги его матери, пусть теперь и утерянные, делают его совершенно особенным.
Девчонка резко обернулась. От нее словно пахнуло жаром: она смотрела на Тюльпа рассерженно, исподлобья.
– И вы этим гордитесь, верно? Значит, вы еще хуже, чем я о вас думала.
– П-п-позвольте! – Тюльпинс задохнулся от возмущения. – Мы разве с вами знакомы, чтобы вы могли сделать такие выводы?!
– Почему же нет? – Девочка криво улыбнулась, обнажая мелкие, как у зверька, зубки. – Вы – друг господина Бэрри. Я застала вашу ссору с ним в доме госпожи Кватерляйн.
Тюльпинс припомнил несгибаемую фигурку и тут же понял, что гордая служанка могла быть только этой девочкой и никем другим.
– Ах, Бэрри… – Тюльпинс покраснел. – Я бы не сказал, что мы друзья.
– Ну, после того как он вас отделал и выгнал, с трудом можно предположить, что вы останетесь друзьями. – Девчонка вновь недобро усмехнулась. – А еще он кричал, что вы убили свою мать. А вы говорили о деньгах и колдуне и ни слова о скорби. Так вот. Я теперь знаю о вас больше, чем мне того хотелось бы. – Служка делано поклонилась и отошла к стене, якобы рассматривая дурно написанный натюрморт из желто-зеленых груш.
– Я не убивал свою мать, – только и мог сказать сконфуженный Тюльпинс.
Он задумался о том, что действительно не говорил о скорби. А все потому, что он на самом деле не скорбел. Даже смерть Самсела, мальчишки, что был ему другом пару лет, вызвала в нем больше эмоций, чем кончина матери.
Прервал размышления Тюльпинса мистер Элнеби. Он сообщил, что большая карета подана и можно ехать в Дом Господ.