– Спасибо, Птичка. Я знал, что ты меня поймешь.
Когда он вышел, Тюльп и Эйви стали разбирать наряды. Отвратительные голубые рюши, которые Эйверин заметила издалека, действительно предназначались Тюльпинсу. Огромный воротник, рукава с воланами – рубашку ужаснее стоило поискать. Но бывший господин пришел от нее в восторг: оказывается, такие наряды полагались только по праздникам и только взрослым. Сорок Восьмой был очень странным городом.
Для Эйверин же Полночь приготовила иссиня-черное платье с высоким воротником и узкими рукавами. Когда Эйви в него облачилась, Тита, пришедшая помочь, горячим стержнем завила ее волосы локонами, а губы подвела ярко-красной помадой.
– Ого! – не смог сдержать восторга Тюльпинс. – Ты меня п-пугаешь, Эйвер! Никогда ты не походила на ведьму так сильно! Глаза еще чернее стали, представляешь?! Плохо только, что юбка широкая. Мы с такой не репетировали.
– Ой, да какая разница-то? – Эйверин подошла ближе к парню. – Тюльп, я правда хорошо выгляжу? Я сегодня впервые за девять лет встречусь с мамой, понимаешь? Она должна меня узнать. Должна мной гордиться.
– Эйверин, – Тюльп провел ладонью по плечу девочки, – ты выглядишь замечательно. Не думай ни о чем, ладно? Т-т-ты ее сегодня увидишь, это главное. Я, между п-п-прочим, – парень облизал губы, – т-тебе очень завидую. Я со своей матерью больше никогда не встречусь. Так что будь счастлива сегодня, ладно? А потом что-нибудь п-придумаем.
Эйверин кивнула, и Тита повела их к Цветочному залу – поговаривали, что это самый красивый зал во всем Хранительстве.
Перед закрытыми дверьми толпились гости: мистер Элнеби и мистер Гиз, очаровательно улыбаясь, сновали между ними, раздавая потрясающей красоты карнавальные маски. Отец Эйверин выглядел идеально: черный костюм подчеркивал достоинства его фигуры, а ярко-красная бабочка сочеталась с помадой Эйви. Когда мистер Гиз поравнялся с дочерью, он восхищенно вскинул руками, и даже Тюльпинс не удержался от похвалы:
– Вы двое замечательно вместе смотритесь!
– Тюльпинс, вы тоже неплохо выглядите. – Мистер Гиз поджал губы и сочувственно кивнул Эйви. – Что ж, нас ждет потрясающий праздник, я в этом уверен! – Мужчина стиснул плечо дочери, протянул ей и Тюльпу по маске и прошел дальше.
Эйверин, несмотря на нарастающее волнение, чувствовала трепетную радость. Прежде она не бывала на больших праздниках. Да и кавалер для танцев появился у нее впервые. Конечно, Тюльпинс выглядел куда хуже Додо. Вот с Додо она была бы рада здесь оказаться… Он уж наверняка отлично танцует и никогда не наступает на ноги. Может быть, он не такой высокий, как Тюльпинс, но это ведь совсем не главное.
– Итак! – Мистер Элнеби и мистер Гиз стали перед позолоченными дверьми. – Дамы и господа, закрепите маски! Добро пожаловать в царство Полуночи!
Двери распахнулись, и гости потоком хлынули внутрь. Ноги Эйви сразу утонули в чем-то мягком, и она с недоумением подумала: трава? В зале было темно: даже окна, видимо, занавесили плотной тканью. Когда двери захлопнулись, гости взбудораженно зашептались. Видимо, Полночь каждый раз устраивала подобные представления, и ее выхода ждали с огромным предвкушением чего-то необычайного.
– Эйвер, – шепнул рядом Тюльпинс, – я темноты боюсь.
Эйви закатила глаза, жалея, что Тюльп этого не увидит, и взяла его под руку. Пусть чувствует, что она рядом. А то потеряется еще, увалень.
– Господа, – раздался гортанный голос Полуночи, казалось, сразу отовсюду, – мой бал начинается. Я вас прошу, присядьте на пол.
Рядом зашуршали платья, послышались вздохи и кряхтение. Эйверин разместилась очень быстро, но пришлось вновь вставать и помогать укладываться Тюльпинсу: оказалось, что брюки ему жали, и он боялся, как бы не вышло казуса.
Пол и правда оказался выстлан мягкой травой, от нее исходил такой легкий и приятный аромат, что Эйверин сразу расслабилась. И что вообще может пойти не так?
Голоса стихли. Вдруг раздался кристально чистый звук – словно звякнули два хрустальных бокала, и на потолке сверкнула маленькая искра. Звук повторился, и рядом с первой искрой промелькнула вторая. Затем отдельные звуки стали раздаваться все чаще, и рваный ритм превратился в плавную мелодию, а из искорок на потолке сложились звезды. Они закружились, замерцали, то удаляясь, то приближаясь.
А в мелодию вплелись звуки рояля, и они несли в себе тревогу, словно тьма полилась потоками и начала затапливать зал, подбираясь к подбородкам гостей, стремясь похоронить их под своей толщей. Эйверин перестала дышать, она чувствовала, что сам рок, сама судьба привели ее сегодня сюда. Вот он – конец ее скитаний. Все решится именно этим вечером, именно этой ночью. В мире Полуночи она найдет ответы на все мучающие ее вопросы. В мире Полуночи она станет бесконечно счастливой или умрет от горя.
Внезапно музыка оборвалась, а звезды разгорелись так сильно, что стало больно глазам, и тут же потухли. По залу послышались судорожные вдохи, словно все гости забыли дышать, пока звучала музыка.
– А теперь, – вновь голос Полуночи окутал зал, – когда каждый задумался над тем, зачем он здесь, и принял какое-то решение, я прошу вас, празднуйте!
По потолку пронеслась синяя рябь, маленькие желтые огоньки вспыхнули на стенах и тут же превратились в кованые светильники с толстыми свечами. От них потянулись желтые нити обратно к потолку, зажигая белым светом люстру, собранную из хрустальных осколков.
Гости, щурясь, поднимались с травы, восхищенно осматривая зал. И смотреть было на что: по голубым стенам бежали бело-золотые рисунки, фарфоровые цветы мягких пастельных тонов украшали ножки невысоких столиков, а потолок сверкал россыпью звезд.
– Господа! – звучный голос мистера Гиза послышался из центра зала. – Прошу вас, проходите в боковые двери! Для каждого приготовлен танцевальный наряд! Господа, вам сюда, а вам, госпожи, в другую сторону. Прошу, не забудьте маски! Гостям без масок вход воспрещен!
Тут же, словно это было командой, в каждой стене раскрылись двери, и гости, удивленно восклицая, двинулись в проходы.
– Эйвер, мы ведь узнаем друг друга, правда? – обеспокоенно спросил Тюльп.
– А ты видишь кого-нибудь еще со сломанной рукой, а?
– Н-не знаю. Мне п-п-почему-то не по себе. Н-найди меня, ладно?
Эйверин кивнула и прошла за остальными госпожами. Ее втиснули в такое пышное платье, что она стала выглядеть в три раза старше и на четыре размера больше. Новую маску прикрепили к волосам.
Мужчины уже собрались в зале, видимо, их сборы заняли куда меньше времени. Трава с пола исчезла, вместо нее сиял отражением ламп начищенный паркет.
Полночь вышла к центру зала в платье, расшитом крупными пионами. На ее лице не было маски, и она осматривала гостей оценивающим тяжелым взглядом. Эйверин поежилась: словно кукловод пересчитывал марионеток.
– Наслаждайтесь же музыкой и танцами! Я объявляю бал открытым! Говорите, знакомьтесь, ищите пары! Я уверена, в загадочности есть свое очарование, а поиск полон азартного наслаждения! Желаю всем хорошего вечера!
Эйви завертела головой: где же ее однорукий спутник? Но, к ее удивлению, у всех мужчин были свободны обе руки, а ростом и телосложением они практически не различались из-за широких старомодных костюмов.
Эйверин сглотнула. Она даже не ожидала, что поддержка Тюльпинса будет ей так необходима. Не могла же она остаться совершенно одна в такой вечер. Опять одна?.. Губы Эйви задрожали, и она обрадовалась тому, что маска прикрывала все лицо.
Вышли музыканты, и грянула музыка. Никто не разбивался по парам, господа танцевали одним хороводом. И только в конце вечера, когда Эйверин отчаялась найти Тюльпа, а свет ламп стал приглушенным, начались парные танцы.
Первый господин, с которым пришлось танцевать Эйви, оказался мистером Твалем, второй – банкиром из Пятнадцатого, а третий стал хвалиться каретой и домом, находящимся в его власти, тут уж Эйверин не удержалась и воскликнула:
– Бэрри?!
Молодой господин брезгливо отдернул руки, прошипел что-то оскорбительное и отошел к другой партнерше. Зато к Эйви плавными движениями направился господин в малиновом костюме. Он крепко прижал ее к себе и зашептал:
– Т-т-ты раньше не могла подать хоть какой-нибудь знак, а?! Я т-т-тут в ужасе просто! Д-думал, что тебя к-куда-то уволокли!
– А что с твоей рукой?! Почему она целая?
– Н-н-ниже пощупай! Там все та же повязка! Просто Элнеби влил в меня еще обезболивающей настойки. Эйвер, мне не по себе. Нам нужно танцевать вон туда, в тот угол, поняла?
– А кто там? – Эйверин с интересом осмотрела танцующую в указанном углу пару.
Женщина в черной маске стремительно перебирала ногами, не попадая в такт музыке, и в движениях ее было что-то смутно знакомое.
– П-п-просто не сопротивляйся, – настойчиво сказал Тюльпинс и повел Эйви в сторону.
Девочка расслабилась, доверившись партнеру, и вдруг осознала, что если не пытаться все взять в свои руки, то может выйти довольно неплохой танец.
Когда они поравнялись с таинственной женщиной, Тюльп беспардонно толкнул Эйви в сторону, и она вскрикнула:
– Ты с ума сошел?!
Женщина в черной маске остановилась и тихо проговорила:
– Эйверин?
Эйви дрогнула, услышав знакомый голос, но сомнений быть не могло.
– Эйви, детка, Бэрри здесь? – горячо зашептала Дарина, склонившись над девочкой. – Она пригласила моего сына, так ведь?
Эйверин, не в силах сдержать чувств, кинулась в объятия Дады Кватерляйн и громко зарыдала.
– Милая, а Дьяре здесь?
– Он… он уехал…
Госпожа Кватерляйн хотела еще что-то сказать, но музыка стихла. Полночь в белом наряде, расшитом розами, вышла к центру зала.
– Дорогие гости, прошу вас последовать на ужин в соседний зал! Господа в черных масках, останьтесь, пожалуйста. У меня для вас есть совершенно неожиданные сюрпризы.
– Эйвер, – дрогнувшим голосом сказал Тюльп, – твоя маска черная, но моя нет.
Господа с интересом оборачивались, выискивая черные маски, а те, кто ими обладал, медленно подошли к госпоже Полуночи.