Когда зазвучала композиция легендарного американского актера и певца Фрэнка Синатры My Way («Мой путь»), Дональд и Меланья Трамп открыли свой первый бал в роли хозяев Белого дома. К президентской чете присоединились вице-президент Майк Пенс с супругой и дети Трампа со своими избранниками.
После танца и приветствия хозяева торжества уехали на следующее инаугурационное мероприятие. Мы с Полом остались с его многочисленными друзьями, чтобы поделиться восторгами о прошедшем мероприятии и побеседовать о будущем президентстве Дональда Трампа. Утром перед инаугурацией многие из наших собеседников, как и мы с Полом, были на площади перед Капитолием, где 45-й президент по традиции, приняв присягу, вступил в должность. Стоя в огромной толпе, мы наблюдали это историческое событие, не забыв, конечно, сделать и пару фотографий, которые тоже вошли в материалы моего уголовного дела. Как утверждала прокуратура, опуская тот факт, что пройти на площадь и поглазеть на мероприятие мог каждый, мое появление там было частью некоего особого плана по вмешательству в американские политические процессы.
Тюремное меню
В коридоре послышались тяжелые шаги. В отделение вошла начальница, или супервайзер, как их называют. Я быстро подпрыгнула, схватила одеяло и забилась в угол темной камеры, а мисс Синтия, смяв газету, села на нее, раскрыла огромный журнал и стала что-то писать. Так взору супервайзера предстала привычная картина: печальная одинокая девушка-заключенная в углу железных нар и строгая надзирательница, ни на минуту не выпускавшая опасную преступницу из вида.
По виду начальницы я уже догадалась, зачем она пожаловала к нам. Я встала и начала, трясясь от холода, стягивать с себя одежду…
Когда очередной досмотр с раздеванием на предмет наличия у меня контрабанды был завершен, в отделение как раз принесли обед на красно-сером массивном пластиковом подносе с углублениями, в которые раскладывалась пища.
Питание особым разнообразием ото дня ко дню не отличалось. На обед давали неизменные четыре тоненьких кусочка белого отсыревшего от постоянной влажности хлеба, по два кусочка колбасы и сыра, плюс немного невыносимо соленых маслянистых картофельных чипсов. Каждый обед включал в себя два двухслойных печенья с маслом посредине. Иногда их перепадало даже четыре. Бывали дни, когда давали темно-коричневые, приготовленные из сухой смеси муки, сахара и какао куски пирога брауни.
Ужин был более разнообразным – иногда в него входило нечто вроде гуляша из соевого мяса, бывала даже рыба в кляре, где обнаружить собственно рыбу в смеси муки и масла удавалось с трудом, но чаще всего предлагали слипшуюся переваренную лапшу. Изредка мне везло и перепадало что-то вроде овощного рагу в основном из моркови с луком и картофелем. Ужин всегда сопровождался двумя кусками белого хлеба, иногда, правда, даже серого хлеба, что считалось деликатесом. Больше всего я любила дни, когда давали просто кусочки отварной моркови. Это был праздник для пищеварения.
Завтрак приносили с трех до полчетвертого утра. В него входила каша, как правило, овсяная или манная, но чаще – кукурузные хлопья. С завтраком подавался «сок» в двух пластиковых пакетиках, по полстакана в каждом, напоминавший по вкусу известный россиянам в девяностые растворимый порошок «юппи», реже – растворимое молоко. К этому прилагалась маленькая, размером не больше половины моей ладони соевая котлета или кусок соленой колбасы, с которой стекал жир. И конечно, снова неизменные два куска отсыревшего хлеба.
Повторюсь, как несложно догадаться, хлебная диета способствовала тому, что заключенные очень быстро неестественно полнели, в чем, собственно, и была ее задача. Отсутствие сбалансированного питания и постоянное употребление в большом количестве хлебобулочных изделий со временем приводит человеческий организм к страшным последствиям и вызывает из-за дефицита аминокислот органную недостаточность – волосы начинают обесцвечиваться, а ногти становятся мягкими. Кроме того, человек получает цингу, ужасное заболевание, вызванное отсутствием витамина С, важного компонента многих химических реакций организма.
Понимая цели этой диеты, я стала есть только то, что имело хоть какую-то пищевую ценность, пряча маленькие порции, например овощей, в камере, чтобы заменять ими бесполезную еду.
Мисс Синтия однажды поделилась со мной страшной тайной, что в соседнем со мной отделении девочки очень просят сладкого, а заказать что-либо в тюремном магазине у них нет финансовой возможности. Тогда мы с ней договорились, что все мои маленькие пакетики сока я буду через нее тайком передавать заключенным в соседнем отделении. Так я собирала маленькие пирамидки из пластиковых пакетиков сока в своем шкафчике и в смену мисс Синтии передавала ей для женщин-заключенных.
Магазин для заключенных
В тюрьме, как я упомянула выше, был тюремный магазин. Заказ осуществлялся через электронный киоск в общем зале моего отделения – заказываешь в понедельник, получаешь продукты в пятницу. Там, правда, с наценкой в три-четыре раза по сравнению с обычным магазином, можно было купить практически все что угодно – от газировки, конфет, растворимого кофе, кусочков курицы в алюминиевых пакетиках, точь-в-точь как упаковки кошачьего корма, и заварной лапши «Доширак» до сносных по качеству шампуней, мыла, зубной пасты и даже трусов. Сделать заказ для арестанта могли и с воли, но только в этой тюрьме. В остальных местах заключения в США, где мне пришлось побывать, такого не разрешалось.
Из-за моего присутствия первые две недели тюрьму держали на карантине, а потому и магазин не работал. Так мне удалось получить долгожданные покупки только через три недели – я, конечно, первым делом заказала средства гигиены – шампунь и зубную пасту, а также курицу, чтобы добавить в питание хоть немного протеина, которого практически не давали. И конечно, несколько шариковых ручек. На это требовалось в моем случае разрешение начальника тюрьмы. И правильно, давать такой опасный предмет мне, сверхопасной заключенной, нужно только по спецразрешению! Когда, наконец, уже можно было делать заказы, мои знакомые с воли меня поддержали, заказав целую груду разных вещей. Я их получила, правда, воспользоваться так и не успела.
Заказы разносили заключенные, работавшие в сервисе «кантин» – так в американских тюрьмах называют тюремную лавку, под строгим присмотром надзирателя – начальника магазина. Покупки распределяли по огромным полиэтиленовым мешкам для мусора с номером заключенного, которому предназначался заказ. Мешки сгружались в большую желтую телегу на колесиках, похожую на мусорные баки, которые я видела в гараже ФБР. Эту тележку ввозили в отделение, выдавали заключенному список его покупок, вываливали все содержимое пакета на пол камеры и по листочку сверяли с полученным де-факто. Именно тогда я впервые за три недели видела других женщин-заключенных. Разговаривать нам не разрешалось, так что мы тупо уставились друг на друга – они на местную печально известную знаменитость, русскую шпионку, а я на них – троих практически беззубых прозрачно-худых пожилых чернокожих женщин, бритых налысо, с большими добрыми глазами. Они смотрели на мои многочисленные дары, заказанные с воли, и было видно, что такого многообразия у них никогда не было. Мне было так жалко этих несчастных женщин, что я стала вести переговоры с моей мисс Синтией о возможности передачи им через «границу» – две железные двери и коридор-кишку между нашими отделениями – части моих вещей. Мне столько все равно было не нужно, а им бы это хоть как-то скрасило страшные дни в заключении. К сожалению, эти переговоры мне до успешного финала довести так и не удалось.
Спортивный зал
Однажды вечером перед ужином в отделении неожиданно появилась супервайзер.
– Собирайся, Бутина! – резко приказала мне начальница. – Идем в спортзал.
– Уже готова, – ответила я, подняв голову. Мисс Синтия была права. Хоть на улицу меня по-прежнему не выпускали, но прогуляться хотя бы по спортивному залу было большой удачей! Собираться мне было не нужно. Никаких особых приготовлений для похода в спортзал не требовалось. Я встала, надзиратель пропустила меня вперед, в коридоре надела на меня наручники, по рации сообщила, что лифты нужно освободить для транспортирования особо опасной заключенной за номером 364794. Дверь отделения щелкнула – пути были свободны, и мы пошли по пустынным коридорам тюрьмы, спустились на лифте на нижний этаж, и моя надзирательница огромным ключом открыла железную ржавую двухстворчатую дверь с надписью «Спортзал».
Не знаю, были ли у меня ожидания от того, что скрывается за словосочетанием «спортивный зал» применительно к американским тюрьмам, но то, что я увидела, когда мы вошли внутрь, врезалось в память на всю жизнь.
Вход в спортивный зал предваряла огромная серая рамка металлодетектора. С меня сняли наручники и приказали пройти через рамку, а за ней моему взору предстал огромный новый мир. После долгих дней в маленькой одиночной камере обычный тюремный спортзал, похожий на школьный, показался бесконечно большим величественным пространством. В тот день непрерывно ливший многие недели дождь перед самым закатом прекратился и появилось солнце. Его лучи сквозь узенькие окна под самым потолком спортивного зала залили все помещение ярким золотым светом. В зале никто не убирался, а потому, стоило нам с надзирательницей войти, пыль с пола взлетела в воздух, и я увидела, как каждая пылинка в лучах заката, словно маленькая фея, вспорхнула и закружилась в магическом танце.
– Я могу побегать? – робко спросила я у надзирательницы. Она кивнула. И я сделала шаг, потом еще шаг, ускорилась и побежала быстро-быстро сквозь блестящие хороводы пылинок-фей, обнимаемая лучами заходящего солнца. Это был, пожалуй, первый счастливый день в моем заключении. Я бежала по огромному кругу из сотни шагов, придерживая норовящие упасть тюремные штаны. Со стороны это, верно, выглядело очень забавно, но мне было совершенно все равно. Это был мой глоток свободы, который я с жадностью испила в течение предоставленных мне сорока пяти минут. Наконец, солнце скрылось за горизонтом, и волшебный бальный зал с танцующими пылинками снова превратился в серый грязный спортивный зал вашингтонской тюрьмы. Карета стала тыквой. Той ночью я снова и снова, закрывая глаза, во