Признаюсь, что пламенная речь Джорджа тронула меня до глубины души, и я согласилась помочь ему в организации встреч, одна из которых прошла зимой 2017 года и, как вы знаете, Кевин, стала теперь основанием моего обвинения в деятельности иностранным агентом в пользу: России. Но, позволю себе подчеркнуть, что я уж тогда больше агент США, потому что все эти мероприятия проводились по инициативе американца, верящего в мир между нашими странами. Джордж, кстати, сам предложил взять на себя часть расходов, связанных с моим обучением. Для него, очень состоятельного человека, это было не впервой, у Рокфеллеров есть несколько благотворительных фондов, которые помогают талантливым ученым. В магистратуре я узнала очень много полезного об американской истории и взаимоотношениях Америки и России, написала десятки эссе по этой теме, одно из которых теперь тоже – свидетельство моей вредительской деятельности в отношении американского государства.
В комнате для допросов повисла долгая пауза, пока, наконец, в разговор не вмешался прокурор Кенерсон:
– Но, Мария, вы же не зарегистрировались иностранным агентом…
– Да, господин Кенерсон, я понятия не имела, что для этого нужно регистрироваться. Я много читала книг об американской демократии и думала, что это называется свободой слова и правом народа мирно встречаться и делиться мнениями. Вы можете назвать меня наивным человеком, но я не преступник.
Я замолчала. Больше сказать тут было нечего.
– Я отведу вас обратно в камеру, – Кевин поднялся, а за ним и я, покорно сделав шаг в угол, где на меня надели наручники.
Чикита и пыжик
Когда меня вернули обратно в камеру, было уже время ужина. Надзиратель был немилостив, а потому мое окошко замуровали на весь оставшийся вечер. От долгого сидения взаперти и тяжелых мыслей мне стало совсем нехорошо. Бывали такие моменты, когда ты думаешь: «Все, я больше не могу. Господи, только выпустите меня отсюда», – и становится трудно дышать, бетонные стены, кажется, начинают придвигаться все ближе, так и норовя зажать тебя в своих смертельных объятьях. Это был именно этот момент. Чтобы хоть как-то отвлечься, мне нужно было увидеть людей, пусть вдалеке, и понять, что я не одна. Я подошла к окошку в двери и лбом прислонилась к холодному стеклу. В коридоре подметала пол совсем молоденькая девушка-латиноамериканка с рассыпавшимися по плечам длинными иссиня-черными кудряшками. Она подметала пол и пела на испанском что-то очень радостное и ритмичное себе под нос. От Хелен я знала, что девушку зовут Чикита, что на испанском означает «малышка», ей чуть больше двадцати, и ее дело как-то связано с деятельностью преступной группы, совершившей серию громких убийств. Ее роль в этом деле мне была неизвестна. Я постучала в дверь, девушка отвлеклась, улыбнулась мне и жестом головы кивнула, мол, чего тебе. Я прислонилась к щелке и прокричала:
– Чикита, мне что-то совсем плохо. Расскажи, как ты держишься?
– Бутина, а у меня сегодня радостный день! – громко и задорно ответила она. – Сегодня Господь спас меня – мне дали пожизненное!
Я побледнела, не понимая, почему же тогда она так радостно улыбается – на таблетках, что ли, или совсем сошла с ума, но Чикита развеяла мои сомнения, продолжив:
– Мне светил электрический стул, Бутина, а Господь даровал мне еще один шанс, и на этот раз я его не упущу. Я десять месяцев сидела в одиночке, но видишь, все ж хорошо – пережила. Ты держись, Бутина, с тобой все будет хорошо, ты ж русская, а значит, сильная – справишься. Хрен им!
И она стала медленно удаляться от моей двери, продолжив свою песню с метлой в сторону лестницы. Я развернулась спиной к двери, прислонившись к ней, сползла по холодному железу вниз на бетонный пол и еще долго сидела, коря себя в том, какое же я ничтожество, ною тут со своими всего-ничего пятнадцатью годами, когда меня поддерживают люди, ходят консулы, посещают друзья и адвокаты. А вот эта девочка, совсем ребенок, к ней некому приходить, у нее нет семьи, но она нашла в себе силы и сражается за жизнь с улыбкой и благодарностью за каждый прожитый день. Чикита навсегда останется в моем сердце примером настоящего мужества. Она же станет моей первой латиноамериканской ученицей.
Моя первая ученица
– Бутина, – в окошке для еды сразу за подносом с завтраком появилась детская мордашка Чикиты. – Можно вопрос?
– Конечно, – улыбнулась я и, отодвинув поднос в сторону на бетонном полу, встала, подошла к окошку и присела на корточки, чтобы лучше видеть девушку. – Спасибо за вчерашний разговор, кстати, ты мне очень помогла.
– Забей, Бутина, – махнула рукой Чикита. – Тут такое дело. Ты, говорят, русская, а значит, в математике соображаешь.
– Есть немного, – улыбнулась я. – А что тебе нужно?
– Да я вот тут хочу с уравнениями разобраться, – ответила Чикита. – Я на курсах по GED[15] тут учусь. Знаешь, если я сдам, это считается демонстрацией хорошего поведения и может стать основанием для смягчения мне наказания. Я договорюсь, чтобы тебе окошко не закрывали, тогда мы сможем позаниматься, если ты не против, конечно.
– С удовольствием, Чикита. Я ж учитель по профессии, – улыбнулась девушке я. – Учебник есть у тебя и блокнот с ручкой?
– Вот мне повезло! – обрадованная Чикита резко встала с корточек и маленькими ножками посеменила по коридору, а через минуту уже притащила откуда-то пластиковый стул, большую синюю книгу в мягком переплете и блокнот с ручкой. Она уселась на стул возле моего окошка и просунула мне учебник. – Смотри, там закладка на 1080 странице. Там те уравнения.
Я посмотрела на обложку книги. На ней большими белыми буквами было написано название теста, к которому готовилась Чикита: General Educational Development.
В США около четверти школьников бросают учебу, так и не получив аттестата об окончании средней школы, поэтому американские власти придумали специальный экзамен, попробовать сдать который может каждый. Он оценивает знания по математике, английскому языку, обществознанию и естественным наукам. Успешно сдавшие этот восьмичасовой экзамен получают диплом, эквивалентный диплому об окончании средней школы, и могут устроиться на работу. Первоначально тест был введен для молодых солдат, призванных в армию во время Второй мировой войны, чтобы они могли продолжать учебу во время прохождения военной службы, а потом и заключенные в тюрьмах получили возможность сдать экзамен. Для узника сдача теста автоматически означает сокращение срока заключения на семь дней в году и иногда является основанием для судьи по смягчению наказания до вынесения приговора, поскольку заключенный, мол, встал на путь исправления.
Я раскрыла книгу на указанной мне Чикитой странице и, задав пару вопросов девушке, поняла, что до уравнений нам еще очень далеко: она не могла выполнить даже простейшие операции по сложению и вычитанию, умножению и делению и абсолютно не понимала, что такое отрицательные числа.
– Чикита, – стараясь как можно мягче объяснить девушке, что наскоком уравнения взять не получится, – давай сперва разберем отрицательные числа. Считай, это первый шаг к уравнениям. Ладно?
Она с энтузиазмом в глазах энергично закивала в ответ.
– Ты будешь приходить ко мне каждый день, если мне оставят открытым окошко, и я буду объяснять тебе разные темы и давать домашнее задание, которое ты обещаешь выполнять в своей камере, а потом сдавать мне на проверку. Или так, или никак не получится, – подытожила я.
– Окей, – согласилась Чикита.
– Оставь мне учебник сегодня, ладно? Мне надо вникнуть в суть теста, – попросила я.
– Тоже окей, – улыбнулась Чикита.
– А сегодня давай поговорим про отрицательные числа. Загляни в мое окошко, я тебе покажу, как это.
Вспомнив из занятий со своей младшей сестрой, что наглядные примеры работают лучше теоретических, я стала расхаживать по комнате, объясняя, что, если пойти вправо – это положительные числа, а влево – отрицательные. Чикита весело смеялась над моими демонстрациями, но уже на следующий день я получила от нее несколько небрежно, но правильно выполненную работу.
Так в удачные дни, когда мне открывали окошко, она прибегала, шлепая не по размеру огромными тюремными кедами по бетонному полу, заниматься с русской математикой, а в неудачные – я подсовывала ей под дверь примеры для домашней работы, а она, выполнив их, возвращала листочки для проверки.
Ху из мистер Путин?
Вечером пришел мой адвокат Боб. Меня отвели в комнату для встреч, где он уже поджидал моего появления. В глазах Боба я сразу прочла какое-то удивление.
– Мария, – тихо сказал Боб. – Вчера о тебе говорил твой президент. Такого на моей памяти еще не было, а я в профессии очень давно.
– Да? А что он сказал? – я внимательно посмотрела на Боба и задумалась, вспомнив свою первую в жизни историю о Владимире Владимировиче Путине, которую я никогда никому не рассказывала.
Шаг в сторону – и можно по пояс завязнуть. Ботинки неизбежно заполнятся рыхлым снегом, который быстро растает, и ноги будут хлюпать в холодной воде. Небольшая группа шестиклассников из провинции, возглавляемая маленького роста учительницей русского языка и литературы в аккуратненькой красной шапочке и синем пуховике, продвигалась по только что очищенной вручную большими снежными лопатами-совками дороге в сторону высокой белоснежной церкви, увенчанной темно-синим куполом с золотым, блестевшим на солнце крестом. За храмом виднелось небольшое одноэтажное прямоугольное здание с крышей такого же темно-синего цвета, как на храме.
На снег невозможно было смотреть без слез, не щурившись – белая бесконечность блестела так, будто кто-то собрал и включил люминесцентные лампы всего мира в одно время в одном месте. Снег под ногами хрустел, а мороз подгонял школьников, не давая отставать от раскачивающейся яркой шапочки учительницы во главе отряда. Дорога плавно пошла в гору и, наконец, дети и классная руководительница оказались на небольшой возвышенности у высоких старых деревянных дверей храма. Учительница остановилась, ч