менять его, и без того занятого человека. Он тоже вынужден был переживать уколы и обвинения за якобы вмешательство в американские выборы просто потому, что был россиянином. Правда, о нем говорили в кулуарах и шепотом – все же дипломат, как-никак. Давать американской публике повод перевести эти шепотки про него в публичный скандал из-за нашего общения я не хотела, а потому решила прекратить наше общение, несмотря на то, что мне было нестерпимо больно лишиться единственного друга-соотечественника на чужбине.
– Что ты такое говоришь, Маша? – удивился Олег моему странному пассажу, как гром среди ясного неба прозвучавшему в нашей дружеской беседе. – Мне совершенно безразлично, кто и что говорит. Неужели мы перестанем общаться из-за чьих-то больных фантазий и мерзких сплетен?
Я что-то невнятно промолвила в ответ, но в будущем сократила наше общение до редкого обмена смс-сообщениями, а на предложение встреч придумывала скрепя сердце что-то вроде предстоящего очередного экзамена или подготовки диплома. Через месяц, слушая утренние новости, я узнала, что из США высылают шестьдесят российских дипломатов. Олег Жиганов был в их числе.
– Он вам не сказал всю правду о себе. Скажем так, слежка в тот день в ресторане была, Мария, не за вами, – выслушав меня, начал Кевин. – У нас есть основания полагать, что…
– Не надо, Кевин, – мягко остановила я агента на полуслове. – Не хочу ничего знать, это не имеет значения. Он подарил мне одни из самых лучших моментов в моей жизни.
Никаких подтверждений ни передачи фактов секретных данных, ни принадлежности директора Российского культурного центра Олега Сергеевича Жиганова к российским спецслужбам американская сторона так и не предоставила.
– Думаю, на этом все на сегодня, – вздохнул Кевин. – Что вам на обед принести в следующий раз, а то наши встречи затягиваются. Надо же вас чем-то кормить. Устали, наверное, от тюремной еды-то? – добавил он.
– Еда любая вкуснее на свободе, Кевин, – ответила я, поднимаясь и отправляясь в угол для надевания наручников. – Кофе принесите, если уж вы настаиваете. Черный. Без сахара.
– Окей, – обрадовался Кевин.
Вечером ко мне пришел Боб, чтобы обсудить ход допросов.
– Ты – молодец, – сказал он в комнате для встречи с заключенными. – Мне нравится их реакция. Может, разум начал брать верх?
Я только пожала плечами. Мое положение оставалось по-прежнему незавидным. Дурачества агентов не веселили ни на йоту. Я так и сидела в одиночной камере с двумя часами «свободного времени» по ночам, а впереди в безрадостном будущем светило пятнадцать лет американских тюрем. Поводов для оптимизма было маловато. Единственное, что вселяло надежду, это рассказы родителей о том, что в России все бурлит по поводу моего дела – МИД разместил мою фотографию в качестве заглавной в социальных сетях, Мария Захарова регулярно делает заявления с требованиями освободить меня – политического узника, а российская пресса против американской – на моей стороне. Новостей я особо не видела, лишь изредка мне перепадали черно-белые распечатки сводок от российских консулов, так что оставалось только верить, что настойчивая позиция России в мою поддержку сделает свое дело, и мне как минимум не придумают каких-нибудь фиктивных доказательств вины.
Той ночью я позвонила Полу. Сонный голос в трубке, как обычно, сообщил, что меня вот-вот отпустят, но главной темой нашего разговора было совсем другое.
– Слушай, Пол. Мои адвокаты говорят, что для материалов дела необходимо предоставить детализацию моих российских банковских счетов. Я разговаривала с моей сестрой. Она говорит, что отправила все бумаги тебе на электронную почту уже неделю назад. Если тебе не сложно, перешли их, пожалуйста, моим адвокатам, чтобы мы могли предоставить их ФБР. Это было бы отличным доказательством того, что никаких денег от российских властей я никогда не получала и уже тем более не переводила американским предвыборным штабам, – попросила я.
Пол отчего-то замялся и что-то пробурчал в трубку, мол, он как раз собирался это сделать. Предоставление этой информации моим адвокатам было очень важным элементом для выстраивания линии моей защиты, поэтому я уже более настойчиво повторила свою просьбу.
Следующей ночью оказалось, что у Пола снова не дошли руки, чтобы просто нажать кнопку компьютера и переправить документ Бобу. Тут я стала подозревать неладное и попросила мою сестру переслать документ напрямую адвокату. Так в моих руках оказались все расходы Пола, которые он производил с моих банковских карт, и все переводы средств, которые моя семья делала на мои счета. От увиденного волосы на моей голове зашевелились. Ситуация прояснилась: он панически боялся того, что я однажды увижу, как дело обстояло на самом деле, а потому скрывал от меня и моих адвокатов основной документ, на который полагалась защита. Я не хотела верить своим глазам, а потому решила спросить его самого о том, что произошло.
– Пол, я могу попросить тебя сказать мне сейчас правду? – начала наш ночной разговор я. – Кто оплачивает мои тюремные счета?
– Я, кто же еще, – искренне удивился Пол.
– Пол, я видела распечатки моих банковских счетов. Давай попробуем еще раз. Мне очень важно, чтобы ты сейчас сказал мне правду. Просто правду, неважно какой она будет. Мне нужно тебе доверять, пожалуйста, – со слезами на глазах попросила я. – Кто оплачивает мои тюремные счета?
– Я, – с раздражением ответил мне мой бойфренд. – И вообще я не буду это обсуждать по телефону.
– Пожалуйста, скажи мне правду. Я больше ни о чем не прошу, – прошептала я, еле сдерживая слезы.
– Давай закончим этот разговор, ладно? – послышалось в ответ.
– Хорошо, – ответила я.
Мне казалось, что земля ушла из-под ног. Человек, которому я верила, оказался предателем? Этого просто не может быть. Мне было больно и страшно оттого, что я не знала, как с этим дальше жить.
Я рассказала о том, что произошло, моему адвокату на нашей следующей встрече. Боб убедил меня не вступать в конфликт, не выяснять отношений – он очень боялся, что Пол может наговорить на меня с три короба ФБР, осознав, что я теперь угроза, раз знаю все. Адвоката я послушалась, и каждый раз через боль разговаривала с Полом о чем-то несущественном вроде тюремного меню, выслушивала его признания в бесконечной любви, но общение наше сократила до минимума, объясняя это тем, что предпочитаю время вне камеры отводить исключительно общению с семьей. Он был, кажется, не особо против – по ночам он смог теперь спокойно спать.
Ху из мистер Трамп?
Следующий допрос ФБР не заставил себя долго ждать. На следующий день агент Хельсон снова забрал меня на черном внедорожнике, запах кожи в автомобиле перебивал насыщенный кофейный аромат.
– Я нашел вам лучший кофе в округе, – улыбнулся, развернувшись вполоборота на переднем сидении Кевин.
– Ага, спасибо, – кивнула я. Остаток пути мы проехали молча.
– Мария, – начал беседу Кевин, доставая толстую черную папку-скоросшиватель из стоявшего у ножек его стула офисного короба с инвентарным номером, – сегодня мы поговорим о вашем вопросе президенту, а тогда еще кандидату в президенты США Дональду Трампу.
– Хорошо, – ответила я. – Давайте поговорим. Что вас интересует?
– Все, Мария! От начала и до конца, – отчеканил агент.
Все присутствующие выпрямили спины и вытянули шеи, готовясь услышать мой рассказ, и без того давно известный всему миру, но со временем обросший неожиданными подробностями и больными фантазиями, изменившийся до неузнаваемости.
– А дело было так, господа, – начала свой рассказ я.
Июль 2015 года. Лас-Вегас, штат Невада
Выйдя из стеклянных раздвижных дверей аэропорта Лас-Вегаса, я будто попала в жаркую финскую сауну, щедро разогретую к приходу долгожданных гостей. Всюду шныряли люди, бесконечным потоком ехали машины. Ледяной воздух кондиционеров в полете, а потом и в просторных залах ожидания аэропорта сделал из меня сосульку, которая моментально начала плавиться от соприкосновения с душным воздухом пустыни, наполненным неоновой рекламой и выхлопами многочисленных авто.
Пол взял напрокат автомобиль, ярко-желтый блестящий кабриолет с черным кожаным салоном. Это был мой первый опыт езды в автомобиле без крыши и, признаться, опыт неудачный, волосы от встречного ветра разлетались во все стороны и невероятно спутались, а затылок сильно пекло, когда машина застревала в городских пробках.
Лобби отеля было оформлено красным бархатом. С потолка почти до самого пола свисали переливающиеся всеми цветами радуги блестящие стеклянные сосульки. Всюду пахло сигарами и дорогими приторно сладкими духами. Играл томный джаз. Одетый с иголочки не хуже постояльцев швейцар безапелляционно выхватил из моих рук чемодан и исчез с ним в неизвестном направлении.
Очереди не было. На стойке регистрации я протянула красивой девушке модельной внешности, затянутой в элегантный черный костюм с серебряным бейджем, красный, под цвет интерьера, российский паспорт с золотым гербом.
– Русская? – спросила она меня на родном языке, улыбнувшись.
– Ага, – кивнула я, улыбнувшись в ответ.
– Я тоже русская, из Киева, – подмигнула мне девушка, что-то торопливо вбивая в компьютер. – Вот ваш ключ. Приятного отдыха!
Так состоялось мое первое знакомство с «оазисом в пустыне», как его называют американцы, Лас-Вегасом. Миром, в котором, казалось, все дышало пороком – от бесконечных казино, где на столах танцевали обнаженные женщины, пили и курили совершенно все и везде, – до одиноких бомжей, жарившихся на улице без необходимости искать кров от непогоды, хотя на улице была середина января.
Лас-Вегас ежегодно принимает главный форум либертарианцев. Со всего мира туда съезжаются любители не ограниченной ни рамками морали, ни государственного закона свободы. Полу нужно было встретиться с потенциальным спонсором одного из благотворительных проектов – уже много лет он чувствовал себя обязанным «построить демократию в Афганистане». Пол утверждал, что задача любого американца – нести свет всему миру, распространяя знаменитые американские ценности свободы в каждом уголке земного шара. Он всеми фибрами души ненавидел Советский Союз и даже утверждал, что добровольцем отправился на фронт воевать против Советской армии в Афганистане, демонстрируя в качестве доказательства шрамы на теле и советскую каску, якобы трофей, пылящуюся на полке в доме. Никаких документальных подтверждений этой истории я так и не увидела. Тем не менее именно этот неподтвержденный факт Пол использовал как обоснование необходимости сбора денег на строительство школ и дорог в Афганистане. Собственные деньги тратить на это авантюрное предприятие он не хотел, а вот чужие – это пожалуйста. Заодно он решил удивить меня городом безлимитного счастья. Идея мне понравилась. Я всегда любила путешествовать, а тут и хороший повод подвернулся. Казино и стриптиз-бары меня не особо интересовали, а вот конференция прогрессистов-новаторов – как раз напротив.