«Господи, что же на этот раз»?! – думала я, одновременно переживая за Патрика, который со своими странностями характера и неограниченными финансовыми ресурсами мог наломать дров. Я очень старалась сделать так, чтобы он никак не пострадал от возникшей вокруг меня ситуации. Еще одна жертва охоты на ведьму была ни к чему, я и так чувствовала себя ужасно виноватой в разрушении жизни и здоровья моей семьи и друзей, а также в том, что создаю проблемы моей стране, которая была вынуждена сражаться за мою свободу, имея достаточно других важных и сложных дел.
То, о чем говорил Патрик, не заставило себя долго ждать. На следующий день на сервировочной линии я заметила, что женщины показывают на меня пальцами и перешептываются. Я не была поклонником просмотра телепередач, по телевизору обычно крутили мыльные оперы и реалити-шоу, которые меня не интересовали. Правда, по утрам включали новости, но я в это время бегала на стадионе, используя драгоценное время до начала рабочего дня на кухне для поправки здоровья. Судя по реакции заключенных и надзирателей, я явно что-то пропустила.
– Мария, – прошептала мне Финни, когда я накладывала в ее поднос поварешку риса, – там тебя в новостях показывают постоянно. Подойди ко мне, пожалуйста, после смены, я расскажу тебе, что к чему. И будь осторожна, я за тебя переживаю.
Я кивнула.
По пути снимая шапочку и пластиковый фартук после сдачи рабочей зоны, я направилась к столу, где в одиночестве сидела Финни, специально медленно, растягивая время, поедающая рисинку за рисинкой.
– Что случилось, мам? – я аккуратно присела на краешек табурета рядом с ней.
– Там мужчина про тебя интервью дает, Патрик, кажется. Он бизнесмен какой-то. Так вот, Патрик говорит, что это он сдал тебя ФБР. Такого я уже наслышалась, но вот еще кое-что странное – он говорит, что любит тебя.
Продолжить разговор нам не удалось. Надзиратели выгоняли засидевшихся заключенных из столовой. Пора было расходиться по отделениям. Попрощавшись с Финни, я в полном непонимании и шоке от происходящего поплелась к себе. Заключенные прилипли к выходящим во двор окнам бараков и следили за шествием своей знакомой ученой тихони Раши, которая вдруг превратилась в коварного агента Кремля, известную русскую шпионку Марию Бутину.
В отделении я прямиком бросилась к телефону и позвонила своему адвокату Бобу, надеясь узнать, что же происходит.
Как оказалось, мой давний друг Патрик Бирн сделал заявление о том, что он принимал участие в федеральном расследовании вмешательства России в американские президентские выборы 2016 года. По его словам, он помогал сотрудникам правоохранительных органов, ФБР, которых он назвал «людьми в черном», и именно по этой причине развивались наши взаимоотношения. Патрик отметил, что первоначально ФБР не проявляло никакого интереса к моей персоне, считая меня просто студенткой, а потом внезапно изменило свое мнение. Бюро расследований дало Патрику «зеленый свет» на разработку меня вопреки всем нормам закона и морали, не гнушаясь никаким средствами, включая насилие и наркотические вещества.
Патрик в своих публичных заявлениях утверждал, что он только сказал ФБР, что подмешивал мне наркотики и в бессознательном состоянии подвергал насилию, а на самом деле этого и в помине не было, но ни подтвердить этот факт, ни опровергнуть я не могла, на то оно и «бессознательное» состояние, что ты ничего не помнишь. В ходе общения со мной Патрик все-таки пришел к выводу, что я была просто использована в качестве «козла отпущения» в политическом шоу, а все расследование не имело никаких оснований, кроме необходимости искусственно создать медийный скандал. Когда меня посадили, пытали и месяцами держали в одиночных камерах, Патрик, чувствуя свою вину в происходящем, пытался исправить содеянное и направился в ФБР и Министерство юстиции США, требуя прекратить издевательства. Но никакого эффекта его обращения не возымели. Спустя год после моего ареста он больше не смог бороться с собственной совестью и записал в номере отеля многочасовое интервью, которое передал прессе с просьбой предать огласке происходящее беззаконие. «Я все еще люблю ее, – сказал он журналистам. – Мария должна вернуться домой».
– Спасибо, Боб, – тихо сказала я в телефонную трубку, – мне надо побыть одной. Я позвоню тебе позже, если ты не против.
– Конечно, Мария, – ответил адвокат. – Я все понимаю.
Я вернулась на свои нары, свернулась в комочек и закрыла глаза.
После скандального раскаяния Патрика и его рассказа про сотрудничество с ФБР в поимке русской якобы шпионки прошло уже несколько дней, а тюрьма продолжала гудеть, как пчелиный улей. Новости такого рода были редкостью, а потому передавались из уст в уста, с невероятной скоростью обрастая новыми и новыми свежесочиненными подробностями. Так из обычной заключенной-посудомойки я стала местной знаменитостью. Со мной пытались завязать разговор и выпытать подробности этой истории с американским олигархом.
И вот однажды утром я, как и всегда, вызвалась добровольцем на чистку асфальтированной беговой дорожки стадиона от птичьих экскрементов и пробивавшихся сквозь асфальт одуванчиков. Моя тюремная мама Финни была в прекрасной физической форме в свои 60 с хвостиком лет, но возраст давал о себе знать, и я, видя, как ей тяжело работать метлой и лопатой на жаре, присоединялась к компании работников, чтобы хоть немного облегчить ее участь своей помощью за 7 долларов в месяц.
Мы проработали не больше часа, как небо влажного душного летнего утра стало затягивать тяжелыми темно-серыми облаками – собирался летний тропический ливень. Наконец гигантская туча заволокла все небо, грянул гром, и первые огромные капли дождя по одной стали тяжело обрушиваться на работавших женщин и надзирательницу мисс Пирс.
– В укрытие! Инвентарь забрать с собой! – крикнула она. Это означало, что нам положено укрыться под деревянным настилом с толстыми резиновыми матами, расположенным вниз по бетонной лесенке от стадиона.
Мы подчинились, и, едва оказались под крышей, ливень всей силой обрушился на землю. Тропические флоридские дожди, хоть и недолгие, идут стеной, будто все краны мира открыли в один момент и выпустили воды всех океанов с темного неба на ярко-зеленую траву.
Женщины сбились в кучу под настилом, боязливо поглядывая на стену дождя. Намокнуть было очень опасно – просушить во влажном климате вещи практически невозможно, учитывая также и тот факт, что сушка на спинках железных нар против правил, так как висящая одежда препятствует наблюдению за заключенными при обходах надзирателей. Некоторые охранники, правда, закрывают на это глаза, но рисковать получением дисциплинарки за сушку хотелось не всем и не всегда.
Видя, что ливень затягивается, мы собрались в кружок. Тут-то меня и поймали. Бежать было некуда.
– Раша, мы тебя по телеку видели. Знаешь, там этот мужик, ну, бизнесмен, говорил, что у него с тобой типа был роман и он тебя сдавал агентам. Ты не расстраивайся. Тут у нас такое сплошь и рядом. Была тут одна девушка, там фэбээровец на ней женился, у них даже были дети, а потом он ее сдал в тюрьму по наркоте, а детей забрал. Слушай, так что там было-то, с этим Патриком, расскажи, а? – первой начала допрос Минни, внушительного размера чернокожая американка в белой кепке.
Видя, что путь к отступлению закрыт и на меня уставились любопытные глаза десятка заключенных, я тяжело вздохнула и согласилась.
– Ну, ладно. Слушайте, но сразу предупреждаю – это очень грустная история.
С Патриком мы познакомились в Лас-Вегасе в 2015 году. Он был ключевым спикером на конференции либертарианцев по теме криптовалют. После выступления с оратором можно было пообщаться в порядке живой очереди, что я и сделала.
– Здравствуйте, Патрик! Меня зовут Мария Бутина. Я из России. У вас было очень интересное выступление. Я верю, что у криптовалют большое будущее. Знаете, я работаю помощником у статс-секретаря Центрального банка России… – начала разговор я, дождавшись своей очереди в бесконечном потоке людей.
– Здравствуйте, Мария! – неожиданно приветливо улыбнулся до того серьезный Патрик. – Вам когда-нибудь говорили, что у вас невероятно красивый акцент? Я много знаю о России и думаю, что это совершенно уникальная страна с богатой историей и потрясающей культурой.
– Спасибо, Патрик. Мне очень приятно это слышать. Знаете, далеко не всегда тут можно встретить человека, который любит русских, – ответила я.
– Предлагаю поговорить об этом отдельно, а то мне уже нужно бежать, – сказал Патрик, протянув мне свою визитную карточку. – Напишите мне на электронную почту, и я попробую найти для вас время в моем графике.
– Договорились!
Вечером этого же дня в своем номере, на маленьком сером ноутбуке я напечатала коротенькое сообщение, как просил Патрик. К моему удивлению, через несколько секунд пришел ответ с предложением пообедать у него в номере на следующий же день. Я, конечно, обрадовалась, но и несколько смутилась – как-то странно выглядело предложение отправиться к мужчине в номер. Но решив, что, видимо, это званый обед на несколько персон, что в Америке нормальная практика, да и место все-таки публичное и человек солидный, я ответила согласием.
На следующий день в указанное в письме время я отправилась к Патрику. Он остановился в соседнем с моим Cosmopolitan of Las Vegas – шикарном пятизвездочном отеле, здание которого входит в пятерку самых дорогих сооружений в мире. Высокая стеклянная башня в почти сотню этажей, казалось, уходит в бесконечность вечно ясного чисто-голубого небо города среди пустыни. Несмотря на то что на улице светило яркое солнце, холл отеля был погружен в голубоватый полумрак, прямоугольные стеклянные колонны, собранные из крупных квадратов светящихся экранов, меняющих цвет от нежно-голубого до сине-зеленого, как волны безграничного моря на закате дня, тянулись куда-то вверх.
Я поднялась на указанный в электронном сообщении этаж и, слегка заблудившись в бесконечных коридорах, все-таки нашла номер Патрика. Дверь была приоткрыта, но я все равно вежливо постучалась и уточнила, можно ли мне войти. Патрик распахнул дверь, и я удивилась, насколько он не похож на того человека, который со сцены рассказывал о футуристическом будущем мировой экономики. На меня смотрел улыбающийся белозубой улыбкой мужчина с взъерошенными золотыми волосами, одетый в обычную черную футболку и домашние серые брюки.