А можно ли в таком случае отнести к «борьбе со стариною» то, что у Петра пропал интерес к собственной жене, царице Евдокии Федоровне?
После азовского приключения он уехал в Европу, а по приезде проводил ночи либо в Немецкой слободе, либо в селе Преображенском, царя занимал Алексашка Меньшиков из Преображенского полка, будущая сиятельная особа российского небосклона… И – срамной слух вновь пополз по Москве, о нем писал и С. М. Соловьев, ссылаясь на Юрия Крижанича, очевидца событий.
Юрий Крижанич – видный представитель научной и общественно-политической мысли славян XVII века, идеолог славянского единства. В своей книге он писал, что в России содомский грех становился едва ли не веселой шуткою двора, его даже не маскировали. О царской слабости знали все. Ею же, видимо, страдал и царь Алексей Михайлович. Публично, в разговорах говорили, конечно, «о необходимости поднять хотя бы стыдливость против содомии», но фактически ничего не делалось. Ибо от царя шла та беда.
Царица от позора негодовала и плакала. И ее по приказу Петра силой вытолкнули в Покровский монастырь, в ссылку, где она получила постриг и новое имя – Елена. Царь заставил жену замолчать, он умел это делать. А избавившись, приблизил любимца «Данилыча» ко дворцу и в спальники велел брать только молодых и пригожих мужчин.
Перемены захлестывали Россию со всех сторон, и она, не жалея себя, боролась «со стариною». Это ее давняя страсть – искать в себе что-то новое.
…В 1700 году русские перешли на латинское летосчисление, хотя прежде обходились своим календарем, алтайским. Он начинался со дня сотворения мира – с Адама, первого человека, и по точности не уступал западному календарю. Русь, как известно, жила по солнечному и лунному летосчислению сразу, отсюда совершенство ее старинного быта: солнце подсказывало распорядок жизни по сезонам, луна – по неделям. Люди радовались молодому месяцу на небе и печалились, провожая старый месяц, – в последние дни луны надо быть осторожным во всех своих начинаниях.
Теперь и эта «патриархальщина» отменялась.
1700 год Петр встречал среди солдат, всю ночь красивые удальцы искали его внимания. Вот тогда-то, 6 января, царь и преподнес новогодний сюрприз, он приказал царедворцам ходить в новых кафтанах и бритыми. Непокорных велел наказывать. На простой люд это правило не распространялось, в деревнях и весях осталась прежняя национальная одежда, которую, естественно, называли уже русской. Пусть.
Вельможи в тот год с удивлением смотрели друг на друга, они – европейцы. Надо же! Бородатых, важных, чуть медлительных сановников в высоких шапках, которые, не боясь, говорили царю правду в глаза, среди них не было. Те остались в прошлом столетии, в прошлой жизни… Новизна одежды коснулась и дам, которые тоже теперь не могли явиться в общество и ко двору не иначе как в немецком платье – в робронах и фижмах. Не могли отсиживаться дома, в женской половине, как прежде, обязаны были показывать себя гостям.
Новую одежду им продавали по баснословным ценам, продавали, разумеется, в Немецкой слободе. То был хороший бизнес. Там же учили красивых русских барышень правильным манерам и танцам, чтобы они, отбросив былую скромность, стали доступнее для иностранцев.
…В том же 1700 роковом году на стол царя лег план земель устья реки Невы, задумывалась новая столица России. Местность была крайне неблагоприятна: на болоте и островах, при полном бездорожье и безлюдье. Однако это неудобство не смущало. Скорее, вдохновляло. В болотные топи царь приказал сгонять тысячи и тысячи татар с Дона, а потом с Днепра. На их костях поднимали новую российскую столицу. Кремлю важно было уничтожить как можно больше опасных ему людей, а лучше, чем строительство города в болоте, способа, пожалуй, и нет. Разве что крестовые походы… Никто, даже приблизительно, не подсчитал, сколько погибло там людей. Счет шел бы на миллионы упрямцев, не желавших изменять вере в Бога Небесного.
Их везли и вели каждый день. Целыми станицами… Иезуиты вновь проявили изворотливость своего дьявольского ума. Им в России удавалось все, даже заведомо неприемлемое, они поставили строителям Петербурга неявную цель: новый город строить без Кремля, без намеков на признаки прежней архитектурной традиции.
Мрачное место для северной столицы подходило еще тем, что город отдалялся от границ тюркского мира, от истории Руси. Выписанные из Италии зодчие в облике Петербурга повторяли силуэт Европы и тем боролись «с невежеством, закоренелыми предрассудками и порочностью» славян. Задумывался не город, а музей итальянского зодчества среди гнилых невских болот. Иной столицы для России не требовалось.
…Из Европы привезли в Россию и новый шрифт для печатания книг, этим делом заведовал Яков Брюс. В 1708 году с его подачи славяне впервые увидели свою «древнюю» письменность – кириллицу. Ее придумал Петр I (или Брюс, стоящий за ним), вернее, царь выбрал из трех вариантов азбуки, привезенных из Голландии, один, и сам поправил в ней некоторые буквы. Его правка хранится в музее. Это чуть измененная латиница, на греческий алфавит она не походила, но тюркская ее основа налицо.
Повторилось уже известное по греческому, арабскому и другим алфавитам, придуманным тюрками, правило: альфа, бета, гамма… Здесь – аз, буки, веди… По-тюркски это означает аз (яз) – пиши, буки – герой, веди – знание. Дальше шло тоже наставление, но по славянски: глаголь – учи, добро – честно.
Комментировать вроде бы и нечего!
Азбуку официально назвали «новоизобретенные русские литеры». А первой книгой, напечатанной новыми буквами, была «Геометрия, словенски землемерие». Среди следующих книг – «Лексикон треязычный, сиречь речений славянских, еллино-греческих и латинских сокровищ», она пользовалась большим успехом в стране, переходящей на новый язык. То был разговорник, позволявший иностранцам общаться со славянами.
Видимо, тот петровский алфавит историки и относят теперь к труду Кирилла и Мефодия, стараясь придать «древность» русской культуре. И тем оказывают ей медвежью услугу, потому что братья были причастны к распространению именно латиницы среди славян, но никак не кириллицы, которой при их жизни все-таки не знали. В Восточной Европе в ходу была глаголица… Вопрос о появлении российской письменности, конечно, очень деликатный, но появилась она, с какой стороны ни смотреть, при Петре I. Точнее, в 1708 году. Ни веком раньше!
Братья-просветители славян – слишком небрежная «работа» иезуитов. Более бессмысленных героев, пожалуй, в истории нет, разве что Дмитрий Донской? Они ничего толком не сделали, но стали святыми. Их деяние еще сравнимо с крещением Руси греками, чего тоже не было! Все, что написано о просветительской деятельности Кирилла и Мефодия, даже теоретически невозможно, потому что кириллица широко вошла в славянский обиход лишь при Петре I, он внедрил ее, а славянская грамматика появилась веком раньше. Следовательно, славянского перевода Библии и славянского богослужения, которые выполнили братья, в Х веке быть не могло. Их и нет. И никогда не было.
Кирилл и Мефодий – святые Католической церкви. И в этом нет случайности. В списке святых Русской и Болгарской церквей их имена появились много позднее, уже при иезуитах… Прах Кирилла покоится в Риме, в базилике Святого Климента. Место погребения Мефодия вообще неизвестно.
Какое отношение братья имели к русским славянам? Загадка.
Вводя новую письменность в России, Яков Брюс преследовал одну-единственную цель – оградить славянскую молодежь от старинных тюркских книг, выполненных глаголицей, сделать их недоступными. Велась очередная акция на разрыв поколений, на сворачивание прежней культуры, на ее «забывание». К подобной тактике Россия потом прибегала не раз и не два, когда надо было в интересах политики сделать отцов и детей чужими друг другу. Так было в Поволжье, на Дону, на Кавказе. Всюду.
Царский идеолог Яков Брюс понял главное – славяне никогда не захотят узнать о себе правду, она их не интересует. Они враги правды и сторонники «героической» лжи. На том и выстраивал иезуит государственную идеологию России, дозволяя писать о прошлом все, кроме правды. Искажение стало традицией, которая продолжалась вплоть до конца ХХ века, то есть до официальной отмены цензуры.
Новые книги при Петре писали и печатали на Западе – в Италии. Поначалу то были, как правило, церковные книги. А чтобы читали их, царь распорядился детей священников отдавать в греко-латинские школы, «тех же из них, которые не захотят учиться, не посвящать ни в священники, ни в дьяконы и на службу никуда не принимать», записано в царском указе… Так приобщали духовенство к новому языку богослужения.
Русских учили «славянству» по римской программе, где христианство и Европа стояли в центре вселенной, где все выводилось от греческих или латинских корней. Им конечно же не говорили, что Византия и Рим когда-то платили дань, что постигали азы духовной жизни у алтайских учителей… Ничему лишнему новая школьная программа молодежь не учила. Незачем.
Яков Брюс отечески заботился о «правильности» подвластных ему умов.
К сожалению, в созданной в 1724 году Российской академии утвердилась с первого дня ее основания именно западная точка зрения на историю мира. Собственно, для того и создали Академию наук, отсюда не вышло ни одной книги, ни одной статьи, на которых не стояла бы зловещая печать: «Дозволено цензурою». Это было в традициях Римской церкви, которая с римского папы Геласия, или с 495 года, жила с цензурой и иной жизни не представляла. Свобода мысли изначально была ей чужда.
Россия всегда жила под невидимым оком цензора. Издавала то, что господин Брюс считал «правильным». Говорила то, что он дозволял… В этой связи показательна «История», написанная М. В. Ломоносовым, видимо, то был уникальный труд, он не увидел свет. Рукопись «зачитали». Ее текст противоречил тому, что с 1722 года излагали иезуиты. Запад сам написал историю России, и здесь Брюс был первым из первых. Для правдоподобия он приказал собрать летописи, хранящиеся в монастырях и приказах, выписал из-за границы ученых. И принялся за работу. Правда, не ясно, как приглашенные им католики разбирали глаголические тексты, написанные по-тюркски? Если они их вообще открывали?.. Однако самое примечательное здесь не это.