Что было, то было… Едва ли не треть географических названий средневековой Европы тюркского корня. Интересна в этой связи и Германия (Аламанния, Альмания), ее прошлое. Согласно официальной истории, топоним вошел в лексикон народов примерно в I веке. Знаменитый римский историк Корнелий Тацит в труде «О происхождении германцев и местоположении Германии» назвал его «новым словом». Возможно и так.
Тацит пишет: «Слово Германия – новое и недавно вошедшее в обиход, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогнали галлов (здесь и далее выделено мной. – М. А.), ныне известные под именем тунгров, тогда прозывались германцами. Таким образом, наименование племени постепенно возобладало и распространилось на весь народ; вначале все из страха обозначали его по имени победителей, а затем, после того как это название укоренилось, он и сам стал называть себя германцами».
Маловразумительное умозаключение, идущее вразрез с остальным текстом. Очевидно, оно не могло принадлежать перу Тацита.
Очень странное впечатление оставляет труд ученого, когда один абзац отрицает другой, если, конечно, их внимательно читать. Так, земли к северу от Римской империи Тацит назвал Галлией, не Германией, а народ – галлами, не германцами. Как галлы стали германцами? Непонятно. Это иная культура, иной народ. Например, в главе о гельветах и бойях ученый говорит: «оба племени – галлы». Но другие племена, упомянутые в тексте, не отличались образом жизни: воевали пешими, с дубинками (древокольем), не знали письменности, ходили в юбках, были кочевыми скотоводами.
То же самое об аборигенах Европы писал спустя столетия Прокопий Кесарийский, византийский автор VI века: «…они не только никогда не занимались верховой ездой, но и не имели понятия, что за животное такое лошадь». А Агафий в VI веке свидетельствовал о галлах так: «…лошадьми не пользуются, за исключением весьма немногих», «…почитают некоторые деревья и реки, холмы, ущелья и им приносят в жертву лошадей, быков…»
Вроде бы все ясно.
Но текст Тацита о германцах ставит в тупик. На одной странице он говорит об их дикости, жалком убожестве: «…нет у них ни оборонительного оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; их пища – трава, одежда – шкуры, ложе – земля». На другой странице, наоборот, есть и кони, и железо, и руническая письменность, и вера в Бога Небесного… Какой странице верить?
Если бы вся Германия действительно была такой, с конями и железом, она, возможно, задолго до Тацита победила бы Рим. Но этого не случилось, потому что ее населял народ, живший при первобытно-родовом строе, о чем известно по археологическим находкам. И авторитет даже десяти «тацитов» не затмит эту истину. Видимо, церковники приписали ученому то, о чем он не писал… Это тоже в традиции западной науки. Чему удивляться, если много раз дописывали и исправляли даже текст Библии.
Эти противоречия у Тацита, которые «разум не в состоянии подкрепить доводами», достаточно подробно разбирает Э. Гиббон, и справедливо заключает: германские племена «сами постоянно изменяли названия, отличавшие их друг от друга, и совершенно сбивали с толку удивленных подданных Римской империи». Правда фиксируя существование необычной традиции, Гиббон не объясняет, где коренятся истоки столь странного, с точки зрения европейца, обычая.
Категоричность здесь уместна вполне… Наверняка Европа слышала тюркскую речь и при Таците, как голос в многоголосом хоре народов Римской империи. О каганате Алман (Аламан) речь, конечно, не шла. Рано. Рим в I веке был в зените славы, он перенес на Рейн северную границу Империи, создал там ряд укреплений. То была целая эпоха, прославившая не одного императора. Но история не зафиксировала ни одной войны римлян с германцами, хотя отдельные серьезные столкновения, несомненно, были.
Земли за Рейном не интересовали Рим, то были «бесприютные земли», как сказал о них сам Тацит. Видимо, укрепляя восточную границу, Империя готовилась к отражению Великого переселения народов. Она знала о нем. В этом убеждает хотя бы то, что при Марке Аврелии, то есть в 171 году, иным неримлянам разрешили поселиться на землях Рима, «как они того желали». Почему? И кто такие были эти люди-всадники?
Стихийным приход алтайцев в Европу называть нельзя. Он нарастал постепенно, год от года. Лишь в III веке утвердился топоним Алман, тогда Центральной Европы коснулся поток Великого переселения народов и появился новый каганат Дешт-и-Кипчака. Самый дальний от Алтая. Его называли Алман – «Дальний». (Тюрки до сих пор отдаленные хутора и селения так и называют – «алманчи».)
Вот когда Рим узнал о «германцах» и о «германской» коннице. Воевать верхом – это искусство, с которым рождались только тюрки. У диких народов Европы, в том числе и римлян, своей конницы быть не могло. Это так же верно, как и то, что Тацит не мог слышать «новое» слово Германия в том смысле, который через два века был вложен в него.
Первый конный отряд из тяжеловооруженных всадников в римской армии создал император Галлиен приблизительно в 264–268 годах. Это элитное войско стоило очень дорого, цена одного коня равнялась цене приличного имения… Так Великое переселение народов вносило прогрессивные изменения в военное дело Запада.
Разумеется, традиция привлекать «варваров-всадников» на службу в римскую армию возникла до Галлиена. Уже Октавиан, будущий Август (63 до новой эры – 14 новой эры), заменил своих телохранителей-испанцев отрядом германцев. А Траян (98 – 117) учредил новую стражу из всадников-степняков.
О коннице надо говорить особо. У тюрков ребенка сначала сажали на коня, а потом учили ходить… Чтобы понять, что значил там конь, хватит одного факта: в тюркском языке нет ни одного иноземного слова, которое относилось бы к коню. «Кон» значило «верхом»… Тюрков на Рейн влекли не римские границы и не стражники, а залежи железной руды. Вот что искали ордынские разведчики. «Теринг» назвали они эти земли, что в переводе «нечто обильное».
С железа начиналась Аламанния. В железе причина появления «германских орд». Богатые месторождения железной руды славят эту землю поныне.
А вот галлы не знали железа, как писал монах-бенедиктинец в доносе папе, они, встретив кипчаков, «с удивлением смотрели на людей, превосходящих их телесно и духовно», дивились их одежде, оружию и – «твердости духа». То была встреча людей разных культур и разных эпох, она не могла завершиться заключением союза. Чем угодно, но только не союзом. Союз заключают равные, здесь же равенства не было и в помине.
Поэтому галлы и ушли на запад от Рейна, уступив свои земли тюркам. Они были как бы в другой категории народов…
«Германцы», или «алеманны» – это авары, барсилы, болгары, бургунды, готы, гепиды, саки, саксы, гунны, лангобарды, утигуры, куртигуры… десятки «народов», если, конечно, верить церковной науке. Но их этническую суть проясняет одна-единственная строка византийского текста 572 года: «гунны, которых мы обычно называем тюрками». И все встает на свои места.
А строка эта не единственная, что снимает «германскую проблему», порожденную самим же Западом.
В том, что путаница создана искусственно, убеждает и такая фраза историка XIX века: «Древние писатели, смотревшие на готов как на отдельную нацию, а не как на различные отрасли одной великой расы, придумали для них странные переселения и особую систему языческих понятий, но этим только сбили самих себя с толку и ввели других в заблуждение».
Значит, о странной церковной «этнографии» ученые догадывались всегда.
«Германцы» говорили по-тюркски, любили кузнечное дело, воевали на конях, пили кумыс, носили штаны, а не юбки. Эти факты из их быта известны по их же народному эпосу. Как и то, что их духом-покровителем был алтайский дракон, до XII века красовался он на знаменах «германцев», даже тех, кто служил в римской гвардии… Выходит, спор об этнической принадлежности «германцев» пустой. И даже приписанные абзацы к работе Тацита не спасают его.
Многие просто не знают, что тюрки жили по правилу – улус (род), достигший власти, давал орде (союзу родов) свое имя. Иногда орда брала имя хана-предводителя. А иногда ей придумывали прозвище, если было за что. Название появлялось и исчезало, но с ним не исчезал «германский народ», он брал себе новое имя.
«Забывая» об этом обычае, историки не могут истолковать свидетельство грека Птолемея о гуннах, который писал, что «между Бастернами и Роксоланами – Гунны». Римлянин же Тацит (умер около 117), «один из самых аккуратных наблюдателей», о гуннах вообще не упоминал. Птолемей (умер около 160) сказал о них, правда, без подробностей. Значит, гунны в начале II века были известны только в Восточной Европе.
Заметьте, красноречивый факт. Он говорит о том, что за сорок лет, прошедших со дня смерти Тацита, в Европе на арену истории вышли гунны, то есть германцы. Правда, их появление выглядело скромно. Они были почти незаметны среди прочих племен. Но что-то заставило Птолемея отметить их. Ведь тюрки селились на малообитаемых землях, а потому заселение ими Европы шло мирно, без войн. Это и свидетельствует Птолемей.
Во всяком случае, лишь к IV веку имя гуннов получает широкую известность.
Его обычаи, традиции, род занятий, разумеется, тоже не менялись. Германцы по-прежнему почитали коня, их предводители обращались к коням за предсказаниями. И воевали они с той же, степной тактикой, притворно отступали, потом поворачивали и били увлеченного погоней противника. При нападении, как положено тюркам, кричали «Ура», что на их древнем языке значило «Бей», «Рази» и что враги принимали за пугающее рычание.
«Лишь у германцев, – писал Тацит, не ведавший об алтайских традициях, – в обыкновении обращаться за предсказаниями к коням». Они подолгу наблюдали за их ржанием и фырканьем. И никакому другому предзнаменованию не было большей веры, чем этому.