Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казниПодгот. текста Т. И. Ревяко
ЧАСТЬ IТЮРЬМЫ
Тюрьма. В Советском энциклопедическом словаре дается предельно краткое определение этому понятию, а именно: «Тюрьма — это место отбывания тюремного заключения, а также содержание лиц, к которым применена мера пресечения в виде заключения под стражу».
Тюрьма играла и играет до настоящего времени видную роль в осуществлении карательной политики государства, которое таким способом стремится остановить рост уголовной преступности, запугать преступников и лиц, склонных к совершению преступлений, тяжестью уголовного наказания.
Тюремная политика — большая и важная часть уголовной политики, и эта последняя тесно и неразрывно связана со всей общей политикой государства. Характер государства, политическое и экономическое положение страны ярко отражаются на организации всей карательной системы и в особенности мест лишения свободы, на режиме и составе заключенных.
Тюремная политика ряда государств прошла несколько этапов, для каждого из которых была характерна та или иная тюремная система.
В зависимости от способа размещения заключенных тюрьмоведение различало и различает тюремную систему одиночного заключения, тюремную систему общего заключения и т. д.
Лишение свободы — явление историческое. В рабовладельческом государстве подозреваемые в совершении преступления или изобличенные преступники длительное время содержались в подвалах, погребах, пещерах, ямах и т. п. Зачастую их помещали в подземелье, лишенное света, с ограниченным доступом воздуха, заковывали в цепи и подвергали мучительным пыткам.
В средние века осужденных к лишению свободы стали содержать в специально сооруженных башнях. Особенно тяжелым в то время было положение заключенных «священного трибунала» — инквизиции. В различных европейских странах их начали использовать в качестве гребцов на судах, именовавшихся галерами (галера — греч. «каторга»). Причем гребцов-заключенных цепями приковывали к своему месту, и в таком положении они находились весь период лишения свободы, а чаще — всю жизнь. Поистине невыносимые, нечеловеческие условия труда и быта на каторгах послужили источником названия наиболее тяжкого вида лишения свободы каторгой.
Практика показала, что лишение свободы отдельных граждан давало государству возможность не только на длительное время избавиться от неугодных элементов и пресечь их действия, но и получить от этого определенную материальную выгоду. Однако далеко не все осужденные к лишению свободы использовались на каторжных работах. Отдельные их категории содержались в тюрьмах в условиях строжайшей изоляции.
Буржуазное общество, пришедшее на смену феодальному, выдвинуло лишение свободы на первое место среди прочих применяемых наказаний, таких, как смертная казнь, телесные и членовредительские наказания, являвшиеся наиболее распространенными видами уголовных наказаний в средние века.
Крупнейший русский юрист Н. С. Таганцев объяснял этот процесс «общим развитием умов» и юридической науки, осмыслившей ту истину, что жестокости казней, кроме своей аморальности и развращающего влияния на общество, еще и бесполезны, и более того — вредны.
И, тем не менее, первые в истории каторжные тюрьмы, работные дома и другие места лишения свободы, появившиеся в Англии (1553 г.) и Голландии (1595 г.), имели исключительно устрашающий характер и принимали порой форму квалифицированной смертной казни.
РАЗДЕЛ I. ИНКВИЗИЦИЯ
Под термином «инквизиция» многие историки подразумевают деятельность особых («священных») трибуналов католической церкви. Такие трибуналы возникли в странах Западной Европы в XII–XIII вв. и были повсеместно отменены лишь в XIX в.
Инквизиция на протяжении всей своей истории преследовала ереси и еретиков. «Задача инквизиции, — писал французский инквизитор XIV в. Бернар Ги, — истребление ереси; ересь не может быть уничтожена, если не будут уничтожены еретики; еретики не могут быть уничтожены, если не будут истреблены вместе сними их укрыватели, сочувствующие и защитники».
ГЛАВА 1. ИНКВИЗИЦИЯ — МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИЦИЯ
Известный немецкий историк прошлого столетия Шлоссер считал, что основателем инквизиции является римский папа Иннокентий III (1198–1216), который учредил комиссию по расследованию и преследованию ереси, назначив своими легатами монахов цистерцианского ордена, которых снабдил письменными приказами. В этих приказах содержались все элементы последующих судов над еретиками (т. е. инквизиции).
Легаты Иннокентия III, облеченные неограниченными полномочиями, терроризировали многие районы Италии, Германии и Франции. Короли Англии, Арагона, Болгарии и Португалии признавали себя вассалами папы.
Преследование еретиков усилилось с того времени, как к папским легатам присоединились августинский монах Доминик де Гусман (1170–1221), будущий основатель доминиканского ордена, и другие фанатичные испанские духовные лица.
В 1229 г. римский папа Григорий IX ввел религиозные, или инквизиционные, суды против еретиков. Этим судам подвергались также все лица, независимо от сословия, которые давали приют или защиту еретикам или же отказывали в помощи их преследователям.
В 1230 г. страшная власть этих судов была отнята у епископов и передана ордену доминиканцев, двадцать лет перед тем нищенствующему. Члены ордена носили белые одеяния и сандалии на босую ногу. Внешне они походили на «совершенных» катаров. Доминиканцы давали обет бедности, что должно было способствовать укреплению их авторитета среди верующих. Орден был построен наподобие строго централизованной военной организации во главе с генералом, подчиненным непосредственно папе римскому. Эмблемой ордена была собака с пылающим факелом в зубах. Доминиканцы называли себя «псами Господа» (Domini canes), что было созвучно имени основателя ордена.
Доминиканцы принимали активное участие в подавлении еретических движений. Именно эта «стража Христова» (так же именовался доминиканский орден) возглавила инквизицию.
«Священное» судилище являлось тайным трибуналом. Его служители торжественно присягали держать в строгом секрете все, что относилось к их деятельности. Такую же присягу давали и его жертвы. За разглашение секретов инквизиции виновным грозили столь же суровые наказания, как и еретикам. Сами инквизиторы рассматривали свою деятельность как «святое дело», санкционированное папой и светскими властями. Они гордились своим инквизиторским званием, в доказательство чего публично казнили свои жертвы на торжественных «актах веры» — аутодафе.
Инквизиторы держали свою деятельность под плотным покровом тайны главным образом потому, что опасались, чтобы раскрытие их методов не ослабило их действенности, и чтобы этим не воспользовались еретики для сопротивления «священному» судилищу, для сокрытия следов, для совершенствования своих «подпольных» организаций.
К концу XIII в. католическая Европа была покрыта сетью инквизиционных трибуналов. Инквизиция представляла собой в ту эпоху настоящую международную полицию. «Еретик жил как бы на вулкане, который во всякое время мог начать извержение и поглотить его. Ибо в глазах людей инквизиция была всеведущей, всемогущей и вездесущей…»
(Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века, т. 1, с. 232–233)
ГЛАВА 2. СИСТЕМА ИНКВИЗИЦИИ
Как же была устроена инквизиция? «Устройство инквизиции, — пишет Генри Чарльз Ли (1825–1909), американский исследователь, автор многотомной «Истории инквизиции», получившей мировую известность, — было настолько же просто, насколько целесообразно в достижении цели. Она не стремилась поражать умы своим внешним блеском, она парализовала их террором»
(Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века, т. 1, с. 234)
Верховным главой инквизиции являлся папа римский. Именно ему — наместнику Бога на земле — она служила и подчинялась. «Монахи и инквизиторы, — пишет историк Шэннон, — хотя и назначались на эти должности своим непосредственным начальством, в правовом отношении зависели непосредственно от папства. Инквизиционный же трибунал, как чрезвычайный суд, не подлежал цензуре, контролю ни со стороны папских легатов, ни со стороны руководителей монашеских орденов, назначавших инквизиторов» (Shannon А. С. The Popes and Heresy in the thirteenth century, p.30).
В тех странах, где, как в Испании и Португалии, инквизиция непосредственно зависела от королевской власти, она действовала с одобрения папского престола.
В XIV в. в помощь инквизиторам стали назначаться эксперты-юристы (квалификаторы), как правило, люди духовного звания. В их задачу входило формулирование обвинений и приговоров таким образом, чтобы они не противоречили гражданскому законодательству.
По существу квалификаторы прикрывали своим юридическим авторитетом преступления инквизиции. Они были лишены возможности ознакомиться с делом подсудимого, им давалось только краткое резюме показаний его и свидетелей, часто без имен, якобы для того, чтобы «эксперты» могли высказать более объективно свое мнение, в действительности же для того, чтобы скрыть имена доносчиков, пытки и прочие преступления инквизиторов. Тем не менее от заключения квалификаторов зависела судьба подследственного. Квалификаторы фактически являлись служащими трибунала инквизиции, т. к. получали от него (трибунала) жалованье, принадлежали к одному и тому же ордену, что и инквизиторы, и полностью зависели от воли последних, под диктовку которых и писались ими все решения.
Инквизиторов с самого начала их деятельности обвиняли в том, что они, пользуясь отсутствием какого-либо контроля, фальсифицировали показания арестованных и свидетелей.
В ответ на эти обвинения папы римские ввели в систему инквизиции новых персонажей — нотариуса и понятых. Нотариус скреплял своей подписью показания обвиняемых и свидетелей, что делали и понятые, присутствовавшие при допросах. Это придавало следствию видимость законности и беспристрастия. Нотариус, как правило, принадлежал к духовному званию, и, хотя его должность утверждалась папой, он находился на жалованье у инквизитора. Понятыми выступали чаще всего те же монахи из доминиканского ордена, в ведении которого находилась инквизиция. Таким образом, нотариус и понятые полностью зависели от воли инквизитора и, исходя из этого, скрепляли своей подписью любой сфабрикованный инквизицией документ.
Другими важными чинами в аппарате инквизиции были прокурор, врач и палач. Прокурор — один из монахов инквизиции — выступал в роли обвинителя. Врач следил за тем, чтобы обвиняемый не скончался «преждевременно» под пыткой. Врач полностью зависел от инквизиции и по существу был помощником палача, от «искусства» которого часто зависели результаты следствия. Роль палача понятна без комментариев.
Кроме этого, руководящего аппарата, имелся подсобный, который состоял из «родственников» инквизиции — тайных доносчиков, тюремщиков и другого обслуживающего персонала. В число «родственников» входили также почтенные и всеми уважаемые аристократы и горожане, принимавшие участие в аутодафе. В их задачу входило уговаривать осужденных публично покаяться и исповедаться. Они сопровождали жертвы инквизиции на костер, помогали его зажечь, подбрасывали хворост. Подобная «честь» оказывалась только особо достойным и заслуженным прихожанам.
Инквизиция считалась высшим органом государства, ей были обязаны повиноваться все духовные и светские власти.
Для того, чтобы искоренить вероотступников, следовало в первую очередь их обнаружить. В первой половине XIII в., т. е. в начале деятельности инквизиции, поиск еретиков не представлял большого труда. Такие еретики, как катары, вальденсы и пр., не скрывали своих взглядов и открыто выступали против официальной церкви.
Однако после массовых казней альбигойцев и таких же кровавых расправ над последователями еретических учений на севере Франции и Италии и на землях Священной Римской империи еретики были вынуждены скрывать свои подлинные убеждения, т. е. они перешли к конспирации. Это усложнило работу инквизиции. Но со временем инквизиторы и их соратники приобрели сыскные навыки и сноровку, накопили необходимый опыт по раскрытию врагов церкви, изучив их повадки.
Обычно основанием для начала следствия служил донос или показания подследственного, выдвинутые против третьего лица. Инквизитор на основе одного из таких документов начинал предварительное следствие, вызывая на допрос свидетелей, которые могли подтвердить обвинение. Он также собирал дополнительные сведения о преступной деятельности подозреваемого и его высказываниях, направлял запросы в другие инквизиционные трибуналы для выявления дополнительных улик. Затем весь собранный материал передавался квалификаторам, которые решали, следует ли подозреваемому предъявить обвинение в ереси.
Арестованного помещали в секретную тюрьму инквизиции, где он содержался в полной изоляции от внешнего мира, в сыром и темном каземате, часто закованный в кандалы или посаженный, подобно собаке, на цепь. Смерть обвиняемого не приостанавливала следствия, как и его умопомешательство.
Подозрение, т. е. не доказанное ничем обвинение в ереси, основанное на догадках, предположениях, косвенных уликах, служило достаточным основанием для ареста. Лица, против которых выдвигались пустячные подозрения, арестовывались и иногда содержались в тюрьме годами.
Донос (и тем более самообвинение) служил для инквизиторов доказательством виновности обвиняемого, считался чуть ли не мистическим актом провидения. Доносчик выступал в роли оракула, глаголющего истину. Поэтому целью следствия было не проверка доноса, а добыча признания обвиняемого в инкриминируемом ему преступлении, его раскаяние и примирение с церковью. И все же, хотя инквизиция и считала каждого подследственного заведомо виновным, она была вынуждена обосновывать свое обвинение. А для такого обоснования нужны были улики. Их поставляли для инквизиции, кроме доносчиков, лжесвидетели — тайные осведомители на службе инквизиции, всякого рода уголовники — убийцы, воры и пр., показания которых не имели юридической силы в светских судах даже средневекового периода. Против обвиняемого принимались свидетельства его жены, детей, братьев, сестер, отца, матери и прочих родственников, а также слуг. Однако их показания в пользу обвиняемого не учитывались, ибо считалось, что благожелательные показания могли быть порождены родственными узами или зависимостью свидетеля от обвиняемого.
Имена доносчиков и свидетелей держались втайне не только от квалификаторов, но и от подсудимых и их защитников, если таковые имелись. Очные ставки свидетелей обвинения с арестованными запрещались. Все свидетели были по существу свидетелями обвинения.
Никаких ограничительных сроков для проведения следствия не существовало. Инквизиторы могли при желании держать обвиняемого в тюрьме до вынесения приговора и год, и два, и десять лет, и всю его жизнь. Это облегчалось еще и тем, что арестованный сам оплачивал свое пребывание в тюрьме из своих средств, секвестр на которые накладывался инквизицией при его аресте. Разумеется, если арестованный не представлял особого интереса для инквизиторов или у него не было состояния, позволяющего длительное время содержать его в тюрьме, то судьба его решалась без особых проволочек.
Следующим этапом в инквизиционной процедуре являлся допрос обвиняемого, основная цель которого заключалась в том, чтобы добиться от него признания и отречения от еретических верований. Инквизитор тщательно готовился к допросу арестованного. Он предварительно знакомился с его биографией, выискивая те места, ухватившись за которые он мог бы сломить свою жертву.
Допрос начинался с того, что обвиняемого заставляли под присягой дать обязательство повиноваться церкви и правдиво отвечать на вопросы инквизиторов, выдать все, что тот знает о еретиках и ереси, и выполнить любое наложенное на него наказание. После такой присяги любой ответ обвиняемого, не удовлетворявший инквизитора, давал повод последнему обвинить свою жертву в лжесвидетельстве, отступничестве и ереси и, следовательно, угрожать ему костром.
Инквизитор задавал десятки самых разнообразных и часто не имеющих к делу никакого отношения вопросов с целью сбить с толку допрашиваемого, заставить его впасть в противоречия, наговорить с перепугу нелепостей, признать за собой мелкие грехи и пороки. Достаточно было инквизитору добиться признания в богохульстве, несоблюдении того или другого церковного обряда или нарушении супружеской верности, как, раздувая эти не столь тяжелые проступки, он вынуждал свою жертву признать и другие, уже более опасные и чреватые для нее серьезными последствиями «прегрешения». Умение вести допрос, т. е. добиться признания у обвиняемого, считалось главным достоинством инквизитора.
Во время следствия обвиняемый находился в тюрьме инквизиции.
Для убеждения обвиняемого дать требуемые от него показания к нему в камеру подсаживались специально натренированные для этого провокаторы, которые, прикидываясь единомышленниками и доброжелателями обвиняемого, стремились или заполучить против него новые улики, или убедить его сознаться. Если это не давало результатов, то с этой целью использовали жену и детей, слезы и убеждения которых могли сделать жертву более сговорчивой.
После угроз прибегали к ласкам. Заключенного выводили из его смрадной тюрьмы и помещали в удобной комнате. Там его хорошо кормили, обращались с ним с видимой добротой. Это делалась для того, чтобы его решимость ослабела, колеблясь между надеждой и отчаянием.
У инквизиторов было множество и других «гуманных» средств для того, чтобы сломить волю своей жертвы. Они могли держать узника годами в тюрьме без суда и следствия, создавая у него впечатление, что он заживо погребен. Инквизиторы не дорожили временем, они могли ждать. Они могли симулировать суд в надежде, что после вынесения ложного смертного приговора жертва в порыве отчаяния «заговорит».
В Венеции, например, инквизиторы помещали свои жертвы в камеры с подвижными стенами, которые ежедневно сближались на вершок, угрожая неминуемо раздавить находящихся в этих камерах узников. Были у инквизиторов и такие камеры, которые постепенно заливала вода. Они могли морить узников голодом, мучить их жаждой, держать в сырых, темных и зловонных подземельях, где крысы и насекомые превращали жизнь несчастных заключенных в сущий ад.
Тюрьмы инквизиции, указывает Генри Чарлз Ли, «были вообще невероятные конуры, но всегда была возможность, если это было в интересах инквизиции, сделать их еще более ужасными. Durus career et astra vita (суровая тюрьма и тяжелая жизнь (лат.) — положение узника на цепи, полумертвого от голода, в яме без воздуха — считалось прекрасным средством добиться сознания» (Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века, т. I, с. 265).
Все эти многочисленные средства «гуманного» воздействия приносили свой результат, и многие узники инквизиции кончали тем, что признавали не только действительные, но и вымышленные преступления против веры. Многие, но не все. Когда инквизиторы приходили к заключению, что уговорами, хитростью и угрозами невозможно сломить обвиняемого, они прибегали к насилию, к пыткам. Пытки, применявшиеся инквизицией к своим жертвам, вызывали повсеместно ужас и возмущение, и церковь была вынуждена считаться с этим. Однако соборы и папы римские высказывались не за их отмену, а за пытки «с гарантией справедливости».
Итак, следствие закончено. Инквизиторы одержали победу или потерпели поражение. В первом случае обвиняемый дал требуемые от него показания, признал себя виновным, отрекся от ереси, примирился с церковью. Во втором случае обвиняемый решительно настаивал на своей невиновности или, признав себя еретиком, отказывался отречься и покаяться. Теперь трибуналу инквизиции предстояло вынести приговор, который соответствующим образом покарал бы и того и другого.
Приговоры инквизиции, как правило, отличались суровостью и жестокостью. К каким же наказаниям присуждал своих «подопечных» трибунал инквизиции? В первую очередь к епитимиям — от «легких» до «унизительных», затем к тюремному заключению, обычному или строгому, к галерам и, наконец, к отлучению от церкви и передаче осужденного светским властям для сожжения на костре. Почти всегда эти виды наказаний сопровождались бичеванием осужденных и конфискацией их имущества.
«ЛЕГКИМИ» ЕПИТИМИЯМИ были следующие: строгое соблюдение церковных обрядов, чтение молитв (иногда предписывалось повторять в присутствии свидетелей десятки раз в день одни и те же молитвы), изнурительные посты, пожертвования на богоугодные дела, многократное посещение различных «святых» мест. Все эти наказания накладывались на одно и то же лицо и превращались в тяжелую обузу, длившуюся иногда годами. При этом малейшее несоблюдение епитимий грозило новым арестом и еще более суровыми наказаниями. Такие епитимии превращались в подлинные «подвиги благочестия» и не только морально терзали наказуемого, но и приводили его и его семью к полному разорению.
В случае «УНИЗИТЕЛЬНЫХ» НАКАЗАНИЙ ко всем выше перечисленным епитимиям прибавлялось еще ношение позорящих знаков, введенных впервые св. Домиником в 1208 г. и «усовершенствованных» позднейшими инквизиторами, в виде больших холщовых нашивок шафранового цвета, имевших форму креста. В Испании на осужденного надевали желтую рубашку без рукавов с нашитыми на ней изображениями чертей и огненных языков из красной материи; на голову его напяливали шутовской колпак.
Позорящие знаки осужденный должен был носить дома, на улице, на работе, чаще всего всю жизнь, заменяя их новыми, если они приходили в ветхость.
В числе «ПОКАЗАТЕЛЬНЫХ» НАКАЗАНИЙ, которым подвергались жертвы инквизиции, фигурировало публичное бичевание. Осужденного, обнаженного по пояс, бичевал священник в церкви во время богослужения. Его бичевали также во время религиозных процессий. Раз в месяц он должен был ходить после обедни полуобнаженным в дома, где «грешил», т. е. встречался с еретиками, и получать там удары розгой. Весьма часто осужденный подвергался таким экзекуциям в течение всей своей жизни.
В испанских и португальских колониях инквизиторы, наряду с прочими наказаниями, осуждали свои жертвы на КАТОРЖНЫЕ РАБОТЫ, используя в качестве рабской силы в монастырях, или посылали в Испанию служить на галеры, где их приковывали к сиденьям и веслам.
Следующим наказанием была ТЮРЬМА, причем пожизненное тюремное заключение считалось проявлением высшей степени милосердия. Тюремное заключение было трех видов: каторжная тюрьма, когда заключенного содержали в одиночной камере в ручных и ножных кандалах; строгое тюремное заключение, когда осужденный содержался в одиночной камере в ножных кандалах, иногда прикованный к стене; простое тюремное заключение, при котором заключенные содержались в общих камерах без кандалов. Во всех случаях заключенные получали в качестве еды только хлеб и воду. Постелью им служила охапка соломы. Узникам запрещались контакты с внешним миром. Узник инквизиции, разумеется, мог, если располагал утаенными от нее средствами, подкупить тюремщиков и обеспечить себе таким образом некоторые поблажки и льготы. Но это сравнительно редко удавалось, т. к. инквизиторы, зная продажность тюремщиков, зорко наблюдали за ними и сурово наказывали уличенных в недозволенных связях с узниками.
Правда, случалось, что инквизиторы взамен за предательство или другие оказанные им услуги, а иногда просто из-за недостатка тюремного помещения выпускали на свободу некоторые свои жертвы. Но это никогда не было амнистией или реабилитацией осужденных. Следуя указаниям, данным Иннокентием IV в 1247 г., инквизиторы, освобождая заключенного, предупреждали его, что при первом подозрении он будет немедленно возвращен в тюрьму и жестоко наказан без всякого суда и следствия.
Вся жизнь такого бывшего узника инквизиции, по словам Г. Ч. Ли, «принадлежала молчаливому и таинственному судье, который мог разбить ее, не выслушав его оправданий, не объяснив причин. Он навсегда отдавался под надзор инквизиционной полиции, состоявшей из приходского священника, монахов, духовных лиц,, которым приказывалось доносить о всяком упущении, сделанном им в исполнении наложенной на него епитимии, о всяком подозрительном слове и действии, за что он подвергался ужасным наказаниям как еретик-рецидивист» (Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века, т. 1, с. 313).
В XIII в. инквизиторы, осудив еретика, приказывали разрушить и сровнять с землей его дом. Однако со временем стремление завладеть имуществом осужденных взяло верх, и инквизиция отказалась от такого рода действий.
В начале массового преследования еретиков на юге Франции часть конфискованных средств использовалась на строительство тюрем, которых явно не хватало для нужд инквизиции. В этот период еретики не только сами «финансировали» строительство своих темниц, но и участвовали непосредственно в их строительстве, что считалось особым знаком преданности церкви. Впоследствии конфискованные средства делились между инквизицией, городскими властями и епископом. Массовые аресты еретиков, сопровождаемые секвестром их имущества, быстро превращали цветущие экономические районы, каким была, например, Южная Франция в начале XIII в., в руины.
Приговор «священного» трибунала считался окончательным и обжалованию не подлежал. Теоретически, конечно, осужденный мог обратиться к папскому престолу с просьбой о помиловании или пересмотре дела. Но такие обращения были чрезвычайно редким явлением. Сам осужденный, находившийся в руках инквизиции, был лишен физической возможности обжаловать ее действия. Его же родственники или друзья опасались делать это из-за боязни репрессий со стороны инквизиторов, считавших жалобы на их действия проявлением гордыни и чуть ли не доказательством еретических воззрений. К тому же жалобы подобного рода были совершенно бесполезны: папский престол, как правило, просто не принимал их во внимание.
Того из вероотступников, кто отказывался признать свои ошибки и примириться с церковью или, примирившись, вновь впадал в ересь, т. е. становился еретиком-рецидивистом, а также осужденного заочно, а затем пойманного еретика — всех их инквизиция, действовавшая от имени и по поручению церкви, отлучала от нее и «отпускала на волю».
Эта невинная, на первый взгляд, формулировка таила в себе смертный приговор обвиняемому. Осужденный «отпускался на волю» в том смысле, что церковь отказывалась впредь заботиться о его вечном спасении, что она отрекалась от него. Обретенная таким образом осужденным «воля» влекла за собой не только позорную смерть на костре, но, по учению церкви, и вечную муку в потустороннем мире. Его должна была поглотить не в фигуральном, а в буквальном смысле гиена огненная. Но инквизиторы предпочитали, чтобы эту грязную работу за них выполняла гражданская власть, которой они передавали осужденных еретиков с предписанием наказать по заслугам. В более поздние времена такого рода обращения сопровождались просьбами проявить к осужденному милосердие. Оно проявлялось в том, что раскаявшегося смертника душили перед казнью или надевали на его шею «воротник», начиненный порохом, чтобы сократить мучения несчастного.
Деятельность инквизиционного трибунала наложила зловещий отпечаток на теорию и практику гражданского судопроизводства, из которого исчезли под ее влиянием зачатки объективности и беспристрастности, свойственные еще римскому праву. Как справедливо отмечает Г. Ч. Ли, до конца XVIII в. в большей части Европы инквизиционное судопроизводство, развивавшееся в целях уничтожения ереси, сделалось обычным методом, применявшимся в отношении всех обвиняемых. В глазах светского судьи обвиняемый был человеком, стоящим вне закона, виновность его всегда предполагалась, и из него надо было во что бы то ни стало хитростью или силой вырвать признание.
ГЛАВА 3. БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ ИНКВИЗИЦИИ
Возрождение сорвало покров тайны, окутывавший деятельность католической инквизиции на протяжении столетий. Гуманисты и протестанты ополчились против деяний «священного» судилища. В протестантских странах стали появляться воспоминания бывших узников инквизиции, бежавших из ее застенков. В них подробно описывались кровавые деяния «святых» отцов — мучения и пытки, которым они подвергали свои жертвы. Такого рода литература расходилась чрезвычайно быстро по всей Европе, вызывая повсеместно негодование, возмущение, осуждение инквизиции.
В 1692 г. в Амстердаме вышел в свет большой труд Филиппа Лимбоха по истории инквизиции, в котором впервые освещалась деятельность этого трибунала во Франции, Италии и других странах со ссылками на папские документы и постановления различных соборов. Литература XVIII в. об инквизиции носила в основном памфлетный характер. Иначе и быть не могло, т. к. архивы инквизиции были недоступны авторам, разоблачавшим ее деятельность.
Французская революция 1789 г. руками победившей буржуазии покончила с инквизицией и сорвала замки с ее тайных архивов в ряде стран. Наполеон отменил инквизицию во всех своих владениях, в том числе в Испании. И именно в Испании, где больше всего она свирепствовала, впервые был опубликован в 1812–1813 гг. двухтомник подлинных документов, относящихся к ее деятельности. Автором публикации был бывший секретарь испанской инквизиции Хуан Антонио Льоренте (1756–1823), из-под пера которого вскоре вышла первая, основанная на документальных источниках, история этого трибунала.