Что касается финансовой стороны. Мне тут повезло, я начала экономить раньше: были мечты на год прервать работу и поехать учиться. Вышло иначе. Факт, что какое-то время можно не думать о деньгах, очень успокаивал. Кроме того, у меня уже были свои маленькие проекты, которые приносили небольшой, но доход (первый год хватало ровно на оплату съемной квартиры недалеко от работы). Поначалу, конечно, экономия, помощь друзей: вещи «по наследству», рассказывать друг другу о распродажах и удачных решениях. Через год после рождения дочери я уже вышла на работу, но выросли и потребности, так что ближе вариант «работать за двоих». Через пару лет все свелось к банальному бюджетированию.
И да, мне пришлось учиться просить о помощи, не стыдиться сказать друзьям: «Пожалуйста, поиграйте с ребенком сегодня полчаса-час, пока я доделаю работу». Или: «Мне нужна работа на 4 часа в неделю». Или даже: «Поговорите со мной не о детях полчасика, пожалуйста!» Это было очень сложно, но получилось. После такого те, кто хотели предложить помощь, но боялись обидеть, приходили сами. Мне стало понятнее, что нужно и чего не хватает (так появилась няня, и я вышла на работу). Я поняла, что сама могу помогать, а это очень полезное ощущение, особенно для тех, кто страдает: «Я ничего не могу и ни с чем не справляюсь». В конце концов, деньги – это средство обмена на другие ресурсы. Внезапно выяснилось, что зачастую можно обойтись и без этого средства. Государство помогает в год примерно на половину суммы поездки в тепло на недельку. Нельзя на эти деньги рассчитывать, очень сложно на них прожить, но если снимать с карточки раз в году – приятное дополнение!
Время на себя. С этим первые пару лет мне очень помогала мама. Через месяц после родов она отправила меня в бассейн, потом приезжала погулять с младенцем, пока я бегаю, или поиграть, пока работаю. Мама сама трудоголик, так что ни ей, ни мне не пришло в голову, что иногда еще нужно время «для ничего». Сейчас мне кажется, что для мамы, воспитывающей ребенка самостоятельно, время «для ничего» нужно особенно. Помогают друзья, причем иногда это не про «дать время», а про «освободить внимание». Разговаривать, пока ребенок играет на полу, но при этом дать маме возможность не следить за ним, – бесценно. Напомнить, что ты не только мама, подарив косметику, – бесценно. После выхода на работу основным решением оказалась няня.
Я не считаю себя матерью-одиночкой. Есть я-человек, и одна из моих социальных ролей – мать. Да, без этой части моей жизни я уже не я. Нет, это не вся моя жизнь, и если меня рассматривать исключительно как мать-одиночку, то я и сама такая себе не нужна. Ребенок не задавал вопросов, но я и не давала повода их задать, стараясь не перегружать ее своей личной жизнью. Когда повод появился, включилась жесткая конкуренция: «Мама моя!» и «Пусть он не приходит, и ты будешь только со мной!» Поговорили, расписала ей будущее, в котором она везде ходит со мной, а еще берет меня на ручки, если мне грустно, а если я устану, сама себя забирает из сада и готовит сама себе завтрак. Разъяснила, что она всегда моя первая любимая дочь и никто не станет другой первой любимой дочерью. Полистали любимые книжки, поиграли в кукол, напряжение спало. Позже спрашивала аккуратно: «А можно я буду называть его папой?» – спроси у него, может, он хочет, может, нет. «А мы будем вместе?» – пока всем этого будет хотеться – да. «А если кому-то расхочется?» – будем придумывать, как это исправить. «А если не получится?» – придумаем, как жить дальше, мы же как-то жили раньше. У нее это еще накладывается на возраст, когда дети бесконечно играют в дочки-матери и примеряют на себя множество моделей, фантазируют, пробуют идеи в игре. И если раньше папа был таким мифическим героем, который непонятно где, но точно герой, то теперь в ее играх папа – это такой понятный персонаж с очерченной областью задач, ролевым поведением и взаимодействием с мамой, дочкой, сыном, бабушкой, друзьями и друзьями мамы. Кажется, дети сами себе все неплохо объясняют.
С жалостью окружающих я не сталкивалась, но было хуже: я сталкивалась с брезгливой реакцией «Не ждите от меня жалости». В какой-нибудь конторе или при общении с людьми старшего поколения вдруг звучит: «Папы нет, нет, совсем нет, мать-одиночка» – и в ответ тебе летит что-то странное, типа: «Ну ничего, всем сложно» или «Понимаешь хоть, что сама виновата». Не знаю, что эти люди хотят донести, и каждый раз с удивлением слушаю их до конца.
Рассказ мамы
«То, что мы счастливы, как-то видно»
У меня был план. Даже проект. Прежде чем завести ребенка, я тщательно готовилась: сначала купила квартиру, отложила денег, чтоб полгода не работать, и основательно пролечилась – вот прям пришла к докторам и сказала: «Через год-полтора хочу забеременеть, давайте сделаем полный техосмотр, и потом как угодно развинчивайте, промывайте и свинчивайте обратно, но чтоб все было идеально». С отцом ребенка у нас были очень теплые и дружеские отношения, на уровне friends with benefits. Я с ним честно договорилась, что не буду предохраняться и хочу от него ребенка, и сразу оговорила: захочешь – впишешься как отец в свидетельство о регистрации, будешь воскресным папой. Не захочешь – тогда мы расстанемся полностью. Не увидишь никогда в жизни ни ребенка, ни фотографий и пообещаешь никогда не появиться в моей жизни. Я у тебя никогда помощи не попрошу, мне твоя ответственность за ребенка не нужна, сам знаешь, я в состоянии справиться от и до, мне доверять можно. Он некоторое время думал, выбрал второе. Так что больше я никогда о нем ничего не слышала. Ребенку 17 лет.
Как воспринимает ребенок то, что папа не живет с вами (или факт, что папы просто нет)? Здесь два вопроса. Первый – это про отсутствие мужчины в доме. Не самый легкий вопрос. Где-то года в три дочкиных я почувствовала, как ей чего-то не хватает. Даже на такой ерунде, что она больше всего любила гулять не со мной и не с няней, а тот редкий случай, когда я могла пойти с ними и мы гуляли втроем. Чтоб идти между нами, держась за руки двух взрослых. Я решила, что виновата и что надо решать вопрос. И вышла замуж. Несколько лет все было хорошо: человек очень старался с ребенком дружить, мы отлично тусили втроем, много играли и мастерили. Потом вылезли другие проблемы в этом браке, несколько лет получилось трудных, и, только когда я приняла окончательное решение и мы расстались, оказалось, что дочь уже пару лет мечтала, чтоб это случилось, и твердо считала, что вдвоем нам будет лучше. И вот мы опять вдвоем – уже с сознательным ребенком, потом подростком, – и нам совершенно отлично, хотя недавно, после прогулки втроем с моим нынешним бойфрендом, дочь сказала все-таки, что в этом ощущении – «втроем с родителями», «большой и сильный мужчина рядом» – что-то такое глубинно правильное есть, по чему она скучает.
А второй вопрос – это про биологического отца. Про интерес к тому, кто породил ее. Не болезненный вопрос. Когда-то в далеком детстве я ей сказала: «Твой папа уехал в Америку» – на случай вопросов бабушкиных подружек и соседок, чтоб моей маме не было дискомфортно. Много лет этого хватало, и она не вспоминала о нем. Подростком, конечно, спросила опять. Я ей рассказала всю историю, показала по ее просьбе фото. Сказала, почему я не хочу, чтоб они знакомились (ну, скажем, это гордость; если б она ему была интересна, за столько лет он как-нибудь сам бы объявился). Она разделила эту эмоцию, но решила, что все-таки познакомиться и увидеться один раз хочет. Я предположила, что лучше это делать после того, как ей исполнится 18, – чтобы с самого начала не было подозрений, что мы вдруг решили вымогать алименты. Она согласилась. И больше про это вроде бы не вспоминает.
Сейчас мне кажется, что тяжело было до двух лет, а больше никогда. Физически – да, многолетний недосып не способствует здоровью, долго восстанавливалась. А ощущения экзистенциального ужаса от того, что я одна должна все решать и нести ответственность, успевать везде и не иметь возможности заболеть и расслабиться, – не было. Все воспоминания о периодах, когда меня захлестывало «мне тяжело» и «я не справляюсь», связаны с заморочками человека, за которого я сходила замуж, и разруливанием его проблем, которые он на меня повесил, – вот добавить еще это к тому, что тяну ребенка и немаленький груз ответственности по своим бизнесам, – это да, ломало спину. С чем было тяжело психологически – это с несвободой. Но это, по-моему, никак не зависит от того, один родитель или двое. В полной семье ровно то же. Я имею в виду, что ничего же не можешь планировать и никак не можешь выбирать время. Его всё время выбирают внешние обстоятельства. Съездить в отпуск – только в школьные каникулы (я без ребенка не езжу). Потусить где-то вечером, запланировать важный проект на работе, лечь в больницу порешать свои проблемы – даже при достаточно взрослом ребенке все равно особо не спланируешь: любые планы проживут несколько часов, а потом у ребенка температура 38, или важная контрольная и к ней надо помочь подготовиться, или любовная трагедия и надо помочь прожить стресс, или «а, кстати, я забыла, утром надо прийти в школу в костюме Энциклопедии» в десять вечера – и будешь делать к утру костюм Энциклопедии.
Как решать денежный вопрос? Работать за четверых, я других вариантов не знаю. Еще есть проблема собственного пространства. Не знаю, как справляться. Я не справилась, просто притерпелась. Мысль, что скоро взрослый ребенок выпорхнет из дома и я останусь одна, уже несколько лет поддерживает и помогает не скрипеть зубами, обнаружив в очередной раз, что у меня нет права на уединение и на неприкосновенность чего угодно моего. Но опять-таки – а что, в полной семье с этим лучше? Да ни разу.
А вот бурная личная жизнь у меня не прекращалась при наличии маленького ребенка: первый роман начался – я еще кормила. Предложение замуж – то, которое я приняла, – было третьим. С объяснениями все естественно получилось: когда появился тот муж, она была еще маленькая, приняла его естественно, в доме же всё время было много д