рузей, она не сразу начала его выделять. А позже, уже шестилетняя, радостно гуляла на нашей свадьбе. А когда мы его выгнали – ну так она уже была сознательная барышня, ей было двенадцать, она сразу начала меня воспитывать, чтоб я немедленно обзавелась любовниками и бойфрендами, и изо всех сил выпихивала на свидания.
От окружающих я ни разу не замечала жалости или снисходительного отношения. Наверное, то, что мы с ребенком счастливы, как-то видно и ощущается. Даже когда было тяжелее всего – от тех, кто имел возможность это увидеть и понять, было скорее уважение и восхищение.
Рассказ мамы
«Нет, он не станет твоим папой, папа у тебя один»
Мы с отцом моей дочери просто неважно подходим друг другу как партнеры, однако признать это согласились не сразу и разошлись, только когда девочке исполнилось полтора года. Отношения с отцом ребенка цивилизованные: общаемся по вопросам, которые касаются дочери, вежливы друг с другом, когда видимся, не отказываемся от разговоров (хотя это скорее small talk). Однако о близости, разумеется, речи нет.
Ребенок, конечно, расстраивается, но скорее принимает как данность. На вопрос, почему папа больше с нами не живет, отвечаю всегда, что такое бывает, отношения меняются и в какой-то момент мы с папой приняли решение: по отдельности нам будет лучше, чем вместе. Иногда фантазирует о том, как было бы здорово жить всем вместе: чтобы были мама, папа, мамин бойфренд, гипотетические братья и сестренки и т. д. Обнимаю ее и говорю, что вижу, как она соскучилась по папе, но вместе мы вряд ли когда-то будем жить. Иногда использует отсутствие папы как повод порыдать или поскандалить, не делать что-то неприятное. Скажем, оттянуть уборку в комнате, потому что «скучает по папе».
Воспитывать ребенка одной тяжело, но я бы не сказала, что это героизм. Тяжелее всего для меня отсутствие личного пространства, возможности просто побыть одной, встретиться с друзьями без ребенка, уйти или уехать спонтанно на несколько дней, да даже в магазин выйти. Ради возможности высыпаться я пошла по пути наименьшего сопротивления (кормление грудью, совместный сон), пожертвовав режимом и личным пространством. Теперь, когда дочери пять, я пожинаю плоды этого, но, думаю, иначе я в тот период не выжила бы.
Иногда дочь забирал на день кто-то из родственников, но это происходило редко (она первый ребенок в моей довольно обширной семье, и, пока она была маленькой и я кормила ее грудью, отдать ее надолго было невозможно, да никто и не горел желанием брать). Это время обычно уходило на многочисленные недоделанные дела (да вот хоть в магазин сходить). Еще был отдельный страх, что со мной что-то случится (тромб, эмболия, инсульт) и ребенок останется в квартире один рядом с трупом.
Финансовый вопрос решался так: я работала за двоих, но мне было не привыкать. Отец ребенка никогда не был в достаточно стабильной финансовой ситуации, чтобы полноценно вкладываться деньгами, скажем так.
Легенда о мужчинах и матерях-одиночках. Конечно, выборка сильно сужается, но она сужается от массы факторов, ребенок – вовсе не главный из них. Объяснять, конечно, приходится. «Вот, это NN, мой друг/любимый человек. Он мне нравится, мы будем видеть его чаще. Мы поедем втроем на море. Мы будем вместе жить, это теперь и его дом тоже, а мы – семья. Нет, NN не станет твоим папой, папа у тебя один, и это никогда не изменится. Просто – есть папа, есть NN, это совсем разные люди». Я всегда за честность в коммуникации, отвечаю на вопросы прямо, объясняю как есть.
С жалостью окружающих я никогда не сталкивалась (у меня просто на лбу написано: «Не влезай, убьет»). Иногда самой было нужно, чтобы меня пожалели и признали, что я молодец, – потому что объективно бывали очень тяжелые времена. С этим запросом я шла к друзьям. Но незнакомых за жалость я убиваю сразу, и по мне это заметно.
Стоять не двигаться
Когда я только-только родила, мужу предложили работу мечты. Правда, она была связана с переездом надолго в другую страну и проживанием в городе, который раньше казался мне прекрасным, а тут внезапно стал внушать ужас (это была Венеция, да, город мостов, куда уж с коляской?). Словом, я заявила, что никуда не поеду. У нас здесь все устроено под жизнь с ребенком. Тут мама, всегда готовая помочь. Тут мой родной язык.
Достаточно легкомысленно уехав в свое время рожать во Францию, я вдруг превратилась в наседку, для которой лучше ее собственного гнезда ничего на свете нет. Дело, конечно, было не в гнезде, а в моем страхе. Я боялась не справиться. Если бы не ребенок, согласилась бы не раздумывая. Но с ребенком – нет, увольте.
Когда появляются дети, все становятся более оседлыми. Мы меньше куда-то ходим, старательнее выбираем отпускные маршруты. Для некоторых моих друзей даже поездка за 2–3 часа от Москвы превратилась в проблему. «Он кричит в машине. Безостановочно. Нет уж», – заявила подруга, когда я предложила съездить куда-нибудь на выходные с детьми. Я подумала, что мне повезло. Мой-то в машине спит. И в самолете тоже.
Есть масса и более глобальных факторов. Ребенок как будто бы делает нас более зависимыми от окружающих обстоятельств. От работы – мы же не бросим работу; на что мы будем покупать подгузники, одежду, игрушки, книги? От удобной и привычной квартиры, где все расставлено по местам и помогает сделать жизнь проще. От знакомых магазинов, платежных систем, более или менее понятной бюрократической машины. От бабушек и нянь. От друзей, которые готовы помочь или просто выслушать. Мы становимся скучными «людьми с детьми». Приключения теперь не для нас. У нас есть график еды и сна. Плюс ко всему мы беспокоимся о наших детях! Тяжелые перелеты. Климатическая адаптация (даже если речь идет о простом отпуске, многие долгое время никуда не ездят с детьми). Если это другая страна и надолго, то как он там будет без языка. Хочется добавить еще что-то про березки.
Рассказ мамы
«Решение о переезде было простым»
Однажды я (а я уже достаточно давно в разводе с отцом своего ребенка) случайно пересеклась со старым другом – французом, который когда-то жил в России. Мы начали встречаться, через какое-то время стали обсуждать идею переезда. Нам хотелось жить вместе, ну и казалось логичным, что местом для совместного проживания станет Париж, а не Москва. Когда наше решение стало окончательным, я принялась готовить к этому сына. Рассказывала про Париж, показывала фильмы и картинки, ставила песни. Он в итоге идею переезда воспринял с воодушевлением и очень ждал, что у него будет новая комната и новая квартира. С мужчиной у них на тот момент уже сложились хорошие отношения, он говорил, что это его друг, и был готов с ним жить, хотя бы на словах.
Для меня самой решение о переезде было простым и даже как-то заранее сформулированным, причем ребенок играл здесь не последнюю роль: мне не хотелось, чтобы он рос в России. Тут так много факторов, что даже не знаю, с чего начать, – экология, образование, экономика, политика, нетерпимость, патриархальность. Мой бывший муж был категорически против переезда, хотя мы обсуждали это и он мог бы легко найти работу за рубежом. С другой стороны, когда я задумалась об этом всерьез, стало очень страшно оставлять все: работу, семью, связи и налаженную жизнь, – я долго сомневалась и раздумывала, но в итоге решила, что оно того стоит, приняла решение и стала готовиться к переезду.
В итоге у меня получился не один переезд, а два. Мы приехали в Париж. Все стало очень-очень плохо. Я не понимала языка, не могла решить какие-то простые проблемы вроде записи в детсад или покупки стульев. Все вокруг было чужим, непонятным. Не было ни друзей, которым можно пожаловаться, ни знакомой рутины, которая могла бы успокоить, ни моей работы-проектов для реализации. У сына в итоге не сложились отношения с моим бойфрендом, ребенок начал истерить, чувствуя мое настроение, да и вообще лишившись привычного окружения, а мужчина к этому всему оказался не готов. Мы расстались, и я с сыном уехала жить к моей маме в Испанию.
Там все было гораздо проще. Мы переехали в маленький город, где живет моя мама с мужем. Они помогли мне найти квартиру, быстро решили вопрос с зачислением в школу, и мы как-то сразу погрузились в эту жизнь. Появились друзья, я начала удаленно работать и активно учить язык. Все было очень спокойно и классно. Мой сын быстро привык к школе, нам составили план адаптации: сначала ребенок остается в школе на два часа, потом до обеда, потом – на обед, потом – до конца дня. Отмечу, что он почти сразу попросил оставить его до обеда, а потом и до конца дня. После школы мы шли на площадку – играть с друзьями. Он быстро освоил базовый испанский, которого было достаточно для того, чтобы вместе рассматривать муравьев, бегать по луже и кататься на тарзанке. Прекратились истерики.
Что касается меня, то в итоге самым сложным оказалось лишиться старой работы – она для меня имела большее значение, чем я полагала. Без нее я растерялась. Кроме того, когда в Париже выяснилось, что мой друг не готов к семейной жизни и не в состоянии взять на себя ответственность за нас, это стало еще одним потрясением. Если бы он повел себя иначе, мне было бы гораздо проще.
Закончилось тем, что мы решили остаться в Испании. Сын иногда скучает по родным, которые остались в Москве, но я думаю, эту проблему в нашем мире можно легко решить – существуют самолеты.
Рассказ мамы
«Судьба решила все за нас»
Мы с мужем всегда (а между регистрацией брака и рождением дочери прошло 16 лет) шутили, что ребенка нужно рожать в США – прежде всего из-за возможности ребенку получить американское гражданство. Но все это было несерьезно, пока мы не поняли, что беременны и нужно принимать какое-то решение. В некотором смысле его приняла за нас отечественная бесплатная медицина. Мои анализы неизменно оказывались «плохими», их постоянно перепроверяли, они оказывались нормальными, а на очередном скрининге заявили, что у нас родится даун. И отправили на прокол. На этом этапе мы бросили бесплатное обслуживание и нашли отличного платного врача, но задумались: может, действительно стоит поехать рожать за границу, коль скоро мы в любом случае будем делать это платно?