Plug in. В этот момент становится намного легче отпускать то, что раньше казалось незаменимым. Потому что ты точно понимаешь, что нет ничего интереснее, чем наблюдать за тем, как ребенок сортирует детали компьютера по цветам или учится складывать башню.
Каждый день происходит что-то новое. Сегодня он вдруг берет вилку и начинает сам есть. Завтра выяснится, что он научился прыгать на месте. А послезавтра – что он уже читает. Например, пока я сижу в суде по неприятному делу, а потом сплю, стараясь забыть все прошедшее, мой ребенок делает первые уверенные шаги. Да, я это пропустила и мне чуть-чуть обидно. Но зато я не пропустила то, как он научился запускать машинку на батарейках.
Одиночество молодой матери
Вот ты ушла в декретный отпуск. Подписала в отделе кадров бумажки. Родила ребенка. Теперь вас всегда трое (по факту в основном двое, потому что муж все время на работе). И при этом ты чувствуешь себя ужасно одинокой. Почему так происходит, понятно. Вместо сменяемой картинки, к которой ты привыкла, у тебя теперь набор одинаковых и не особенно развлекательных дел. У тебя дом вместо работы и путешествий. Отношения с мужем меняются, все штормит. На важные аддикции – например, спортивные – не остается времени.
Добавляем к этому, что в первый год жизни с ребенком среднестатистическая молодая мать не то чтобы теряет большинство друзей, но дистанция становится такой, что это кажется потерей. Хорошо, если у вас есть родившие синхронно подруги. Если нет, то одним вы еще не интересны, а другим – не интересны уже. Или даже не так, а вот так: «А давайте позовем Надю в кино? Ой, у нее маленький ребенок! Давайте позовем Надю на девичник (мальчишник)? Ой, у нее маленький ребенок! Давайте позовем Надю на дачу? Ой, у нее же малыш». Через пару месяцев это «давайте позовем» как-то само проходит – я сейчас говорю как человек, который сам условно вычеркивал родивших подруг.
Добавляем естественный эгоизм (так это любят называть). Получается, что на тебя как на человека в этот период обращают значительно меньше внимания. Тебе звонят и спрашивают: «Как там ребенок? Нормально поел? Как спит? Как гуляет?» Это понятно, разумно, это абсолютно нормально, но иногда все равно хочется, чтобы и тебя спросили, ела ли ты и спала ли. Чтобы снять ощущение док-станции, на уровне которой ты внезапно оказалась.
Добавляем к этому Москву! Темень, слякоть и грязь с ноября по апрель – я именно в это время вернулась в Москву с коляской. Я помню, как радовалась весне и теплу. Мы стали ходить по пятницам в «32.05»: сидишь себе на веранде, ребенок спит рядом в коляске, друзья, разговоры, счастье!.. Запищал – наворачиваешь круги по парку, кормишь. Заснул – возвращаешься.
А еще московские расстояния. Да, если вы в центре, вам проще. Можно справляться и без машины. Но если вы выбрали район далеко за ТТК или за МКАД, к вам никто не будет ездить в гости! Кроме самых лучших друзей. Потому что у вас младенец и потому что к вам далеко тащиться. Равно как и вы, когда первый раз попытаетесь с коляской проехать часовой маршрут до центра города, потом будете долго отдыхать. Молодым матерям нужны машины. Машина – это свобода. Только машина спасает меня в ситуации, когда моя лучшая подруга и лучший друг моего сына живут в 24,5 километрах от меня. Или один час пятьдесят минут общественным транспортом. Маломобильность и скованность детским графиком – первое время это про всех нас…
Каждый ищет выход как умеет. На прогулках с К., когда тот спал в коляске, я часто обращала внимание, как много другие мамы смотрят в свои телефоны и как много болтают по телефону. Это просто и понятно. Телефонный звонок – самое простое средство против одиночества. Я, например, звонила маме значительно чаще, чем обычно. Без повода. Мне нужен был близкий человек в ситуации разреженного воздуха. Интернет и вовсе становится спасением (а потом мужья начинают предъявлять претензии – «Ты пялишься в “Фейсбук”»): там жизнь, там новости, болтовня, там проще. Отчасти в этом, как мне кажется, успех крупных материнских сообществ. Вне зависимости от того, кто ты и как ты, что тебя волнует, а что не очень, в большом сообществе человек легко находит «друзей» и привязывается к ним. Девушкам с относительно схожими взглядами на жизнь, которые родили примерно в одно время, остается только нажать кнопку Add.
Добавляем к этому то, что первый год жизни – момент, когда для многих сложно коммуницировать с ребенком. Так было для меня. Нет, все прекрасно, смех, улыбки, плач – все понятно. Но вот сейчас, когда ему три и можно сказать: «Чем бы нам заняться веселым?» – и получить ответ: «Кидать к небу подгузник!» – мне намного проще. Я люблю речь. От отсутствия коммуникаций ощущение роботизированного отключенного сущего усиливается, а то, что дети всегда теплые и ламповые в самом лучшем из смыслов, увы, не всегда спасает. Моя подруга, описывая свое состояние, однажды использовала удачное слово – одичание. Звоню другой подруге, недавно родившей. Спрашиваю, что она делает. Говорит, хожу по квартире, он спит в слинге, а я повторяю немецкие глаголы. Спрашиваю, а глаголы-то зачем? Говорит, что немецкие глаголы позволяют сохранить мозг и связь с окружающим миром.
И при этом – тут еще один парадокс – ты же фатально неодинок, более того, ты полностью утратил личное пространство физически и эмоционально. Ты находишься в постоянной зависимости от того и сего, в твоей сумке ездит соска-пустышка, в машине болтается складная кровать и запас подгузников на все случаи жизни, а всю квартиру захватывают игрушки. Днем ты просто стараешься помнить о том, что в любой момент под твоей ногой может оказаться пронзительно пищащий резиновый поросенок. Одна моя приятельница с ребенком возраста Коко пишет: «У меня профдеформация. Не могу отделаться от мысли, что танцоры танго, когда они делают такие специальные махи ногой над полом, на самом деле расчищают пол от игрушек, чтобы было куда наступить». Ну а ночью… Если все игрушки не собрать, то ночной проход в сторону холодильника или санузла обернется грохотом и чертыханием, потому что в темноте ты не заметишь какой-нибудь громыхающий развивающий кубик или заводную машинку, которая поедет у тебя под ногой. Но что уж там говорить, твое пространство захватывают не только игрушки. И вот ты выбрасываешь кучу своих вещей из шкафа, чтобы разместить там штаны и фуфайки младенца…
Это все касается физического пространства. Но и пространство эмоциональное ты теряешь. В спорах с мужем ты раз и навсегда лишен важного и надежного аргумента – крикнуть, хлопнуть дверью и уйти в ночь. Мужья, кстати, за собой это право сохраняют, вы знаете, я за мужчин, но и за справедливость тоже.
Кстати, многие считают, что тема одиночества и переживания изоляции надуманна и придумана теми, кто нуждается в психологе. Потому что любая мама с ребенком абсолютно включена в социум в рамках обязательств перед ребенком. Но когда я разговариваю с недавно родившими девочками, я из раза в раз убеждаюсь в том, что нет никакой надуманности. Есть жизнь. Вот эта наша жизнь, с достаточно сложными и, условно говоря, ритмичными социальными конструкциями и связями, большинство из которых легко уязвимы и разрушаемы. Появление ребенка снижает твою скорость реагирования, снижает участие в жизни социума, поэтому ты становишься чуть дальше (или далеко, или очень далеко) от своего условного ядра. Того места, где ты привык жить, где тебе было просто. Более того, чувствуешь дистанцирование от тебя государства, которое постоянно дает понять, что вас тут не стояло с вашим ребенком, а также от работы, которая часто уплывает в прекрасное далёко за первые полгода декрета. Будем реалистами.
И буду к тому же оптимистом. Справляться с этим стоит. Все зависит от характера и нрава, а также от сопутствующих обстоятельств.
С друзьями я преодолевала барьер просто – я звонила и писала. Я старалась не быть нудной и говорящей только о ребенке. Я стала больше читать, чтобы со мной было о чем поговорить! Я только и делала, что доказывала, что ребенок сделал меня еще круче. Смешно, да.
Я ввела право утреннего завтрака с друзьями по субботам – без мужа и ребенка, только я и мои друзья (опустим тот факт, что на эти завтраки я наряжалась как в Венскую оперу).
Я не стала заводить новых друзей, но реанимировала те контакты, которые я сама забросила в свое время, решив, что подругам с детьми не очень нужна подруга без детей (звучит эгоистично, мне сейчас стыдно за формулировку, но это был совершенно искренний порыв).
Друзей не выбирают
Нет, конечно же, друзей выбирают. Но для того, чтобы совершить выбор, нужно чуть-чуть подрасти. А восьмимесячному младенцу предлагается выбор его мамы. У его мамы (то есть у меня) был широкий ассортимент друзей в возрасте от двадцати до пятидесяти. Поэтому К. гулял с моими друзьями, кокетничал, капризничал, спал, веселился, сидел на коленях у всевозможных дядь и теть. Первое знакомство с человеком его возраста случилось у него во Франции – девочка Николь, сидевшая у мамы на руках, произвела на него неизгладимое впечатление. Коко таращил глаза, восторженно попискивал и делал в сторону Николь пассы руками. Но вскоре мы вернулись в Москву, где друг-сверстник у К. оказался один – мальчик Гриша Павлович.
Гриша Павлович, блондин со строгим взглядом пожизненного члена политбюро, правда, родился чуть позже Коко. И на момент первых совместных прогулок ему было около двух месяцев, а Коко – около семи. Малыши почти не обращали внимания друг на друга: мой младенец ехал в коляске и крутил головой, а Гриша Павлович посапывал, примотанный слингом к животу своей мамы Яны. Периодически Гришу вытаскивали, чтобы покормить.
Первое близкое знакомство Коко и Гриши состоялось на даче, когда первому было три месяца, а второму уже за восемь. К. ползал на пеленке, положенной на траве, сосредоточенно охотясь за игрушками, а Гриша ел у мамы на руках. После еды его подержали столбиком, а затем выложили на живот на пеленку недалеко от К. Мальчик нахмурил бровки. «Кто это? Что это? Ого, оно шевелится! Оно кряхтит, вот это да! Подползу, что ли, поближе» – эти мысли бегущей строкой пробежали по лбу малыша. И он пополз. Пара уверенных бросков – и вот уже цель достигнута. К. схватил Гришу за штаны и попытался укусить его за попу. Пару секунд он сосредоточенно жевал штаны и памперс своего юного друга, после чего притомился и уронил голову Грише на спину. Гриша ойкнул и срыгнул съеденное молоко. Пока его папа быстро ликвидировал с пеленки последствия давления на живот, Коко уже наметил новую цель и схватил Григория за ухо, попытавшись открутить занятный объект. Гриша возмущенно закряхтел, а Коко уже увидел его глаза. «О, глазки!» – и вот уже Костина пухлая ручка тянется к Гришиному лицу. Тут мы решили, что для первого близкого знакомства дети узнали уже достаточно, и Гриша уехал к своему папе на руки, а его мама сокрушалась: «Чиорт, видео из библиотеки нельзя выложить в “Инстаграм”!»