Нет, об этом нельзя думать, нельзя касаться этого даже краем мысли. Ты же видишь, пример у тебя перед глазами! Если бы можно было сделать для него хоть что-нибудь… Но что, что она может сделать? А эта красавица с улыбкой кинозвезды преспокойно укатила себе в Бразилию, «навестить подругу»… «Боже, если бы когда-нибудь мой Фрэнк оказался вдруг в таком положении, неужели у меня хватило бы жестокости уехать развлекаться?..»
«Мой Фрэнк», — повторила она вслух упрямым шепотом, как заклинание неизвестно от чего. Ее Фрэнк, которого она любит, которому она дала слово верности — нерушимое слово Гонсальво де Альварадо…
Макбет, соскучившись смотреть на молчаливую гостью, поднялся с недовольным ворчаньем и, цокая когтями, вышел из кухни. На террасе он мимоходом подкинул носом дремлющего на солнце Дона Фульхенсио, тот с перепугу метнулся в сторону и обшипел приятеля, выгнув спину. Дог примирительно и покровительственно вильнул хвостом и своей пружинящей побежкой направился в сад, искать хозяина. Тот сидел в обычном месте — на берегу пруда.
— Ты чего? — спросил Жерар, когда дог ткнулся носом ему в плечо. Вынув изо рта трубку, он потрепал Макбета по голове. — Ты почему ушел от барышни, а? Ну-ка, идем…
Они вместе направились к дому. Из кухни навстречу им вышла Беатрис с подносом в руках.
— Макбет просит прощения, — сказал Жерар. — Он был оставлен здесь, чтобы вас развлекать, и покинул свой пост.
— Это я виновата, — улыбнулась Беатрис, — я с ним не играла, забегалась со стряпней. Ничего, Макбет, еще есть время. Джерри, минут через двадцать можно обедать, сейчас только закипит… Я пока накрою на стол.
— Оставьте, Трисс, накроем потом, вместе. Не хотите посидеть с нами в саду?
— Хорошо, Джерри, — кивнула Беатрис. — Минутку, я сниму халат…
Жерар принес на берег еще один шезлонг. В густой листве отраженных в зеркальной воде деревьев резким пощелкиваньем перекликались птичьи голоса. Беатрис приставила ладонь козырьком и, щурясь от солнечных бликов, старалась высмотреть невидимых крикунов.
— Кто это здесь у вас, Джерри? — спросила она, так ничего и не увидев. — По голосу похожи на попугаев — знаете, есть такие маленькие зеленые попугайчики, cotorritos… Правда, они живут больше на Севере…
Жерар рассеянно пожал плечами:
— Понятия не имею, Трисс… Никогда их не видел.
— Как у вас здесь хорошо-о-о…
— Когда вы собираетесь в Штаты?
— В Штаты? О, будущей весной… Как только окончу лицей.
Жерар кивнул, похлопывая себя прутом по носку туфли.
— Где, вы говорили, работает ваш жених?
— Уиллоу-Спрингс, штат Нью-Мексико. Это почти на границе с Техасом, я смотрела по карте. Совсем маленький городок — там только авиационный завод, ничего больше.
— Вам не жаль будет уехать из Аргентины?
— Жаль, конечно, — вздохнула Беатрис, — но что же делать?.. Я, может быть, сумею иногда сюда приезжать, если Фрэнк будет прилично зарабатывать…
Они проболтали с полчаса, потом Беатрис вспомнила вдруг о кухне и ахнула:
— Бегу, Джерри! Обед через пять минут, идите пока мыться, как раз успеете…
Когда они сели за стол, Беатрис вначале с тревогой следила за тем, как Жерар ест.
— Да что вы так смотрите? — засмеялся он наконец. — Можно подумать, что вы кормите подопытного кролика.
— Я не уверена в своих кулинарных способностях, — смутилась Беатрис. — Я дома не избалована, мисс Пэйдж готовит на редкость плохо, и я просто боюсь, что моя стряпня покажется вам несъедобной…
— Еще чего, отличный суп… Если и дальше будет так, то вашего будущего мужа можно только поздравить.
Беатрис покраснела от удовольствия.
— Я очень рада, если вам понравилось… Но я приготовила только два блюда, — не знаю, что вы любите на сладкое. Может быть, просто фрукты?
— На сладкое, Трисс, будет кофе моего приготовления, я умею варить настоящий турецкий. Кроме того, я угощу вас музыкой. Сам я играю плохо, но у меня есть магнитофон. Вам нравится Шуберт?
— О, еще бы! Как вы угадали?
— Умозаключение, Трисс. Не только же вам фехтовать логикой…
Макбет лежал, пристроив морду на вытянутые лапы, и явно томился человеческим молчанием и музыкой, с вожделением поглядывая на отогнувшийся угол ковра. Наконец, решившись, он на брюхе пополз к соблазнительному месту, но услышал скрип кресла и воровато покосился на хозяина. Жерар сделал страшное лицо и погрозил догу кулаком. Макбет тотчас же встал с видом полнейшего равнодушия, будто никаких ковров и на свете не существовало, лениво прошелся вдоль стены и шумно, загремев ошейником, свалился набок к ногам Беатрис. Та испуганно вздрогнула, открыв глаза.
— Хорошо спалось? — улыбнулся Жерар.
— На меня что-то и в самом деле напала дремота… — виновато пробормотала Беатрис. — Боюсь, что вы влили мне в кофе слишком много этой штуки… Правда, я мало спала сегодня. Утром меня разбудила такая головная боль — хорошо, что в сумочке нашлась таблетка, иначе я, наверное, не оправилась бы до сих пор.
— Послушайте, предлагаю пойти и хорошенько поспать. Какая же вы южноамериканка, если не соблюдаете сиесту?
— Спасибо, Джерри… Но я не знаю, — нерешительно пожала плечами Беатрис. — Это не совсем удобно — приехать в гости и завалиться спать…
— Глупости, чего тут неудобного. — Жерар встал и остановил ленту. — Ступайте без разговоров, я тоже пойду в сад отдохну. У нас еще будет время наговориться.
— Ну, хорошо, Джерри… Только я не хочу долго — вы меня потом разбудите, если я разосплюсь. Например, через час.
— Ладно, — кивнул Жерар. — Впрочем, там есть будильник, заведите его — это будет вернее. Макбета я возьму с собой, а то он не даст вам спать — будет скрестись у двери, как грешная душа в рай…
— Джерри, — укоризненно взглянула на него Беатрис.
— Ну-ну, не буду. Макбет, гулять!
Вернувшись к пруду, Жерар приказал Макбету лежать смирно и сам растянулся на траве, закинув руки под голову и насвистывая мотив народной песенки, слышанной когда-то в Бретани. Небо в просветах листвы было таким ослепительно-ярким, что он зажмурил глаза и сам не заметил, как задремал.
Проснулся он от легкого холодного прикосновения к щеке. Машинально отмахнувшись, он открыл глаза и, повернув голову, увидел Беатрис, сидящую рядом с поджатыми ногами. Та засмеялась и бросила на траву длинную ленточку апельсиновой кожуры.
— Проснитесь, очарованный кабальеро, — сказала она, деля пополам очищенный апельсин. — Вас заколдовала фея Моргана? Съешьте этот волшебный плод, в моей власти освободить вас от чар. Моргана — моя старая соперница, мы давно конкурируем. Вставайте, уже пять часов.
— М-м-м… — промычал Жерар, выплевывая косточки. — Я и в самом деле хорошо исполняю хозяйские обязанности. Это вы виноваты — заразили меня сном, теперь не сваливайте на Моргану…
Он встал на ноги и потянулся, отбрасывая на траву длинную тень.
— Сегодня будет чудный вечер, — сказала Беатрис, — даже с луной. Как жаль, что у вас нет верховых лошадей… Впрочем, я в этом платье все равно не смогла бы.
— Лошадей? — задумчиво переспросил Жерар. — Это легко устроить, Трисс, — здесь недалеко дают напрокат. У них там замечательный гунтер, Баярд… А что касается вашего костюма, то у Элен в ее гардеробе достаточно брюк, чтобы обмундировать целый эскадрон. Возьмите любые, фигуры у вас с ней приблизительно одинаковые. Одним словом, попробуйте.
— Элен — это ваша жена? Но вы уверены, что она не обидится, если я воспользуюсь ее туалетами?
— Уверен. Ну, идемте, не будем откладывать дело в долгий ящик…
Жерар наскоро освежился под душем, переоделся. Минут двадцать он ждал в холле, потом из Бебиной комнаты, стараясь не звенеть шпорами, смущенной походкой вышла Беатрис, словно выскочившая из ковбойского фильма.
— Вот это да, — кивнул Жерар. — А где же ваш кольт?
Беатрис покраснела.
— Джерри, если вы будете издеваться, я остаюсь здесь!
— И не думаю. Я просто в восторге!
— Ну конечно… Воображаю, на что я похожа в таком виде.
— На Квазимодо, — злорадно сказал Жерар. — Настоящий Квазимодо, мне просто стыдно будет ехать вместе с вами.
— Я этого и опасалась, — вздохнула Беатрис. — А кто этот — как вы сказали — Квазимодо?
— Ладно, не прикидывайтесь. Квазимодо — это Квазимодо, и вы на него похожи.
— Честное слово, Джерри, — Беатрис сделала большие глаза, — честное слово, я не знаю никакого Квазимодо…
Жерар уставился на нее:
— Вы что, никогда не слышали о Викторе Гюго?
— Что вы, Гюго я знаю. Французский поэт и писатель, представитель романтической школы, родился в тысяча восемьсот втором году, умер в тысяча восемьсот восемьдесят пятом.
— Отлично. Вы его читали?
Беатрис пожала плечами.
— Странный вопрос, Джерри, — сказала она высокомерно. — Я через год оканчиваю лицей, а вы спрашиваете такие вещи! Конечно, читала, представьте себе. «Труженики моря», «Человек, который смеется», потом стихи и пьесы. У него замечательные стихи.
— А «Собор Парижской богоматери»? Забыли, да?
— «Собор Парижской богоматери»? Что вы, Джерри! Как я могла читать книгу, которая внесена в Индекс?
— Ах вот оно что… Ну, идемте, Трисс.
— Возьмем с собой Макбета?
— Ну что вы. Он испугает лошадей — это опасно. Вы за руль?
— Если позволите…
Она круто развернула лимузин по хрустящему гравию и вывела его на аллею. Макбет пробежал за ними до ворот и, когда Жерар закрыл створку перед его носом, остался стоять с обескураженным видом, просунув пятнистую морду между прутьями решетки.
Беатрис, далеко опередив своего спутника, первой вынеслась на пригорок и сдержала коня, подавшись вперед и похлопывая его по шее. Ее тоненькая фигурка на высоком, поджаром гунтере четко вырисовывалась на фоне пылающего закатного неба, и Жерар вдруг пожалел, что с ним нет эскизника. Подъехав к девушке, он погрозил ей пальцем:
— Смотрите, Трисс, свернете себе шею, это вам не манеж…
— Ничего… — ответила она еще прерывающимся от возбуждения голосом. — Надеюсь, не свалюсь… Не в первый раз. Видите, видите, я вас обогнала! Правда, моя лошадь лучше… Посмотрите, как красиво, Джерри. Вам нравится закат? Впрочем, художнику глупо задавать такой вопрос… Фу, как стало жарко…