Фреду стало стыдно.
– Простите меня, я не подумал!
Кляня себя, он выскочил на веранду, а вскоре совсем ушёл. Потом несколько дней не приходил на виллу.
И вот сегодня записка от Агнессы:
«Непременно приходите сегодня! Ждём. А.»
Выходя за ворота бывшего монастыря, каждый, даже старый кадровый преподаватель или воспитатель, должен был сообщить Нунке, если того не было Шлитсену, если же отсутствовали оба, дежурному, куда и на сколько времени он уходит. Нарушишь это правило – лишаешься права выхода за ворота на две недели, а то и на месяц.
Получив записку, Фред пошёл к Нунке и предупредил его, куда уходит.
– Идите, идите! Похоже, что вдовушка скучает без вас. Ну, что ж, это хорошо! Нам давно пора прибрать её к рукам, да некому. А вы – кандидатура…
Фред почувствовал, как кровь приливает к лицу, резкий ответ готов был уже сорваться с губ, но он сдержался.
Слова Нунке задели его за живое. Вилла Агнессы стала для него тем островком среди трясины, куда можно было убежать от опостылевшей школы, хоть на час забыть о проклятых «рыцарях». На этом островке он чувствовал себя просто человеком. К тому же, сюда не отваживались лезть «практиканты» – всё-таки патронесса, дама.
И вот, оказывается, его визиты к Агнессе и то, что она хорошо к нему относится, Нунке собирается использовать, чтобы окончательно запутать бедную жертву в сетях своих преступных планов. И он, Фред, должен сыграть роль соблазнителя беззащитной женщины! Нет, лучше совсем порвать с Агнессой, чем выполнять это позорное задание!
А жаль рвать эти отношения, даже больно! Он так привязался к маленькой Иренэ. Ведь у Григория никогда не было ни брата, ни сестры, так же, как не было семьи, детей. А чувство отцовства, верно, живёт в каждом человеке. Особенно, когда видишь такое обиженное судьбой существо, как эта милая, ласковая девочка…
Но если быть честным, то не только Иренэ манит его в этот уголок. Фреду приятно, что молодая, красивая женщина так доверчиво заглядывает ему в глаза, так ласково пожимает руку, так нетерпеливо ждёт его.
Григорий Гончаренко не предаст память Моники. Нет! Но… но на виллу Агнессы ему приятно ходить. И он будет ходить…
– Вы совсем нас забыли, – укоризненно воскликнула Агнесса, выходя в сад навстречу гостю.
– Только семь часов. А я всегда…
– Мы ждали вас раньше…
Агнесса часто вместо «я» говорила «мы». Правда, чаще это бывало в присутствии Иренэ, но сейчас девочки не было видно.
– А Фред, верно, нас разлюбил! – послышалось из-за кустов.
Фред раздвинул ветки. То, что он увидел, одновременно удивило и обрадовало его. Девочка сидела в своём «выездном экипаже» – так она именовала свою коляску, а перед ней стоял маленький длинноухий мул, которого Иренэ поила молоком из бутылки. Кувшин с молоком держал смуглый, загорелый мальчик лет одиннадцати.
Мул был совсем малыш. Передние ножки его разъезжались, уши были комично прижаты к голове. Но особенно смешным делал его большой розовый бант, болтавшийся на шее. Малыш время от времени переставал сосать и отдыхал, причмокивая губами, потом снова жадно хватал соску.
– Это мой новый Россинант, Фред! Нравится? Иренэ сияла от гордости. – Пей, Россинант, пей, глупенький! И никогда не бойся Фреда, это мой друг.
Девочка была так возбуждена, что на её худеньких и всегда бледных щёчках появился нежный румянец.
– Откуда он у тебя? А это кто – тоже твой новый товарищ? – Фред положил руку на плечо черноглазому мальчику.
– Это Педро, он теперь всегда будет жить у нас. Правда, Педро, ты не захочешь разлучаться с Россинантом и со мной? Ой, гляди, он уже всё высосал! Налей ему ещё молока! Мама, ты ведь обещала сшить ему попонку! Малыш может замёрзнуть ночью…
Агнесса тоже весело, возбуждённо рассмеялась.
– Видите, сколько у нас с Иренэ новостей? Пойдёмте в комнаты, надо дошить попонку, и за работой я вам всё подробно расскажу.
Разложив на коленях белый тонкий войлок, Агнесса принялась обшивать его красной тесьмой.
– Понимаете, Фред, как счастливо всё сложилось! Позавчера Пепита поймала у наших ворот этого мулёнка, он уже и на ногах не держался. Потом выяснилось, что рядом паслись мулы и малыш отбился от стада… Видели бы вы, как обрадовалась Иренэ. И вдруг через час, а может, и больше – приходит Педро. Это тот мальчик, которого вы видели. На щеках – дорожки от слёз. «К вам в сад не забежал мулёнок? Я недалеко пас стадо, и он вдруг исчез!» Ну, дело ясное, надо отдать… А с Иренэ чуть ли не истерика! «Чьё, – спрашиваю, – стадо?» Он сказал. Я – на Рамиро и в таверну…
– В какую таверну?
– Ну, в нашу, что стоит на развилке дорог… Хозяин таверны меня хорошо знает и охотно согласился продать мулёнка, а вот мальчика…
– Что? Вы купили и мальчика?
– Не купила, а пришлось дать отступное. Ведь хозяину таверны придётся искать нового пастушка для своих мулов. Теперь Педро живёт у нас. Пепита приготовила ему угловую комнату в верхнем этаже. Но там он только ночует. Они с Иренэ и мулёнком целый день в саду.
– А родители Педро согласились?
– У него нет ни отца, ни матери. Только дядя в Барселоне – чистильщик сапог, у него самого четверо детей. Он-то и отдал Педро внаймы на пять лет… Даже деньги вперёд забрал. Пришлось и их вернуть трактирщику. Дяде в Барселону я тоже кое-что послала… Ну, а теперь скажите, что вы обо всём этом думаете? Правильно я поступила? И не вздумайте говорить, что неправильно! А то мне станет грустно… Я ведь так рада за Иренэ!
– Это прекрасно! У Иренэ появился друг, а ей так необходимо детское общество! Она не станет больше грустить о Россинанте…
– Представляете, она весь день не жалуется ни на какую боль! Но что с вами, Фред? Вы как будто не рады? У вас сегодня печальные глаза и вообще вы не такой, как всегда…
– Откровенно?
– Надеюсь, мы всегда так разговаривали с вами…
– Я хотел бы, чтобы вы держались подальше от таверны и её хозяина.
– Святая мадонна! Неужели вы думаете, Фред, что я… – Брови Агнессы гневно сошлись над переносьем, и, отложив работу, она выпрямилась.
– Я имел в виду совсем не то, о чём вы сейчас подумали, Агнесса, как такая мысль могла прийти вам в голову! Просто вам не надо появляться в таверне.
– Почему?
– Это – скверное место, поверьте мне… Пообещайте, что станете обходить её стороной и забудете о ней. Дайте мне лучше попить…
– Хотите вина с водой?
– Только холодного-прехолодного.
Агнесса вышла и через минуту вернулась с двумя кувшинами, покрытыми капельками росы. Она изучила вкусы Фреда и всегда держала в холодильнике нужные запасы.
Фред с удовольствием выпил залпом стакан холодного, наполовину разбавленного водой вина.
Агнесса пила медленно, задумчиво прищурившись.
– Не сердитесь, но я хочу спросить… Почему вы сказали, что таверна скверное место? Ведь хозяин её Нунке. И потом – я же сама давала деньги на таверну.
Фред не торопился с ответом. Рано или поздно, а придётся рассказать ей о школе всё. Но не рано ли? Может быть, только чуть-чуть намекнуть?
– Не хотите говорить, Фред?
– Мы же условились не разговаривать о школе!
– Но речь не о школе, а о таверне.
– Это всё равно.
– Как вам не стыдно, Фред! Школа – заведение, угодное богу, а таверна… – Агнесса искренне обиделась.
– Придёт время, и вы сами в этом убедитесь… Много денег вы даёте на таверну?
– Она очень убыточна. Но Нунке уверяет, что когда в Испанию снова начнут ездить туристы…
– Знаете, что я вам посоветую: перестаньте давать деньги на содержание таверны.
– Раньше я могла легко это сделать, а теперь…
– Что же изменилось теперь?
– Нунке требует у меня доверенность на право распоряжаться моим счётом. Тогда ему не понадобится моя подпись на чеках.
– Почему?
– До весны этого года на моём счёту было триста восемьдесят тысяч долларов. Это Нунке настоял, чтобы я держала деньги в долларах… Месяцев пять тому назад счёт увеличился на миллион долларов. Их прислал какой-то неизвестный покровитель нашей школы из Нью-Йорка.
– Прекрасно! Только при чём здесь требование Нунке?
– Он утверждает, что деньги получены от известного лица благодаря его, Нунке, хлопотам. И этот человек хочет, чтобы все финансовые дела школы вёл Нунке… А если он будет распоряжаться финансами, то сможет тратить деньги по своему усмотрению.
– А вы не давайте доверенности!
– Как же я могу?
– Откажитесь – и всё! Более того, скажите, что приглашаете специалиста бухгалтера, который будет проверять расход школы. Требуйте, чтобы Нунке представил смету.
– А что такое смета? – с искренним удивлением спросила Агнесса.
Ей надоел длинный разговор о делах, но в душе зародилась тревога. Ведь дело шло о деньгах, а деньги так нужны для ухода и лечения Иренэ. Что, если Нунке их обеих обманет? Агнесса испугалась.
– Фред! Милый мой друг! Помогите! Я ничего не смыслю в этих расчётах и доверенностях. Знала лишь одно: подписывала чеки по первой просьбе Нунке и всё. Куда уплывали мои собственные деньги, откуда поступали новые… Я совсем запуталась… А теперь чувствую, Нунке меня обманывает, он задумал что-то недоброе! Но что я могу сделать, если я совсем, совсем одна. Только вы можете мне что-то посоветовать и помочь. Может быть, это сама мадонна послала мне вашу дружбу за все мои страдания… – Агнесса схватила руку Фреда и прижала её к горячей щеке, потом уголком губ прижалась к ней, словно поцеловала…
Фред отдёрнул руку.
– Не надо, Агнесса! Я ведь не ваш духовник…
– Вы для меня больше, чем духовник! Вы для меня… один на свете. Понимаете? Единственный близкий человек во всём мире… А теперь уходите, лучше уходите… Я хочу побыть одна. Мадонна! Как хорошо, что вы есть на свете и что вы рядом со мной…
Фред вздрогнул: именно так сказала когда-то Моника…
– Что с вами, Фред?
– Да так, что-то холодно стало.
– Дать что-нибудь накинуть на плечи? Вечер и впрямь холодный.