А ведь Максим хотел еще Юльке после репетиции котенка игрушечного отдать, даже причесал его утром. Опять облом!
Когда начали обсуждать дальнейшие планы, парень с трудом включился в процесс. Вероника Андреевна придерживалась классических музыкальных пристрастий. Подобрала по песне на каждое мероприятие и особо не задумывалась, интересно это ребятам или нет. Например, на Новый год – «Три белых коня» и «Пять минут». А куда «Дорогою добра» присобачить решила – вообще непонятно. Всех смутил «Ветер перемен», но Егор вовремя вспомнил, что, кажется, слышал песню в исполнении «Би-2» и Чичериной. Уже легче. Карина срисует.
Разбавить детский репертуар решили на свой вкус. Каждый поворошит любимые песни и что-нибудь принесет. Можно свои.
Максим стихов не писал. А вот Маша баловалась. Может, попросить чего? Пару текстовок. Мелодию как-нибудь сами сообразят. По теме и настроению.
Смелков снова начал хвастаться: мол, у него дома целая тетрадь песен. Но Карина его оборвала. Сказала, что будут рассматривать одну-две от каждого и брать не количеством, а качеством.
До обсуждения названия группы так и не дошли. Какое уж тут обсуждение после заявок завуча, один гвалт. Но искать помещение где-то еще нереально. Откуда у них деньги за аренду?
Репетицию начали уже почти в четыре. Сыграли парочку композиций, после которых Карина строго выговорила каждому: кто торопится, кто не слышит никого, кроме себя, а кто слишком подстраивается под других, – для всех нашла «доброе» словечко. Уж в чем, в чем, а в музыке она разбиралась, пожалуй, лучше всех. Ну, еще Толик Тянь из «Г» класса тоже соображал, он одним из первых откликнулся на призыв собрать группу и притащил аккордеон. Смелков оборжался сначала. Но, услышав, как Толик играет, прикалываться перестал.
Непонятно, заметил Толик или нет, что стал на несколько минут объектом шуточек. Вообще Тянь – странный парень. За все это время от него, наверное, только десяток слов и слышали. Ростом маленький, не по годам, – из-за аккордеона не видно. Стеснительный. Но на инструменте такое вытворяет! Хоть что может сыграть. У Тяня кто-то в семье профессионально с музыкой связан, то ли играет где-то, то ли студию держит. И сам Толик ходит в музыкалку с раннего детства – видно.
Пашка Медведев – на бас-гитаре. Нормальный парень. Спокойный, как медведь в малиннике. Главное, не злить. Егор из десятого любитель стендапа. Вот и прикольнулся, притащил откуда-то горн. Правда, играет не на нем, а на ритм-гитаре, еще может на губной гармошке.
Кирка Лосев увязался. Себе на уме. Клавишник. Но инструмента для него пока не нашли. Не пианино же из актового зала сюда тащить. Поэтому на репетициях только присутствует.
А Карина – вокалистка. Голосина у нее – дай боже! Впрочем, с дедушкой-дирижером, наверное, немудрено. И с мамой – преподавателем музыки в институте искусств.
Когда вышли из подвала, Максим вдруг понял, что ужасно устал. Ребята предложили погулять, но какое там, до дома бы доползти, рухнуть на диван и полежать часок-полтора. А ведь еще уроки делать. И малышня все дома торчит.
Карина, не обращая внимания на то жалобные, то грозные взгляды Смелкова, увязалась за Максимом. Ну, не совсем за ним, конечно, просто им по пути. Шла молча. Сосредоточенно смотрела вперед, словно боясь упустить что-то важное. А потом вдруг спросила:
– Слушай, ты как считаешь, Димка в меня все еще влюблен?
Блин! Вот так вопрос! На миллион. Последняя ступень. И нет подсказки: ни звонка другу, ни пятьдесят на пятьдесят, ни помощи зала.
Максим пожал плечами:
– Не знаю. Мы не говорили с ним об этом.
Кивнула: мол, ясно.
– Просто замечал, ненужное внимание всегда достает?
– Замечал.
– Смелков для меня, как братишка. Маленький, навязчивый, обидчивый. Без него скучно, с ним тесно. – Видно, Карине захотелось выговориться. – Но нравится мне совсем другой парень.
Сердце Максима тревожно екнуло. И надо бы что-то, наверное, сказать. Но все слова раскатились, как горошины из лопнувшего стручка. Так до боли захотелось, чтобы Арцеутова не продолжала. Потому что, во-первых, ему не хотелось быть тем «другим парнем», а во-вторых, это значит: или ставить под угрозу дружбу с Димкой, или конец репетициям – не сможет он смотреть в глаза ни другу, ни Карине. Угораздило же ее вернуться. И когда успела-то? Влюбиться.
– Чего молчишь?
– Ну, ты… Это… Не обижайся, Карин, просто мне… У меня…
– Ты чего? – Она встала и вытаращила глаза на закосноязычевшего Максима, а потом расхохоталась.
И уже без объяснений стало понятно, что он зря боялся. Потому что смеялась одноклассница не наигранно, чтобы завуалировать свою обиду, а по-настоящему, так, что от этого смеха тоже становилось смешно.
– Ты дурак, Ольхов! – задыхаясь, выдала Арцеутова. – Подумал, что я тебя, что ли, имею в виду? Правду говорят, что мальчики в этом возрасте с головой не дружат совсем. Просто я посоветоваться хотела. Как с другом.
– Как с другом? – прищурился Максим.
Проглотить неожиданную обиду на «дурака» оказалось легко. Потому что друга можно и обозвать, если он заслужил.
– Ну да. Или ты из тех, кто считает, что мальчики и девочки дружить не могут?
– Да нет.
– Так да или нет? Определись.
– Могут, – согласился он.
– Ладно, это так, лирика, – махнула рукой Карина. – В общем, думаю, что говорить Смелкову я ничего не буду. А то разобидится, психанет. Но и сюсюкать с ним, как с больной собакой, – тоже. Это ведь не ложь?
Максим помотал головой.
Дальше опять пошли молча. Каждый, видимо, думал о своем, переваривал. Карина свернула к своему дому, махнув рукой просто, по-дружески. А Максим только сейчас понял, что она так и не сказала, кто же ей нравится, если не он и не Смелков? Такой важный вопрос, а без ответа.
Глава 10
Полвечера переписывалась с Ромео. Все пыталась вытянуть у него реальное имя. Не признается. Отговаривается тем, что сразу пропадет изюминка (хотя, по-моему, изюминок в нем на целый кекс) и что вдруг я нечаянно наведу на него одних знакомых, с которыми он враждует (типа правило пяти рукопожатий). Поэтому и страничка у него такая законспирированная: ни личной информации, ни фоток.
Но общаться с ним интересно. Мы очень похожи! Рассказала, что хочу попробовать позаниматься в театральной студии. Он ответил, что тоже хотел бы, но не любит быть на виду. Я, конечно, и сама не особо люблю, но ведь там ты – будто бы совсем не ты, а кто-то другой.
Юлька нехотя складывала вещи в рюкзачок и пакет. Бабуле позвонила подруга из другого города – что-то там у нее приключилось, – попросила приехать. Значит, придется в срочном порядке возвращаться домой, к родительским скандалам. Вряд ли что-то изменилось за время Юлькиного полуторанедельного отсутствия.
Хорошо хоть, успели с бабулей разобрать тексты для проб в студию: монолог шекспировской Джульетты и стихотворение Вероники Тушновой «Людские души». Хотелось бы еще что-нибудь для контраста, а то сплошная лирика, но не успели. Ладно, сама потом посмотрит. В конце концов, «Укрощение строптивой» нравится ей даже больше, чем «Р. и Д.», – Катарина там классная!
– Чего нос повесила? – спросила бабуля.
– Ты долго там будешь гостить?
– Не знаю даже, – посерьезнела та. – Наталье моей не на кого больше опереться, Юля. Она одна.
– А ты при чем? – Понимала, что ведет себя, как избалованный ребенок, но не могла остановиться.
– А я ее подруга. Я ей нужна.
– Мне тоже нужна, – буркнула Юлька себе под нос.
Бабуля то ли услышала, то ли нет. Виду не подала. Параллельно с внучкой паковала вещи в чемодан. Методично, вычеркивая из списка каждый убранный предмет, чтобы ничего не забыть. Потом присела на дорожку.
– Я провожу тебя до вокзала. – Юлька, как могла, оттягивала поездку домой.
– Не надо. Евгений Борисыч обещал меня на машине подвезти, – отказалась бабуля. – Но сначала тебя до дома подкинем.
Юлька кивнула. Можно отказаться, конечно, поехать на автобусе. Так получится дольше. Но зарядил дождь, а зонтика с собой не было.
Друг бабули отличался завидной пунктуальностью. Сказали ему приехать в пол седьмого, и к этому времени он уже стоял у двери. Играючи подхватив и чемодан, и Юлькин пакет, быстро погрузил все в багажник своего «дастера».
– Садитесь, девушки, – скомандовал, весело поглядывая на бабулю.
Юльке поведение Евгения Борисовича казалось фиглярским. Старый, а ведет себя, как мальчишка. Откровенно ухаживает за бабушкой. Она уткнулась в свой телефон и молчала всю дорогу.
Дома был только отец. Сидел за Юлькиным компом и рубился в загруженную игрушку. Еще один великовозрастный мальчик. Может, мужчины вообще не взрослеют? Но Ромео вроде бы вполне себе здравомыслящий.
– Привет, ребенок! – на миг оторвавшись от экрана, поздоровался отец. – Уехала бабушка?
– Да. – Юлька кинула рюкзачок в кресло, потом разложила вещи из пакета. – Пап, мне уроки надо делать.
– Ага, сейчас-сейчас, вот еще немного. – Он ее даже не слышал, увлеченно отстреливал монстров. – Тебя бабушка покормила? Если нет, то в холодильнике суп и котлеты. Разогреешь. Можешь и на меня.
Вот зачем задавать вопросы, если не ждешь на них ответа? Он же просто искал повод, чтобы не пускать Юльку за комп, а самому пройти игру дальше.
Она вздохнула, тряхнула головой, прогоняя желание подойти и нажать кнопку перезагрузки. Это было бы, наверное, круто. Но глупо.
На кухне в раковине теснились грязные тарелки. Похоже, папа сегодня вообще домашними делами не занимался. А если проанализировать количество посуды, то даже со вчерашнего дня. Юлька поскребла ногтем присохшую пищу. На столешнице рядом уныло притулилась чашка, запачканная помадой. Ого! Бойкот домашним хлопотам не только отец объявил.
Радовало, что обещанные котлеты и суп в холодильнике все-таки обнаружились. Поставив их разогреваться, Юлька пустила в раковину воду и вооружилась губкой.