– Я из ФБР, мое имя Патрик Барнс. Можно с вами поговорить?
– Sure. Come in. Do you speak English?[49]
Он невольно улыбнулся:
– Of course, I speak English.[50]
– Тогда заходи, come in.
– Нет, я не могу. – Он с явным облегчением перешел на английский. – Вы можете выйти наружу?
– Там жара, а тут кондиционер. Почему ты не можешь зайти?
– Ну… – замялся он. И признался вынужденно: – Мы не имеем права вторгаться на частную территорию.
Я усмехнулся:
– Это старые правила. Они скоро изменятся.
Он удивился:
– Откуда вы знаете?
– Я читаю прессу. У тебя включен магнитофон?
Теперь он окончательно смешался и даже покраснел:
– Сэр…
– Вот давай и запишем на твой магнитофон: я согласен с тобой говорить, но при условии, что ты зайдешь в дом и выпьешь хотя бы кока-колу. И не бойся, у меня нет оружия.
Он разом напрягся:
– Сэр, я не боюсь насчет оружия.
– Я знаю. Иначе ты бы не пришел один. Заходи. – И я направился внутрь дома, прямо к кухонному холодильнику.
Ему ничего не оставалось, как следовать за мной.
Я открыл холодильник и спросил через плечо:
– Кока-колу? Айс-ти?
– Колу…
Я дал ему банку холодной кока-колы.
– Вот. Теперь садись. Слушаю тебя.
Он был явно со второго или третьего курса Монтерейской лингвистической школы ФБР, только там их учат русскому. Но сейчас им, конечно, не до учебы, 12 сентября ФБР и ЦРУ мобилизовали на поиски террористов всех, кого только можно, а неделю назад подчистили даже свои спецшколы и академии и бросили вся и всех на поиски диверсантов, забрасывающих споры сибирской язвы в почтовые ящики. Впрочем, мы на их месте сделали бы то же самое…
Он сел за кухонный стол и достал из кармана блокнот. Зачем ему блокнот, если на нем спрятан магнитофон, который пишет всю нашу беседу? Хотя что вы хотите от студента? Наверное, у него в блокноте вопросник или план беседы…
– Сэр, – сказал он. – Вы полковник КГБ, не так ли?
– Подполковник, – уточнил я. – И не КГБ, а ФСБ. Надеюсь, вам говорили, что это разные вещи. Ты же из Монтерея, не так ли?
– Да, сэр, – сказал он автоматически и тут же испуганно поправился: – Я имею в виду, я знаю, что ФСБ – это не КГБ… А сейчас вы тут в отпуске, отдыхаете, так?
– Нет, сейчас я на пенсии.
Он удивился не без иронии:
– И ваша пенсия позволяет вам жить во Флориде?
– Пенсия плюс сбережения.
– Сэр, могу я узнать размер вашей пенсии?
Я усмехнулся:
– А могу я узнать размер твоей зарплаты? Понимаешь, мы теперь живем по вашим правилам: наши доходы – это интим между нами и налоговым управлением. Как в Америке.
Он тут же отступил:
– Понятно. Извините, сэр. А долго вы собираетесь тут отдыхать?
– Я не отдыхаю, я пишу книгу.
Он опять удивился:
– Здесь?
– Да. Здесь тепло и спокойно.
Он усмехнулся:
– Невзирая на сибирскую язву?
Ну-ну, подумал я, вот и первый выстрел. Но вслух я сказал:
– Знаешь, Патрик, мы хоть и не КГБ, но и не такие идиоты, чтобы посылать своего полковника разбрасывать споры сибирской язвы по Америке.
– О нет, сэр! Нет! – Он даже всплеснул руками: – Что вы! Никто вас не подозревает!
– Я надеюсь.
– А вам знакомо имя Кимберли Спаркс?
Ого! Так вот зачем ты пришел! А я-то думал, что будет простая формальная беседа… Но врать нельзя. Да и зачем?
– Конечно, знакомо, – сказал я.
Он заглянул в свой блокнот:
– По нашим данным, вечером 29 августа вы и госпожа Спаркс были задержаны в русском ночном клубе «Романов» и доставлены в полицейский участок на Брайтоне в Нью-Йорке. Верно?
Клац! Вот где они нас зацепили! И значит, он не из местного ФБР, а из Нью-Йорка. А ведь юноша совсем, студент…
– Верно.
– И эту же ночь она провела у вас в отеле «Грейстоун». Это так?
Компьютерный век, блин! Вас зарегистрировали в полицейском участке на каком-то Брайтоне, вас внесли в компьютер в отеле «Грейстоун», вам по компьютерной сети авиакомпаний «Американ эйрлайнс» или «Аэрофлот» продали билет в Майами, ваш паспорт прошел контрольную будку в любом аэропорту, и вам по кредитной карточке дали в аренду машину в «Кендалл-Тойоте» или вы открыли счет в местном банке, и всё – тремя ударами клавиш и «кликом» «мышки» компьютера вы у них на экране со всеми вашими перемещениями, заправками бензином на бензоколонках и даже женщинами, которых вы привели к себе на ночь в отель!
Правда, эти женщины должны быть такими броскими, как Кимберли, чтобы их запомнил гостиничный портье…
– Патрик, – сказал я, – госпожа Кимберли Спаркс погибла 11 сентября. Неужели это так важно, где и с кем она спала незадолго до этого?
Он покраснел, и я вдруг подумал, что он тоже ирландец. Конечно! Патрик – это ирландское имя. Но ирландцы упрямы, как украинцы, и он тут же продемонстрировал это.
– Сэр, – сказал он сухо, – я обязан задать вам свои вопросы. Вы имеете право не отвечать, если хотите. Могу я продолжить?
– Давай.
– Как давно вы знакомы с госпожой Кимберли Спаркс?
– Четыре года.
– Где вы с ней познакомились?
– В Чечне.
– При каких обстоятельствах?
– Она приехала туда как канадская журналистка.
– И?
Пожалуй, нужно быть ближе к тому, что должно быть в ее цэрэушном личном деле.
– И оказалось, что она шпионка Хаттаба, я ее арестовал.
– Кто такой Хаттаб?
– Хаттаб для нас – как для вас бен Ладен. Это саудовский араб, который организовал взрывы жилых домов в Москве и в других наших городах.
Он кивнул. По-видимому, мои показания пока совпадали с цэрэушным файлом Кимберли.
– Сэр, а вам не кажется странным, что офицер, который арестовал госпожу Спаркс и отправил ее в тюрьму, как врага и шпионку, приезжает в Нью-Йорк и ходит с ней по ночным клубам, а потом…
– А потом ведет ее к себе в номер. В этом и есть прелесть бытия, Патрик. Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре, – улыбнулся он и тут же спохватился, вспомнив, наверное, про магнитофон, спрятанный у него где-нибудь на поясе или под мышкой. – Но это не имеет значения…
– Имеет, Патрик. Ты выбрал профессию, которая готовит тебе еще и не такие сюрпризы. Давай твой следующий вопрос.
– О чем вы говорили с госпожой Спаркс?
Стоп! Вот тут у них должен быть тупик. Они не могут знать о справке, которую Кимберли втихую выцыганила для меня у своих друзей в ФБР, такие вещи не фиксируют ни в каких компьютерах. К тому же вчера я снова, уже в «Майами геральд», прочел, что четыре этажа в северной башне ВТЦ занимали какие-то службы ФБР. Если ФБР арендует под свои офисы четыре этажа в самом сердце Уолл-стрит, то, конечно, не для Управления по борьбе с угоном автомобилей или наркобизнесом. Скорее всего там были мои коллеги – Управление по экономической безопасности, которое контролировало работу американских банков и биржи. Поэтому Кимберли управилась с моей просьбой всего за пару дней – просто поднялась к своим приятелям…
– Сэр… – напомнил о себе Патрик.
– Извини. Что ты спросил?
– О чем вы говорили с госпожой Спаркс?
Я разозлился:
– В постели или в ресторане?
– Сэр… – укорил он меня.
– О'кей. Мы говорили с ней о жизни. Мы говорили о том, что мир живет по законам канализации – бюрократия, как дерьмо, везде всплывает первой и блокирует все остальное. Кимберли столько знала об «Аль-Каиде», но кто ее слушал? И даже когда она ушла из ЦРУ, кто-нибудь спросил у нее почему? Кто-нибудь просил ее остаться? Я могу поспорить, что нет!
– Значит, она вам сказала, что работала в ЦРУ?
– А это был секрет?
– Сэр, а вам не кажется странным, что она уволилась из ЦРУ, перешла на работу в ВТЦ и ровно через две недели…
Я опешил:
– Вы сошли с ума?!
Наверное, я сделал какой-то резкий жест или слишком агрессивно подался к нему своим телом – он отшатнулся:
– Сэр, я только выполняю мою работу. Мы обязаны проверить все версии. Ведь мы не нашли ее тела.
Я понял их логику. Кимберли знала Хаттаба, бен Ладена и еще десяток вождей джихада и «Аль-Каиды». Если у бен Ладена хватило ума превратить девятнадцать богатых саудовских арабов с высшим европейским образованием в зомбированных камикадзе, то, может быть, он и Кимберли перевербовал?
С трудом беря себя в руки, я выдохнул:
– Ну, знаете!.. Вы действительно психи!.. Пожалуйста, Патрик, пойди и передай своему руководству: я, подполковник ФСБ, который арестовал Кимберли Спаркс в Чечне, могу сказать где угодно, даже в вашем сенате: Кимберли была настоящей патриоткой Америки. Я не знаю, есть ли у вас в ЦРУ еще хоть одна такая. И, судя по тому, что случилось 11 сентября, я не уверен, что вы достойны иметь такую. Конечно, вы можете выбросить меня из страны за это заявление, но я сказал то, что думаю. И на этом, Патрик, всё, интервью закончено.
Он встал.
– Спасибо, сэр. Нет, действительно, большое спасибо. До свидания… – И уже в двери и практически с крыльца: – Сэр, а можно еще один вопрос, личный?
Но я еще не остыл:
– Они все были личные…
– Это будет последний, клянусь. И не про Кимберли.
– О'кей, спрашивай.
– Вы не хотели бы преподавать в нашей академии?
– В какой еще академии?
– В академии ЦРУ, Форт Брегг, штат Северная Каролина.
– Я?!
– Да, сэр.
Я насмешливо усмехнулся:
– Ты уполномочен делать такие предложения?
Он улыбнулся:
– Я – нет, сэр. Но мой отец генерал Барнс – директор этой академии.
– И у него училась Кимберли?
– Да, сэр.
Теперь я связал концы с концами. Кто-то из дебилов аналитиков ЦРУ или ФБР, игнорировавших предупреждения Кимберли и вой Джона О'Нилла насчет бен Ладена и «Аль-Каиды», хочет прикрыть свой зад и спихнуть свою вину на них же, зная, что мертвые не смогут ответить. То есть Кимберли была трижды права, говоря о дерьме, повсюду всплывающем выше порядочности.