— Для начала, это тебе не понадобится, — твердо сказала Люси, вытаскивая из чемодана щипцы для завивки. — Бев одолжит тебе свои, если ты действительно не сможешь без них обойтись.
— Это безнадежно! — простонала я, усаживаясь на корточки и уныло глядя на груду вещей, которые мне все еще предстояло уложить. — Мне нужен чемодан побольше.
— Тогда тебе его будет не поднять, — заметила Виктория.
— Возьми машину, — предложила Люси. — Я не понимаю, почему ты так хочешь ехать на поезде.
— Я не хочу ехать на поезде, Люси. Я просто не желаю провести весь свой отпуск на шоссе в ожидании мастера из Автомобильной ассоциации.
Даже если это будет молодой красавец. На автостраде особенно не поразвлекаешься.
— Тогда возьми мою машину, — сказала Виктория.
Повисшая тишина была пугающей и шокирующей. Я не сомневалась, что дочь сейчас же пойдет на попятный: «Нет-нет, я не это имела в виду! Я говорила о чьей-то чужой машине и чьей-то чужой матери, не о тебе!»
Но она перевела взгляд с меня на Люси, потом обратно и просто спросила:
— Ну как?
— Э… — Я проглотила свое изумление и начала сначала. — Виктория, это же несерьезно. Твоя машина — это твоя жизнь, твой ребенок, твоя самая большая драгоценность. Если я заберу ее у тебя, ты просто перестанешь существовать в глазах всех, кто тебя волнует.
— Даррен тоже так думает. Он считает, что я эгоистичная и равнодушная и не могу думать ни о чем, кроме своей машины.
Ублюдок!
— Должна же я ему доказать, что это не так.
Ага. Скрытый мотив ее благородного поступка высунул свою уродливую голову. Ну, слава богу. А я уже начала волноваться, что у дочурки улучшился характер.
— И ты думаешь, на него произведет впечатление, если ты скажешь ему, что дала машину своей бедной старой матери, чтобы она могла съездить в Корнуолл?
— Что-то вроде того, — призналась она.
— И когда должное впечатление будет произведено, ты, полагаю, ждешь, что я откажусь брать ее. И как бы ты ни просила и не умоляла, я скажу: «Нет, правда, я лучше поеду на собственной груде ржавчины или потащу чемоданы по платформам Британских железных дорог…»
— Ну, я…
— Так вот, забудь об этом. Спасибо, Виктория! — Я запечатлела крепкий поцелуй у дочери на щеке, и она стерла его след с ужасно озабоченным видом. — Я с восторгом принимаю твое любезное предложение и готова лично сообщить Даррену, какая ты заботливая и добрая!
— О.
Несколько минут дочь очень внимательно изучала ковер, а потом в полном молчании покинула комнату. Люси выжидающе смотрела на меня. Я знала, чего она ждет. Она думает, что сейчас я позову Викторию обратно, засмеюсь, обниму ее и скажу, что у меня и в мыслях не было брать ее машину. Виктория медленно шла к своей спальне, и это подсказало мне, что она ждет того же зова, смеха и объятий. Так что, возможно, мне следовало чувствовать себя немного виноватой, когда я продолжила паковаться и уложила в чемодан щипцы для завивки и лишнюю пару джинсов, поскольку знала, что все это будет мирно покоиться в черном пакете для мусора в багажнике машины. Машины Виктории. Машины, налоги, страховку и ремонт которой она оплачивала из собственных денег; заправленной бензином, который она купила за собственные деньги. Деньги, из которых она вначале собиралась выдавать мне двадцать процентов на хозяйство, но из которых я не получала ни пенни.
Она жила со мной и тратила все свои доходы на машину, и я позволяла ей это, потому что она моя дочь и я люблю ее, — но, честно говоря, мне не следовало этого делать. Это было неправильно по отношению к ней и, разумеется, по отношению ко мне. Я жонглировала счетами за газ, электричество и кошачьи пилюли, чтобы девочка могла наслаждаться своей машиной, — и если она предложила мне взять автомобиль на недельку, пусть даже только для того, чтобы влюбить в себя Даррена, я определенно имею право согласиться. Не испытывая никакого чувства вины. Или почти никакого.
— Поосторожнее с ней, — скорбно сказала Виктория на следующее утро, поглаживая крышу машины, пока я укладывала в багажник вещи. Пять пар обуви. А почему бы и нет? И две куртки, просто на случай, если по вечерам там будет холодно.
— Уверена, что взяла с собой достаточно вещей? — с сарказмом спросила Люси.
— Погода в Корнуолле непредсказуема.
— Не забывай пользоваться пятой передачей, — сказала Виктория, все еще поглаживая крышу. — Я просто знаю, что ты к ней не привыкла.
Привыкла? Да ее еще не изобрели, когда собирали мою машину.
— Я отлично вожу, — уверила я дочь, села за руль и повернула ключ стартера. С первого раза! К этому будет нелегко привыкнуть.
— Не жми так сильно на газ! — запоздало предупредила Виктория, когда я выскочила на дорожку, ведущую к дому. Я резко затормозила и чуть не вылетела через ветровое стекло.
Да, похоже, на тормоза тоже не стоит слишком сильно жать.
— Мне нужна всего минутка, чтобы освоиться. — Я улыбнулась дочери. — И, кстати, ты тоже будь поосторожнее с моей машиной.
— Ха! — Вот и все, что ей удалось сказать. Не думаю, что Виктория действительно собиралась куда-то выезжать на моей старой развалине. Это могло бы испортить ее репутацию.
— Увидимся через пару недель, мам! — крикнула Люси из окна своей спальни. Отдохни как следует!
— Обязательно! — Я помахала ей в ответ и тронулась — очень мягко, как мне показалось, чтобы начать свой отпуск.
Я проехала примерно две мили, когда вспомнила, что, вообще говоря, это вовсе не отпуск. Предполагается, что я больна. Предполагается, что я выздоравливаю. — Тогда я начала чувствовать себя слегка виноватой. Но только слегка.
Кем бы вы ни были, есть что-то очень претенциозное в вождении спортивной машины. Виктория справляется с этим благодаря своей юности, солнечным очкам и шикарным юбочкам. Когда первые несколько водителей на автостраде проводили меня восхищенными взглядами, я сочла это смешным, воображая, как они были бы разочарованы, обнаружив за рулем даму среднего возраста в кардигане. Но спустя некоторое время я включилась в игру. А почему бы и нет? Разумеется, их восхищала моя машина, а не новая прическа, но тем не менее, на меня оборачивались гораздо чаще, чем когда я ехала в своей старой «метро». Раньше мое внимание обычно пытались привлечь только для того, чтобы показать, что у меня оторвался бампер или не работают фары, а я притворялась, будто мне все равно.
Теперь мне было труднее игнорировать завистливые взгляды молодых людей, у которых были аналогичные, но более старые или менее мощные модели. Менее впечатляющие. Менее сексуальные. Нет, правда — очень приятно было управлять этой штуковиной. Я начала немного лучше понимать свою дочь и стала подумывать о том, чтобы брать у нее машину почаще, например для поездки за продуктами вечером в пятницу. А сейчас посмотрим, смогу ли я подцепить что-нибудь посерьезнее мешка картошки. Я улыбнулась молодому человеку, который ехал в среднем ряду на красной «фиесте», со смесью жалости и чистого вожделения и громко рассмеялась. Я могла вести себя вызывающе, поскольку точно знала, что никогда больше его не увижу. Потом я завернула в придорожное кафе — и ровно через пять минут увидела его снова.
Я стояла в очереди, чтобы заплатить за чай и сдобную булочку. Чай и сдобная булочка, боже мой! Я имею в виду, что такой заказ просто кричит: «Дама среднего возраста!» — а в сочетании с тапочками получается даже еще громче. Как только я подняла глаза и узнала его, я захотела отменить заказ, притвориться, что это не мой, а мне его принесли по ошибке, и выбрать что-нибудь другое. Я не знаю что — шампанское и клубнику, к примеру, если, конечно, что-нибудь подобное подают в придорожных кафешках.
— Ой, да это леди из «ровера»! — сказал молодой человек из «фиесты».
Он, конечно, улыбался, но я точно знала, что в душе он помирает со смеху из-за чая и сдобной булочки. Я украдкой посмотрела на его заказ. Бутылка колы и гамбургер. Пища молодых. Ему на вид было лет тридцать, и глаза у него улыбались вместе с губами.
— Привет, — буркнула я и постаралась подавить воспоминание о плотоядном взгляде, который бросила на него на дороге. Вот черт. Так всегда бывает, когда делаешь глупости.
— Вы курите? — спросил он, когда я попыталась удалиться со своим заказом и с тем, что осталось от моего достоинства.
— Прошу прощения?
— Могу я составить вам компанию? Или вы предпочитаете остаться наедине со своими мыслями?
Окончательно смутившись, я показала на столик в зале для некурящих и почти бегом ринулась к нему. Он присоединился ко мне, легко и грациозно усевшись на красное с серым металлическое сиденье. Я ерзала над своей булочкой, переживая из-за крошек, масла и того, как они вместе подействуют на мои губы и кожу.
— Славная у вас машина, — сказал молодой человек, засунув себе в рот полгамбургера.
— Это дочкина.
Ну вот. Тайное стало явным. Теперь забирай свой гамбургер, свою колу и свою улыбку и ступай трепаться с настоящей владелицей спортивной машины.
— На вид не скажешь, что у вас может быть такая взрослая дочка.
Ой, умоляю! Я чуть не поперхнулась чаем.
Но с другой стороны, если он такой тупица (а по виду не скажешь), что пристает ко мне с подобной чушью, почему я должна смущаться?
— Ей всего пять, — улыбнулась я в ответ, совершенно перестав беспокоиться из-за крошек. — Она вундеркинд, так что ей вручили права, как только она поступила в начальную школу.
— И она такая же красавица, как ее мать?
— Нет, конечно. Но у нее все впереди.
Да кем я себя вообразила? Я же флиртую с ним! Мы подсмеивались друг над другом, как будто были самыми веселыми и остроумными людьми в мире, и к тому времени, когда я покончила с чаем и булочкой, мы уже сказали друг другу все возможные банальности и не пришли ни к каким выводам.
— Приятно было познакомиться, Элли, — сказал он, как будто действительно так думал. — Может, еще встретимся?
— Ну, может быть, когда я обгоню вас на сотне, — улыбнулась я.