Над Канадой небо сине,
Меж берез дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия.
С тех пор мне довелось неоднократно бывать в Канаде, и каждый раз не переставал удивляться сходству Канады и России. Так, например, за последние двадцать лет в Канаде почти во всех крупных городах появилась довольно разветвленная система клубов русской авторской песни, созданная русскими эмигрантами. В Оттаве таким клубом руководят замечательные люди, организующие и концерты, и слеты. Это Алла и Яша Флаксманы, это чета Абрамовичей, Галя и Аркадий и их многочисленные помощники.
Ежегодно неподалеку от столицы Канады Оттавы, на порожистой реке одноименного названия, проходят фестивали русской авторской песни под девизом «Над Канадой небо сине». На этих фестивалях, как правило, хором поют гимн канадских каэспешников, написанный Михаилом Овсищером, руководителем клуба КСП в Торонто, где есть такие слова:
Нам всем открыл Канаду маэстро Городницкий,
И вслед за ним в Канаду мы прибыли с тобой.
На то, что «маэстро Городницкий» остался в России, никто почему-то внимания не обратил…
Название канадской столицы Оттавы произошло от названия племени индейцев, которое обитало на ее месте в XV–XVII веках. Англоязычные жители Канады говорят «Оттава» с ударением на первом «а», а франкоязычные канадца из провинции Квебек произносят «Оттава» с ударением на втором «а». Кстати, это языковое разногласие прекрасно обыграл в одной из своих новых песен Юлий Ким. Оттава выстроена в староанглийских традициях, ведь когда-то провинция Онтарио, административным центром которой она является, входила в состав Британской империи. Так, здание местного парламента очень напоминает лондонское Вестминстерское аббатство, то же можно сказать и о других зданиях в центре Оттавы.
Оттава – сердце страны, и, конечно, здесь много мемориальных комплексов. Вспоминаю, как в 63-м году, когда я впервые попал в Галифакс, нас водили на экскурсию в военный музей, размещенный в старом деревянном форте. Я знал, что Канада много лет и даже десятилетий как будто не воевала, во всяком случае, на ее территории войн не было. Тогда я написал такие стихи:
В канадской старой цитадели
Разглядываем дотемна
Значки полков, не бывших в деле,
Оружие и ордена.
А у ворот, как неживые,
В медвежьих шапках хороши,
Презрительные часовые
Уперли в землю палаши.
Здесь полковым оркестрам рады
Розовощекие задиры.
Как здесь торжественны парады!
Как здесь воинственны мундиры!
Грохочут, салютуя, пушки
С не знавшей приступов стены.
Все кажется: война – игрушки
В стране, не видевшей войны.
Стихи эти, однако, оказались неправильными, поскольку, входя в состав Британского содружества, Канада принимала активное участие во всех войнах, в которых участвовала Великобритания. Канадские корабли во время Второй мировой войны в составе знаменитых Полярных конвоев снабжали Советский Союз танками, самолетами, стратегическим сырьем. Немало канадских моряков погибло. Я сам убедился в этом, когда в 2003 году мне довелось принимать участие в мемориальном рейсе на военном гидрографическом судне «Сенеж» в Баренцево море вместе с канадскими военными и торговыми моряками – ветеранами Полярных конвоев.
На смотровой площадке, в здании парламента, хранится огромная книга, которую переворачивают специальные охранники. В эту книгу вписаны имена всех канадцев, которые когда-либо погибали в войнах, начиная от знаменитой Англо-бурской войны 1899–1902 годов и заканчивая войнами новейшей истории в Ираке и Афганистане. Здесь же установлен памятник полицейским, которые погибли, как говорят у нас, в «горячих точках» и при наведении порядка. Когда входишь в здание Канадского парламента, то проникаешься духом традиций Старой Англии и новой Канады, свободной страны, которая уважает людей, отдавших жизнь за ее свободу.
Пересекая на машине границу США и Канады, обращаешь внимание на то, что жизнь здесь попроще, – менее нарядные дома, меньше света на шоссе, все как-то победнее. В то же время нет платных дорог, и социальная помощь посильнее, чем у богатого соседа. Медицина, например, в Канаде бесплатная.
Самый большой город Канады – Торонто похож и непохож на американские города. Стоит он на берегу одного из Великих американских озер – озера Онтарио и особенно красив вертикальными линиями своего делового центра – даунтауна, расположившегося над ширью озера. Торонто растет, как на дрожжах, потому что это и порт, это и экономический центр Канады, это и город, наиболее близкий к США. Торонто действительно очень напоминает Нью-Йорк и Москву, поскольку, что в нем ни построй, все через год приживется и станет элементом его эклектического стиля.
Всякий раз, попадая в Торонто, я стараюсь снова посмотреть на одно из главных чудес света – Ниагарский водопад. Он находится недалеко от Торонто на границе Канады и США. Когда стоишь на его набережной, то слева от тебя американская часть водопада, не самая большая, а справа главная – канадская часть. Каждый раз к Ниагаре меня возит на своем «вэне» моя бывшая аспирантка Аня Пантелеева, которая уже более десяти лет живет и работает в Канаде. Она нашла здесь новых друзей, и вся ее семья теперь живет с ней вместе. Помню, несколько лет назад я приезжал сюда с ансамблем «Песни нашего века», и она возила нас вместе с тогда еще живым Виктором Берковским из Торонто в Оттаву и Монреаль. Виктор, заядлый автомобилист и профессиональный преподаватель, в дороге начал ей делать замечания по поводу вождения. Она долго терпела, а потом сказала с ангельской улыбкой: «Виктор Семенович! Вообще-то я подданная британской королевы».
Монреаль – второй по величине город Канады и один из самых красивых городов мира. В этом городе удивительным образом сочетаются старинные здания, выстроенные во французском стиле, очень напоминающие архитектуру Парижа, с современными билдингами и даунтауном, сооруженным в американском стиле. В Монреале, как и во всей Канаде, два государственных языка – английский и французский. Французский стиль в архитектуре этого города дает удивительную мягкость и неповторимость всему его облику.
В Монреале живет один из самых интересных современных русских поэтов зарубежья Бахыт Кенжеев. Мы с ним регулярно общаемся, когда я попадаю в Монреаль. Помню, в первый мой приезд на следующий день после моего концерта я надеялся поехать смотреть на красоты Монреаля, но наутро ко мне заявился Бахыт с ящиком пива и предложил мне послушать его стихи, так что Монреаля я в тот раз не увидел. На этот раз мы с ним заранее договорились о встрече, он даже специально собственноручно приготовил настоящую азиатскую шурпу. Когда я нашел его квартиру и позвонил в дверь, он выскочил мне навстречу и захлопнул за собой входную дверь. Выяснилось, что ключа у него нет. Недолго думая, он предложил выбить дверь, тем более что на плите стояла кипящая шурпа, а на столе – водка. Небольшое это приключение не омрачило нашей встречи и даже придало ей некоторую экзотичность. Пили водку, закусывая польскими огурчиками из русского магазина и подоспевшею шурпой.
Говорили, как всегда, бессвязно обо всем, но все время возвращались к поэзии. Бахыт поведал мне смешную историю. Когда в советские времена у него дома гэбэшники проводили обыск, то один из них в поисках запрещенной литературы влез под диван, вылез оттуда весь в пыли и, чихая, сказал недовольно: «Что же вы дома не убираете?» В Монреале Бахыт живет в дешевой квартирке в многоэтажном доме с коридорной системой. Жизнь здесь, однако, в не очень богатой части города какая-то очень достойная и приятная.
Я попросил Бахыта почитать новые стихи. Он сказал, что прочтет всего одно стихотворение, посвященное его другу прозаику Петру Образцову. Как пояснил Бахыт, он много раз читал эти стихи и однажды решил спросить, знает ли кто-то из молодого поколения его слушателей значение слова «повторник». Оказалось, что никто не знает. Бахыт был вынужден объяснить. Повторник – это человек, который в сталинском ГУЛАГе сидел по политической статье и, когда кончался срок его заключения, автоматически получал следующий. Фактически это означало смерть в лагере.
Значит, и ты повторник. Твой воздух едок, как фтор,
и одинок, словно в Дрездене, в сорок третьем году, инженер-еврей.
Ключик к хорошей прозе едва ли не в том,
чтобы она была не меньше насыщена, чем хорей
или, допустим, дактиль. Сгущенная во сто крат,
жизнь не выносит пошлости. Вот тебе оборот:
с бодуна пробормочешь невесть почему: Сократ,
и вспоминаешь: цикута, бедность, старый урод.
Между тем он умел взмахнуть галерным веслом,
отведав брынзы и лука, рыгнуть, и на даль олимпийских гор
направлять свой лукавый взгляд под таким углом,
чтобы пот превращался в кровь, а слеза – в кагор.
Растворятся во времени бакелит, КВН, совнархоз, люминал.
Даже сотням и тысячам неисправимых строк —
шестерить муравьями в чистилище, где и нам
в лебеде и бурьяне, в беззвездных сумерках коротать свой срок.
А как примешь известно чего, как забудешь про все дела —
вдруг становится ясно, что вечный сон – это трын-трава.
Ключик к хорошей прозе, мой друг, – чтобы она плыла
от Стамбула под парусами, курсом на греческие острова.
После встречи с Наумом Коржавиным, Бахытом Кежеевым и другими русскими поэтам зарубежья, даже востребованным в сегодняшней России, остается странное чувство грусти и сочувствия к ним, которое не зависит от их успешности. Я много раз погружался в океане в подводном обитаемом аппарате, где запасы кислорода ограниченны – около тридцати шести часов, и на своей шкуре испытал, что такое недостаток воздуха. Что-то похожее происходит и с русским языком за рубежом. Живя в России, мы не задумываемся об этом, как не замечаем воздуха, которым дышим.