Открываю глаза и вижу огромный осколок. Он — решение моих проблем. Всего одно движение, и станет легче, так почему бы не попробовать? Что меня держит? Я никогда не смогу смириться с тем, что сделала. Хельга Штольц будет преследовать меня в кошмарах. Но если я уйду — боль исчезнет. Смерть — это ведь так просто. А жизнь — вечная борьба за то, что важно; за то, что нужно. И вдобавок ты совершаешь столько ошибок, что убиваешь сам себя, разочаровываешь, истощаешь. Я больше не хочу бороться.
Я беру осколок и сжимаю его в пальцах. В нем отражается мое мокрое от слез лицо. Я изучаю свои глаза и от омерзения морщусь. Кто эта девушка? Мы с ней незнакомы. Мы, возможно, пересекались когда-то, но только сейчас она выпрыгнула наружу. Та самая, что отпихнула от себя Рушь Дамекес в классе. Та самая, что выбила трость из руки Хельги. Та самая, что вспыхнула, будто бумага, и уничтожила все, к чему прикасалась.
Я касаюсь осколком кожи на правой руке и наклоняю в бок голову. Резать нужно не поперек, а вдоль. Я читала об этом. Тогда умираешь быстрее, теряешь больше крови.
Я надавливаю, появляется тонкая кровавая полоска, тогда я надавливаю сильнее, и в глазах у меня появляются слезы. Боже, что я творю? Убиваю себя, я себя убиваю. Смеюсь и надавливаю жестче. Я заслужила. Заслужила.
— Что ты делаешь! — Взвывает знакомый голос.
Меня резко поднимают на ноги и встряхивают, будто безвольную куклу.
Осколок выпадает из моих пальцев.
— Что ты творишь! — Эрих похож на свирепого зверя. — Что ты делаешь?
— Отпусти меня!
Я пытаюсь вырваться, но парень слишком крепко сжимает мои плечи. До боли.
— А как же я? — Он задает этот вопрос, запнувшись. Хриплым голосом. — Опомнись, как же я? Ты обо мне подумала?
— Ты должен уйти.
— Я никуда не уйду.
— Уйдешь. — Я испепеляю парня ледяным взглядом. — Уйдешь, когда узнаешь правду.
— Я и так все знаю.
— Знаешь?
— Да. И я здесь.
— Ты не понимаешь.
— Хватит! — Злится он. — Хватит говорить мне, что я должен делать. Что я понимаю, а что нет. Я здесь, потому что я ненавижу тебя. Всем своим сердцем. Все, что происходит в моей жизни — завязано на тебе. Хорошее, плохое. Все. И если тебя не станет — не станет и меня. Понимаешь? Я тебя ненавижу, потому что мир перестанет существовать, едва ты скажешь последнее слово. Я тебя ненавижу, потому что смысл канет в Тартарары, едва ты перестанешь дышать! Это сводит меня с ума, ведь я готов простить тебе все ошибки, ведь я стою здесь, ведь я помешан на тебе, а ты…, ты решила уйти?
Живот сводит судорога. Я отворачиваюсь и закрываю глаза, ощутив себя разбитой и потерянной. Так хочется очнуться в другом времени, в другом месте. Но не получается. Я не исчезаю. Я сталкиваюсь с последствиями, и я ничего не могу с этим поделать.
Эрих отпускает меня и отходит назад, схватившись руками за голову. Не могу ровно дышать. Закрываю ладонями лицо и неуклюже мотыляю головой, не понимая, что со мной происходит, и куда я попала. Мне вновь хочется присесть.
— Никогда так не делай. — Едва слышно просит он. — Никогда.
— Но я убила человека, Эрих. — Поднимаю взгляд на парня.
— Ты не хотела.
— Я хотела. Я знала, что делаю; знала, на что иду.
— Ты ни черта не понимала, у тебя погиб брат.
— Не оправдывай меня.
— Нет, я буду тебя оправдывать. Ты — хороший человек.
Я иронично усмехаюсь и чувствую, как по щекам скатываются слезы.
— Ты сошел с ума.
— Ты та самая девушка, что спасла мне жизнь. — Эрих приближается ко мне, и в его синих глазах проносится вселенская грусть, упавшая мне на плечи гигантским камнем. — Та девушка, которая постоянно смущается и отводит взгляд вниз; которая обожает книги. Которая любит свою семью, несмотря на то, что она причинила ей много боли. Которая не опускает руки, идет до конца, пытается выглядеть смелой, хотя многого боится.
— Хватит. Ты делаешь еще больней.
— Но это правда.
— Это было правдой. — Мои губы трясутся. Я поднимаю подбородок и эмоционально взмахиваю руками. — Теперь я другая. Все теперь другое, Эрих. Я больше не та девушка, к которой ты испытывал чувства.
— Ты та девушка, к которой я испытывал чувства вчера, и к которой буду испытывать чувства завтра. И мне неважно, что ты сделала. Я оправдаю тебя, потому что люблю тебя.
Я смотрю вверх, пытаясь не заплакать. Моргаю, прикусываю губы, а затем невольно подаюсь вперед и утыкаюсь носом в его грудь. Мои руки взмывают на его плечи, и Эрих в ту же секунду прижимает меня к себе так близко, что перехватывает дыхание.
— Прости меня, — срывающимся голосом, шепчу я. — Прости, я не хотела.
— Я знаю.
Парень отпускает меня. Берет полотенце, смачивает его в холодной воде и аккуратно протирает мой порез на запястье. При этом в глазах у него темнеют зрачки. Мне стыдно, и мне больно. Я хочу верить Эриху, хочу стать той, кем была когда-то. Но это невозможно.
— Я думала, что поступаю правильно.
— Забудь об этом.
— Как?
Эрих не отвечает, потому что об этом невозможно забыть. Он просто говорит:
— Я все равно с тобой.
Я поглаживаю его скулы, поправляю темные волосы, и мы прикасаемся друг к другу лбами, закрыв глаза, отстранившись от всего вокруг. Меня трясет. Музыка рвет на части и эту комнату, и мое сердце. Я ничего не понимаю. Я ничего не могу понять.
— Я едва не опоздал, — с болью хрипит парень. — Я почти потерял тебя.
— Ты бы справился с этим. Не сразу, но со временем.
— Нет.
— Ты бы смог жить дальше.
— Не смог бы.
— Эрих…
— Я знаю, о чем говорю. — Твердым голосом произносит парень и отстраняется. Мы с ним смотрим друг другу в глаза. — Ты думай, как хочешь. А я бы не смог.
Касаюсь пальцами его подбородка и тяну на себя. Целую его, а он притягивает меня к себе как можно ближе. Прикосновение его губ к моим мгновенно стирает воспоминания о том, что произошло за все это время. Одна его рука на моей талии, другая — в волосах. Я запускаю пальцы под его рубашку, а он целует меня еще крепче, и внутри у меня взывает пожар из желания, которого я никогда прежде не испытывала.
— Ты не должен…, ведь я…
— Молчи. Мне все равно. Я никуда не денусь.
— Обещаешь?
Ривера смотрит прямо в глаза и говорит:
— Обещаю.
ГЛАВА 19
Мне вдруг снится, что Ривера не успевает, и я умираю на полу в ванной комнате. Ко мне приходит Мэлот. На нем та же одежда, в которой он был похоронен: черный смокинг и до ужаса нелепый галстук в красную полоску. Брат дает мне закурить и усмехается:
— Самое время обзавестись вредными привычками.
А я отвечаю:
— Я уже обзавелась ими. Я убила человека.
Он удовлетворенно пожимает плечами и выдыхает облако дыма.
Просыпаюсь от шума. Голова раскалывается, в глазах щиплет, но я приподнимаюсь на локтях и растерянно осматриваюсь. Что происходит?
Встаю с постели и плетусь к двери. Который час? Сейчас ранее утро или вечер? Я не помню, как ушел Эрих; я ничего не помню и не хочу вспоминать. Лишь его объятия тлеют в мыслях, отдаваясь теплом где-то в груди, только это важно.
Я неуверенно выхожу из спальни и замечаю незнакомых людей в коридоре. Все они куда-то идут, громко переговариваясь, одетые в простую одежду. На их лицах недоумение и оскал, присущий лишь верхушке Верхнего Эдема. Что-то случилось, но что?
Протерев пальцами глаза, ступаю за незнакомцами в одной футболке. От нее пахнет горелым. Мои волосы пахнут костром. Я пахну смертью.
Встряхиваю головой и упрямо поджимаю губы. Все пытаюсь быть сильной, но никак не получается. Трудно верить в себя, когда успел себя подвести, правда, даже этот факт не лишает меня надежды. Глупая, Адора. Вновь живет иллюзиями. Но, наверно, всем людям и необязательно жить реальностью. Им хочется жить в обмане.
Я оказываюсь на третьем этаже, и боль вспыхивает искрами перед глазами. Не могу здесь находиться. Не могу.
Невольно торможу и опускаю голову. Стоит мне закрыть глаза, я вижу Марко, вижу в его руках пистолет. Я вижу брата и слышу его голос.
«Посмотри на меня». А я не посмотрела.
— У нас мало времени, — говорит мой отец, и я невольно выплываю из транса.
Сколько меня еще будет трясти — зависит только от меня. И я могу сломаться, а могу дать отпор собственным демонам. Да, я — чудовище. Возможно, я не заслуживаю ничего, кроме смерти. Но у меня должен быть шанс на искупление. У всех он должен быть.
Голоса доносятся из кабинета. Набираюсь смелости и останавливаюсь перед дверью.
Я хочу слышать каждое их слово. Гляжу на настенные часы и вскидываю брови. Что за собрание? Еще и восьми нет. Почему отец позвал всех в такую рань?
— Мы знали, что так будет, Эдвард! — Восклицает Демитрий Бофорт. Лысый, высокий мужчина, сейчас одетый в простую одежду, а не в форму. Он подходит к отцу. — Думаешь, они выйдут на площадь вечером?
— Думаю, мы встретимся уже в полдень.
— В полдень?
— Да.
— Это не имеет значения, — низким голосом хрипит какой-то коренастый мужчина. Он расправляет плечи и становится просто огромным. — Мы и сами бы вышли.
— Вчера сгорел их госпиталь. Обвинения повесили на нас. Люди недовольны.
— Один из этих дикарей убил Мэлота, — шипит Демитрий, покачивая головой. — Мы не побрезгуем и сожжем дотла весь Нижний Эдем, если придется.
Застываю: сгорел госпиталь? Черт. Отворачиваюсь. Что происходит? Неужели люди выйдут на площадь из-за меня? Нет. Нет! Я мотыляю головой. Хватит, я не хочу…, я не…
— Здание генеральной ассамблеи будет заминировано. Подорвем его к двенадцати.
— А что с мальчишкой?
Мальчишкой? Я растерянно перевожу взгляд на дверь.
Мой отец задумчиво проводит пальцами по губам. Он глядит куда-то вдаль, а затем бесстрастно и спокойно произносит то, что отдается во мне эхом.
— Феликс забрал моего сына. — Он пожимает плечами. — Значит, я заберу его.
Прикрываю ладонями рот и отхожу назад. Что? Заберет его сына? Сына Ривера?