Вечером она подошла к трясущейся Олесе. Та лихорадочно перебирала бумаги на столе, пялилась в монитор и нервно отключала вызов на мобильном.
– Что со статьёй, Олеся?
Олеся всхлипнула.
– Я весь день всем звонила, просила об интервью коммунальные службы. Я кому только не звонила. Я… Я…
– Одним словом, статьи нет, – бесцветным голосом произнесла Тамара.
У Олеси зазвонил телефон. Она нервно дёрнулась.
– Муж звонит. Ему на ночную смену, сына не с кем оставить.
– Я спросила про статью.
В ответ Олеся сделала то, чего Тамара никак не ожидала. Совершенно непрофессионально разрыдалась. Тамара попятилась к лестнице в кабинет.
– Я уже поставила в этот номер свою статью о детских клубах. Но на следующей неделе должна быть готова статья про лошадей, слышите меня?
– Ты поставила… Ты сразу это решила, да? И не сказала мне… – сквозь слёзы взвизгнула Олеся, забыв о повсеместном переходе на «вы».
– А должна была? – подняла бровь Тамара. – В чём мне ещё перед тобой отчитаться?
– Ты чудовище, – прошептала Олеся.
– А ты будешь уволена, если не подготовишь к сроку статью про лошадей и не обзаведёшься «портфелем». Можете приступать прямо сейчас.
Мобильник на Олесином столе снова зажужжал. Экран крупными буквами высветил «МУЖ».
– До конца рабочего дня ещё полчаса, – продолжила Тамара, – успеете придумать темы для «портфеля».
– ААААААААААА! – Олесин вопль разорвал редакцию.
Все коллеги, которые до этого старательно пялились в мониторы, повернулись к ним. А Олеся схватила клавиатуру и грохнула о стол.
– Подавись ты своей работой, – крикнула она Тамаре в лицо, после осела на пол, закрыла лицо руками и заскулила.
Девочки-редакторы бросились её утешать, кто-то полез в сумку за успокоительным, кто-то побежал за водой. Тамара медленно поднялась в кабинет.
Грегори удалось уговорить Тому-Гавк укутываться в одеяло хотя бы, когда владелица отправляется на встречи с начальством. И отношения Тамары с директором резко улучшились, во всяком случае, на него перестали смотреть, как на врага, и беспрестанно ожидать подвохов.
С коллективом дело обстояло хуже.
Никак не могла владелица понять, что подозревая подчинённых во всех смертных грехах, нормальной работы не выстроишь. Итог ещё хуже, чем у Лизы может получиться. Но Тома-Гавк никаких аргументов не слушала, а то и вовсе угрожала избавиться от одеяла, «если надоедать не прекратишь».
Грегори отступил. На время. Пока не найдёт подмогу. А за подмогой отправился в сознание человека, которому владелица несомненно доверяет!
Он шагнул в соседнее сознание и задохнулся от удовольствия.
– Как у вас тепло! – вырвалось у него.
– Ты кто такой? – насторожилась пожилая тараканиха и потянулась к пульту от кондиционера, который, собственно, и согревал квартиру.
– Нет, нет, – замахал руколапами Грегори. – Не выключайте, пожалуйста! Я – Грегори, живу с Томой-Гавк. Её владелица – дочь вашей владелицы.
– А Тома-Гавк – моя дочь, – буркнула тараканиха.
Грегори дёрнул усами. Такое совпадение – чтобы и владетели, и их тараканы были кровными родственниками – не то чтобы редко случается, но и не слишком часто.
– Меня Морозкиной зовут, – продолжила хозяйка, щёлкнула всё-таки пультом от кондиционера и придирчиво уставилась на Грегори. – А ты что, девочка, что ли?
– Нет. Я мужской таракан.
– А в женском сознании что забыл? Двери перепутал?
– Не совсем. Долгая история. Не бойтесь, я не наврежу вашей дочери. Наоборот, хочу ей помочь, – он поёжился – кондиционер задул холодным воздухом. – Понимаете, ваша Тома, она совсем заледенела.
– Это потому, что оттаивать – опасно.
– Но вы же, например, включаете тёплый воздух…
– Дочери не говори!
Грегори прижал усы к макушке. Картинка вырисовывалась любопытная.
– Я всегда чувствую её приближение, – продолжила между тем Морозкина, – и успеваю переключить кондишн. А тебя не распознала.
– Но почему вы скрываетесь от дочери?
Морозкина гневно сверкнула глазами, а потом вдруг поникла.
– Я всю жизнь твердила ей, что никому нельзя верить, что никого нельзя подпускать к себе слишком близко. И что она скажет, если узнает, что сама я время от времени отогреваюсь?
– Возможно, возьмёт с вас пример и перестанет, наконец, калечить свою жизнь? – выпрямил один ус Грегори. – Поймите, у владелицы вашей дочери не складываются отношения с людьми – ни в какой области! Сама Тома от этого страдает! А почему? У неё есть термоодеяло, а она им не пользуется. И это неправильно. Если что-то дано – его использовать надо, я так считаю. Покурить у вас можно?
– Не знаю даже. Как я скажу, что всё время ей врала?
– Вы не врали. Просто не договаривали, – Грегори достал мундштук и сигареты, покосился на пульт. – Я это… окошко открою?
И не дожидаясь разрешения, приоткрыл окно и закурил.
– Что лучше: продолжать хранить свою маленькую тайну, или дать дочери испортить жизнь себе и владелице?
Грегори ненавязчиво подтянул к себе пульт от кондиционера, покосился на хозяйку и переключил режим.
– Я погреюсь немного, ладно? А то от ледника вашей Томы совсем сил нет. Вы удивляетесь, что Великое Сознание впустило к ней мужского таракана. А не думали о том, что ни один женский её просто не выдержит?
Морозкина всплеснула руколапами.
– Жили мы, не тужили, и вдруг – пожаловал весь такой умный! Ты что, таракан-проповедник?
– Нет, я трубку курю…
Морозкина недоверчиво посмотрела на мундштук в руколапах Грегори.
– Вот и кури в другом месте. А я думать буду.
Дома Грегори застал Тому-Гавк за лихорадочными попытками затолкать термоодело в мусоропровод. Еле спас чудо техники.
После долгих расспросов удалось выяснить, что Олеся – подлая интригантка! Владетельница Тамара подарила ей второй шанс, дала время на доработку статьи, а та, вместо благодарности, нажаловалась директору. И Егор Иванович встал на сторону подлой лентяйки! А Тамаре и возразить оказалось нечего – сама же часом раньше поставила в текущий номер собственную статью, ни словом не обмолвившись о проколе Олеси.
– Это всё из-за одеяла, – хищно оскалилась Тома-Гавк, а Грегори прижал чудо-обогреватель к груди. – Если бы не оно, владетельница прямо бы сказала начальству, что Олеся срывает сроки. А саму Олесю просто бы вышвырнула без лишних церемоний. Одеяло ослабляет мою Тамару!
– Нет. Оно делает её более человечной.
– Можно подумать, это не одно и то же, – фыркнула Тома-Гавк. – И не смей даже заводить старую песню о том, что я якобы не умею одеялом пользоваться.
– Не буду, – вздохнул Грегори. – Другим предоставлю.
– Что?
Вместо ответа Грегори схватил ледяную тараканочку за талию и закинул себе на плечо. И пулей вылетел в дверь.
Расчёт оказался верен.
Морозкина не ждала скорого его возвращения, да к тому же – с дочерью на руках. Похоже, она не сдвинулась с места за те минуты, что Грегори отсутствовал. Сидела в кресле, с клетчатой шалью на плечах и сосредоточенно шевелила усами. Кондиционер по-прежнему работал на обогрев.
– Ай-ай-ай, да поставь ты меня! Что ты творишь? Ноги твоей в моей квартире не будет, слышишь? Куда меня притащил? Мама? Мама скажи этому… Мама?!
Грегори отпустил свою ношу, и та недоумённо огляделась вокруг. Морозкина встрепенулась, бросилась к пульту, но было поздно.
– Мама, ты что… Что ты делаешь?
– Переключает режимы, – проворчал Грегори. – Чего и тебе желаю.
– Мама?!
– Понимаешь… – Морозкина смотрела в пол. – Если в нужные минуты согреться, то многие проблемы решать намного проще. Думаешь, были бы у моей владетельницы такие хорошие отношения с соседями, когда бы не кондиционер?
– Зачем ей соседи, есть же мы с Тамарой? – растерялась тараканочка, сосульки на ней стремительно таяли.
– Твоя Тамара не может постоянно находиться рядом, а человеческое участие лишним не бывает. Да и к тому же, я всегда могу включить кондиционер на охлаждение – главное, опять же, сделать это в нужное время.
– Но мама! Ты же меня другому учила!
– Я говорила, что нельзя никому доверять, это верно. Но однажды поняла, что очень плохо, когда никто не доверяет тебе.
– Почему же со мной не поделилась открытием?
– Боялась, что не поймешь. Боялась, что не научишься правильно переключаться и растаешь полностью. Боялась, что в итоге осудишь меня.
– Мама… – Талая вода уже текла с тараканочки ручьями. – Когда-то мы договорились, что будем доверять только друг другу. А ты, оказывается, не доверяла даже мне…
– Кхм, – подал голос Грегори. – Я вас, пожалуй, оставлю. Вам есть, о чём поговорить.
И осторожно прошёл мимо застывших матери и дочери к выходу.
На следующее утро Тамара вызвала Олесю к себе. Олеся бледнела лицом, но в целом держалась спокойно.
– Я всегда считала, что личная жизнь моих подчинённых не должна касаться работы, – Тамара посмотрела на сотрудницу поверх новых очков, дорогих, с золотой, в тон волосам, оправой, купленных специально по случаю повышения. – Но я ошибалась. Я решила, что рубрика «Жизнь города» лично для вас слишком тяжёлая – поскольку требует живых материалов, а не одного только копания в интернете. Поэтому, я освобождаю вас от этой рубрики. Вместо неё будете вести страницу рецептов и «Детскую площадку» – думаю, с этим вы справитесь. Также вы можете приходить и уходить на час раньше, как при Лизе, но – с одним условием. Вся ваша работа должна быть сделана вовремя. Мне неважно, напишете вы статьи здесь, в редакции, или дома, между кормлениями ребёнка. Главное, чтобы они без опоздания отправились на вёрстку. Вам всё понятно?
Олеся кивнула.
– Да. Вполне.
– Идите, работайте.
Олеся шагнула к двери, обернулась.
– Спасибо. Не ожидала.
Тамара едва заметно улыбнулась.
Грегори повесил котомку на плечо, погладил на прощанье одеяло, любовно сжал в руколапах вернувшуюся трубку. Тома-Гавк свела брови, звякнула усами.