Да, я встречал до этого трещины в Альпах, Гималаях и на Аляске, но самые крупные из них были не более 30 метров в ширину. А здесь же была примерно 150-метровая засыпанная и утрамбованная снегом расщелина, глубина которой могла измеряться сотнями метров.
По плану наш путь и должен был проходить через нее, другого варианта обхода не было. Рейнджеры, которые обеспечивают прилет экспедиций на эту гору, предварительно прошли ее с лавинными щупами и проверили на безопасность. Пройти через такую трещину было можно, но останавливаться на ней, а тем более собираться в плотную группу – опасно для жизни.
По леднику мы шли связанными одной веревкой. Расстояние между участниками составляло 10–15 метров, а нагрузка на снежный мост этой трещины была равномерно распределена на длину 50 метров. Когда мы собрались в одном месте и сели отдыхать, вес всех пяти участников соединился в одной точке.
Как раз в этот момент один из рейнджеров спускался вниз из передового лагеря и подошел к противоположному краю трещины. Увидев нас, он издали сфотографировал это безумие и, проходя мимо нашей группы, спокойно сказал: «Вы, ребята, аккуратнее. Вы сидите на трещине».
В моей группе были и хорошо подготовленные любители, и профессиональный альпинист – переглянулись все. Никому и в голову не пришло, что мы сидим на своеобразной «бутылочной пробке» из снега, под которой раскрывается жерло огромной трещины. После замечания рейнджера мы быстро свернули перекус, собрались и пошли дальше.
Тем же вечером чилийская полярная станция по радиосвязи объявила на весь открытый эфир, что русская группа нарушила все правила безопасности. Эти переговоры слышали все экспедиции, которые в тот момент находились в этой части Антарктиды, и, слушая эти обвинения, я, краснея, представлял себе, что же обо мне подумают такие известные горные гиды, как Верн Тексас и Дэйв Ханн, которые параллельно работали со своими группами.
Да, перед восхождением у нас был брифинг. Меня предупреждали, что можно и чего нельзя делать в Антарктиде, как обращаться с мусором, как ходить в туалет и как передвигаться. Но на нем ни словом не обмолвились про опасности широких запорошенных снегом равнин, которые могут оказаться трещинами.
Я, конечно, мог использовать этот аргумент как оправдание, стараясь сохранить лицо и избежать публичного позора, но вместо этого я решил честно признать свою ошибку, пообещав всей слушающей этот вечерний эфир Антарктиде быть впредь более внимательным в части принятия своих решений.
Умение честно признать свою ошибку и предложение решения, которое позволит избежать ее повторения, всегда обезоруживает сторону обвинения и переводит переговоры в конструктивное русло. Даже если вы не знаете, какое решение предложить, вы всегда можете спросить у оппонента, каким бы, с его точки зрения, выглядел наилучший способ избежать подобных ошибок в будущем.
Организаторы восхождений на горы Антарктиды после того случая усилили свои действия по безопасности для всех прилетающих в горы Элсуорта. А фотографию, на которой русская группа сидит на снежном мосту посередине широкой трещины, позже показывали всем экспедициям, которые приезжают в Антарктиду, как предостережение.
С той группой нам удалось благополучно сходить на вершину Массива Винсон: очень повезло как с погодой, так и с командой. Это восхождение добавило в мою копилку последний недостающий элемент из коллекции «Семь Вершин»: я стал седьмым из россиян и самым молодым на тот момент, кто завершил этот проект, причем по двум его версиям – с пирамидой Карстенз в Папуа – Новой Гвинее, и вершиной Костюшко в Австралии. Не устаю повторять, что ничего этого бы не было, если бы основатели клуба «7 Вершин» Александр Абрамов и Людмила Коробешко не взяли надо мной шефство после нашей первой совместной экспедиции в Австралию и Новую Зеландию.
Когда нужно быть жестким
Отправив всех участников первой экспедиции обратно в чилийский Пунта-Аренас, мне пришлось еще две недели дожидаться в Антарктиде свою следующую группу, прилет которой постоянно откладывался из-за плохих погодных условий. Сильный боковой ветер на взлетно-посадочной полосе Пэтриот-Хиллс не гарантировал безопасного приземления, поэтому оставалось только ждать.
В Антарктиде практически нет запахов, и к этому так привыкаете, что самые яркие впечатления после возвращения на большую землю – это запахи.
В первые же секунды после приземления и открытия дверей самолета вы начинаете буквально всем телом ощущать те запахи, которые обычно не замечаете – запах травы, земли, дорожной пыли. Ничего этого в Антарктиде нет!
Поэтому, наверное, одним из самых ярких впечатлений после прилета второй моей группы был именно запах. Среди участников той экспедиции был мой очень хороший друг Владимир Степашко из Киева, и он привез мне в подарок из Чили литровую банку свежей клубники. Никогда не забуду свои ощущения, когда после практически целого месяца без запахов мне удалось вдохнуть полной грудью аромат этих спелых ягод. Так совпало, что в этот день было католическое Рождество, поэтому можно было смело сказать, что случилось настоящее волшебство.
Мы все были в предвкушении приближающегося Нового года – группа была международная, поэтому мы сразу же договорились, что отмечать этот праздник будем столько раз, сколько представителей разных часовых поясов собралось у нас в группе. Праздник застиг нас в передовом базовом лагере Массива Винсон на высоте 3 100 метров. В этот день было особенно холодно – термометр показывал минус 35 градусов по Цельсию, и привезенное из Чили шампанское открыть не удалось, поскольку шипучий напиток в стеклянных бутылках насквозь промерз.
Но и без игристого вина нам удалось создать атмосферу настоящего волшебства: у нас с собой были надувные воздушные шары, елочные гирлянды и даже небольшая искусственная елка, которую мы украсили разноцветными карабинами, ледо-бурами и прочим альпинистским снаряжением. Новый год мы начали отмечать по часовому поясу города Улан-Батор в Монголии, затем очередь дошла до моего родного Екатеринбурга, Москвы, Киева, Рима, Лондона, Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Где-то между этими городами мы дружно отметили и антарктический Новый год, поскольку все экспедиции жили и работали по чилийскому времени.
К сожалению, разнообразить праздничный стол новогодними салатами и закусками у нас не получилось из-за ограничений по весу нашего продовольственного пайка. Вообще, приготовление пищи в столь суровых погодных условиях на группу из 12 человек тоже было своеобразным вызовом. Причем не только для меня как для основного повара, но и для всех остальных участников, поскольку им нужно было за считаные минуты успеть съесть разложенную по тарелкам еду, пока она не превратилась в кусок льда.
Непростые погодные условия, которые начались за две недели до прилета второй группы из Чили, сопровождали нас с самого первого дня маршрута. Кроме того, в этой группе, в отличие от предыдущей, где были опытные альпинисты, у меня было несколько новичков, которые впервые оказались на таких высотах.
Навык удерживать для всей разношерстной группы одинаковый темп во время восхождения – это один из сложнейших элементов руководства коммерческими экспедициями.
За время восхождения хороший гид, как и любой руководитель, проходит вместе со своими подопечными путь к вершине несколько раз, неоднократно перемещаясь между всеми участниками. Для каждого нужно найти те мотиваторы движения вверх, которые сработают именно для него в сложных и неоднозначных условиях горной экспедиции.
В рамках этого восхождения мне пришлось подыскивать как правильные слова для некоторых участников, готовых отказаться от подъема на середине пути, так и правильные действия на спуске с вершины, которые обеспечивали безопасность всей нашей команды.
После непростого восхождения на вершину мы спустились обратно в штурмовой лагерь, где помимо нашей группы были точно такие же уставшие и вымотанные экспедиции с американскими, израильскими и французскими участниками. За плечами был длинный и сложный 16-часовой день в пути сквозь непогоду. И когда пришло штормовое предупреждение, гиды других групп не смогли договориться с участниками и настоять на немедленном уходе из верхнего лагеря, где становилось опасно.
Я понимал, что уговорами здесь не обойтись, и что важна каждая минута. «Мы спустимся любой ценой», – сказал я своей группе в тот момент, когда все другие группы остались в штурмовом лагере. Спускаться, даже не успев отдохнуть, в той ситуации было действительно правильным решением.
Мой опыт работы на Эвересте в 2006 году говорил о том, что оставаться на месте нельзя. В той экспедиции я работал в роли ассистента главного гида Игоря Свергуна, известного украинского альпиниста. Наша группа точно так же спустилась с вершины в штурмовой лагерь на отметке 8 300 метров – сил не было ни у кого, но ночевать там было нельзя. И тогда Игорь показал мне, как можно поднять обессилевших участников: он начал снимать их установленные палатки, закидывать снег в спальные мешки, то есть настойчиво мешать отдыху и давать понять, что оставаться на месте – точно не вариант.
То же самое начал делать и я со своей группой в Антарктиде. Да, это было непросто и вызвало негодование участников. Многие из них уже были опытные путешественники, и такое неуемное принуждение со стороны гида было принято ими в штыки. Я осознавал, что если погодные условия стабилизируются и все остальные группы спокойно спустятся позже, то это окажется лишь напрасным усилием для моих ребят. Однако я упорно продолжил поднимать и собирать своих путешественников. Мы начали спускаться вниз.
Еще пять часов тяжелого пути, и вот мы в новом лагере, где в очередной раз необходимо установить палатки. Полнейшее отсутствие сил и истощение – так закончился для нас тот день. Мы проспали часов 12, а наверху уже начала реветь непогода, которая заблокировала оставшимся участникам движение. В их силах было лишь укрепить свои палатки и ждать, пока ураганный ветер прекратится. А мы смогли спокойно собраться и спуститься к месту, откуда забирает всех небольшой самолет, курсирующий между базовым лагерем и чилийской полярной станцией.