Притворяйтесь, что у вас все получится, будьте по-хорошему наглыми – таких принципов придерживаются многие успешные люди. Во время самых опасных восхождений руководители экспедиций постоянно пользуются этим инструментом. Конечно, они лучше всего понимают, с какими рисками и опасностями предстоит столкнуться их команде во время штурма вершины, но если они ничем не будут это выдавать, то и у команды не возникнет даже тени сомнения в том, что может случиться что-то плохое.
Этот принцип «притворства в неизбежном успехе» я с удовольствием перенял у своих наставников в альпинизме и менторов в бизнесе, и сам много раз использовал его для того, чтобы вдохнуть уверенность в сотрудников и поддержать веру команды в достижение наилучшего результата в самых сложных ситуациях.
Из курьера в спецагенты
Сорванные из-за долгого согласования бюджета сроки в первую очередь вызвали сложности с производством.
Так, по контракту принимающая сторона должна была изготовить именные бейджи с символикой МОК для личного багажа каждого из участников ассамблеи. Эти бейджи следовало доставить в штаб-квартиру МОК в Лозанне не позднее чем за месяц до начала мероприятия.
В тот момент, когда бейджи приехали в офис нашего агентства, до истечения дедлайна оставался ровно один день. Наши логисты ломали голову над проблемой, как успеть доставить все вовремя – этот вопрос даже планировали выносить на обсуждение совета директоров компании.
Но я, узнав о проблеме, просто погрузил все бейджи в пару чемоданов, взял себе билет на ночной рейс до Женевы и уже следующим утром вручил посылку лично в руки генеральному секретарю МОК в Лозанне.
Иногда решение проблемы лежит на поверхности, и, привлекая к нахождению решения людей, которые напрямую не погружены в ее содержание, вы зачастую можете получить ответ, который вы упорно не замечали.
Функцию курьера мне пришлось исполнить еще раз за две недели до начала ассамблеи, когда в Лондоне должна была состояться финальная презентация принимающей стороны о статусе готовности к приему высокопоставленных участников.
Моей задачей было всего лишь привезти текст специально подготовленной нами речи на английском, а также USB-флешку, на которую был записан красивый видеоролик, подсвечивающий самые сильные стороны всех задействованных в мероприятии площадок – гостиниц, конференц-залов, мест вечерних приемов, в том числе Грановитой палаты в Кремле.
На встрече, где присутствовало все высшее руководство Международного олимпийского комитета, включая его тогдашнего руководителя Жака Рогге, должен был докладывать лично сам президент нашего национального олимпийского комитета.
Но так сложилось, что ровно в этот же самый день он должен был принять участие в очень важном государственном совещании в Кремле. Поэтому роль докладчика перешла к его заместителю, который должен был прилететь в Лондон непосредственно к началу встречи из Нью-Йорка, где он находился в деловой командировке.
Я прилетел в Лондон за сутки до начала отчетной встречи и вечером, ложась спать в своей гостинице, расположенной в старинном лондонском квартале Скотланд-Ярд, на всякий случай проверил статус рейса, на котором ночью должен был прилететь заместитель президента нашего НОК.
Судя по онлайн-табло нью-йоркского аэропорта имени Дж. Ф. Кеннеди, вылет самолета откладывался на три часа, но я не придал этому большого значения – даже с учетом этой задержки самолет должен был приземлиться в лондонском Хитроу за несколько часов до начала встречи.
На следующий день я проснулся не по будильнику: мой телефон начал разрываться от входящих звонков где-то в пять утра по местному времени. Оказалось, что самолет из Нью-Йорка вылетел с задержкой в семь часов и должен был приземлиться в Лондоне ровно в тот самый момент, когда докладчику уже нужно было выйти на трибуну.
Надежда избежать срыва его выступления была только на то, что попутный ветер позволит самолету наверстать хотя бы часть времени, которая даст возможность заместителю вовремя добраться до конференц-зала, расположенного в районе Вестминстерского Моста. В аэропорт заблаговременно была направлена машина с самым опытным лондонским водителем, задачей которого было любой ценой успеть привезти докладчика пусть даже не к началу мероприятия, но хотя бы к моменту его выхода на трибуну.
Я приехал в конференц-зал за два часа до начала, и каждые пять минут на мой телефон приходило SMS-сообщение со статусом рейса: самолет медленно, но верно наверстывал свое опоздание, давая надежду на то, что возможного скандала удастся избежать. Мне было велено заверить генерального секретаря МОК в том, что все пройдет без сучка без задоринки, поскольку этот положительный опыт вселит в МОК уверенность в том, что и сама ассамблея пройдет на высшем уровне с точки зрения ее организации.
Согласно правилам аккредитации, у меня не было допуска в конференц-зал, и я должен был следить за всем происходящим из комнаты для прессы, в которую на большой экран выводился видеосигнал с заседания. Но мне удалось убедить начальника службы безопасности в том, что я не просто представитель агентства, а технический ИТ-специалист, который привез специальным образом подготовленный ноутбук, с которого будет производиться вывод видеопрезентации на экраны уважаемых членов исполкома МОК.
Это не было обманом: у меня действительно был с собой мой личный ноутбук, с которого можно было вывести презентацию на проектор в конференц-зале. О том, что у меня также была с собой флешка, которую с легкостью можно было подключить к компьютеру МОК, я решил не говорить. Этот трюк дал мне возможность дожидаться приезда заместителя президента не в комнате для прессы, а в непосредственной близости от круглого стола с заседающими.
Встреча началась в тот самый момент, когда самолет из Нью-Йорка подруливал к трапу для высадки пассажиров. Я мог только строить красочные догадки о происходящем в аэропорту, представляя, что на месте заместителя я бы бросил свой багаж на ленте и, подобно газели Томпсона, перепрыгивал бы через ограждения паспортного контроля, красиво падая в объятия встречающего меня водителя.
По регламенту вводная часть встречи должна была занять ровно 30 минут, после чего наступал черед нашего выступления. Вначале генеральный секретарь МОК сделал объявление, что по государственным причинам на встрече не сможет присутствовать президент нашего национального олимпийского комитета, поэтому о статусе подготовки будет докладывать его заместитель.
Страницы с распечатанным на английском языке текстом выступления лежали передо мной на столе. Я представлял, как машина из аэропорта летит подобно автомобилю Джеймса Бонда по лондонским улицам, и ровно секунда в секунду дверь в зал раскрывается от уверенного толчка, и я незаметно для окружающих успеваю подсунуть в руку входящего листы бумаги.
Все должно было сойтись, подвести ожидания членов исполкома МОК было бы сродни геополитической катастрофе, и поэтому я в стадии финальной готовности держал вспотевшие пальцы над клавишей запуска видеоролика. По моей задумке, проигрывание презентации должно было начаться именно в момент входа докладчика в комнату, и этот трюк мог отвлечь внимание делегатов от передачи ему листов с текстом выступления.
Момент, когда генеральный секретарь МОК сказала: «А теперь на трибуну приглашается заместитель президента национального олимпийского комитета», совпал с жужжанием моего телефона – я краем глаза увидел текст входящего сообщения и просто кожей головы почувствовал, как у меня поднялись волосы на затылке. Сообщение состояло из трех коротких слов: «Они в пробке».
Образ летящего на встречу Джеймса Бонда в моем воображении на мгновение рассыпался в пепел, и, подобно птице Фениксу, собрался снова. Только вместо головы заместителя теперь на плечах спецагента МИ-6 была моя голова. Широко улыбаясь, я решительно встал из-за стола, за которым сидел весь технический персонал, и упругой походкой разведчика взлетел на трибуну, стараясь не отвлекаться на удивленно вскинутые брови генерального секретаря, которая наблюдала очередную реинкарнацию курьера багажных бирок.
Синхронные переводчики бодро подхватили мое приветствие, которое транслировалось на шести языках в лингафоны членов исполнительного комитета. Видеоролик с восхитительными видами на Кремль и Москва-реку крутился за моей спиной, красиво танцуя своими кадрами точно в такт моего выступления.
Речь «президента» заняла десять минут, еще столько же мне понадобилось для того, чтобы ответить на вопросы членов президиума, касающиеся различных организационных моментов. Я не представляю, как на них смог бы ответить реальный заместитель, или даже сам президент, поскольку ни тот, ни другой не были настолько погружены в детали и нюансы подготовки Генеральной ассамблеи.
Пользуясь тем, что на нашу часть было запланировано 30 минут, оставшееся время я потратил на то, что с трибуны сам начал задавать вопросы, на которые мы тщетно пытались получить ответы по электронной почте. Например, каким способом можно было оперативно получить паспортные данные каждого участника, необходимые для того, чтобы служба госбезопасности заранее провела их проверку и выдала специальные пропуска для входа на территорию Кремля для встречи с первым лицом страны.
После окончания выступления планировался небольшой перерыв на кофе: исполком заседал уже целый час, и всем требовалась небольшая передышка, в том числе и синхронным переводчикам, которые сидели во взмокших от пота рубашках в своих звуконепроницаемых кабинах.
Выходя из конференц-зала, я лицом к лицу столкнулся с заместителем, который только в этот момент смог добраться до места проведения мероприятия. На нем просто не было лица, а лихорадочно бегающие во все стороны глаза выражали весь ужас, который он переживал в машине от неминуемого позора и порицания со стороны своего руководства.
Я подхватил его мокрую ладонь и, крепко сжимая, деликатно, но настойчиво развернул его в сторону от входа в конференц-зал, в который он планировал влететь на всех парах. «Вы кто?» – ошарашенно по-русски спросил он. «Бонд, – так же по-русски ответил ему я, – Джеймс Бонд».