— Почему? — Алексей быстро ел, ощущая нешуточный голод.
— Потому что перезагрузившийся кластер как магнит тянет к себе всех, кого только можно. И рейдеры всех мастей, и муры, и зараженные ордами прут. Это же приток свежих продуктов и других благ. Для зараженных — только продуктов. Целый город непуганого, ничего не соображающего после перезагрузки мяса. Я, вообще-то туда шел, когда на топтуна нарвался.
— А у нас выбор есть? — Алексей прикидывал шансы пройти через опасную территорию. Его не пугали зараженные, во всяком случае пока, ведь он не встречал ни одного из них. А вот рейдеры в лице Анжа и его команды произвели на него очень глубокое впечатление. Особо сильно его впечатлило абсолютное равнодушие, с которым они убивали людей. Пусть Анж определил их всех как зараженных, но они все еще не превратились в монстров, когда их расстреливали.
— Так вот, получается, что нет, — мужик поставил пустую банку на пол и приступил ко второй. Через минуту он, словно спохватившись, протянул Алексею фляжку с живчиком. — На глотни, только не увлекайся сильно. Если много пить, можно травануться.
— Слушай, а как тебя звать-то? — Алексей словно только сейчас вспомнил, что они так и не познакомились.
— Ганс меня звать, — вторая банка оказалась на полу, и Ганс посмотрел на Алексея. — А у тебя погоняло есть?
— Нет, как-то умудрился не заполучить, — Алексей внезапно хмыкнул.
— Чего ржешь?
— Да так, вспомнил, — он еще раз посмотрел на Ганса. — Помнишь: «Ганс, Грубер! Внесите флюгегехаймен».
— Чего внесите? — Ганс недоуменно посмотрел на Алексея.
— Ты что не помнишь? «Евротур», там Купер неправильно стоп-слово прочитал.
— Какой-такой «Евротур»? — Ганс поскреб бровь.
— Фильм такой. Комедия. Пошловатый, но довольно забавный.
— Не было такого фильма, — убежденно произнес Ганс. — Я бы такую хрень как этот... как ты там его назвал, запомнил бы.
— Мда, теперь я точно уверен, что мультиверс — это правда, — пробормотал Алексей.
— Так что это такое, ну... флю..., тьфу ты, язык сломать можно.
— Хм, это такой... ну... в общем прибор, чтобы доставить максимум удовольствий кретину, забредшему в клуб садо-мазо.
— Ты мне это, название на листочке напиши, — подумав, сказал Ганс.
— Ладно, только ты того, не перепутай, а то всякое может случиться, — Алексей не смог удержаться от подначки.
— Вот что, шутник, будешь Грубером, — поймав недоуменный взгляд Алексея, Ганс хмыкнул. — Раз своего прозвища нет, я тебе его дам.
— Это что, тоже традиция или очередное суеверие?
— Традиция. Я тебя почитай встретил на Стиксе, основные понятия рассказал, а то непонятно, что бы ты делал, когда первого бегуна увидел. Так что, считай меня своим крестным отцом. И нарекаю я тебя Грубер.
— Аминь, — Грубер так Грубер, не самое плохое прозвище, если подумать. Алексей, или теперь уже Грубер растянулся на диване. — Ты же не обидишься, если я тебя не стану называть «папа»?
— Иди ты, Грубер, знаешь куда?
— Догадываюсь, — Грубер зевнул. — Что-то мне мое состояние не нравится. То жрать хочу, то пить, то спать. И хожу словно имбицил какой-то. Котелок совсем не варит, самому противно.
— Так всегда бывает, это откат. Здесь относительно безопасно. Если шуметь не будем никто и не сунется. Так что можно и поспать. К утру нога должна поджить, там и тронемся. Нечего здесь сидеть, примета плохая, вне стаба где-то долго зависать.
— Трудно жить, когда столько примет.
— Нормально, привыкнешь. А завтра тебе тяжело придется. Зараженных по любому встретим. Ты со своей дуры стрелять то умеешь?
— Разберемся.
— Шумная она, нехорошо это. Но с другой стороны, арбалет у нас один, так что... Но, предупреждаю, палить только в крайнем случае, когда другого выхода не будет.
— Почему?
— Увидишь, — зловеще пообещал Ганс, но Грубер уже его не слышал, проваливаясь в вязкий, словно ночной туман, сон.
Глава 4
— Эй, Грубер, подъем! — Грубер вскочил с дивана, нелепо взмахнув руками, и уставился на Ганса, который в это время уже отошел в сторону и теперь укладывал свои немногочисленные пожитки в добротный рюкзак.
— Ты чего орешь? — хриплым со сна голосом произнес Грубер, протирая ладонями лицо.
— Ну ты и дрыхнуть, приятель. Запомни, это Улей, и ты не в крутом стабе, чтобы можно было вот так запросто валяться. Тут тебя очень быстро схарчат, пока ты потягиваешься.
— Все, понял, постараюсь исправиться. Где здесь сортир? Да и умыться не помешает.
— Вон за той дверцей, — и Ганс указал на довольно неприметную дверь, почти не отличающуюся от деревянных панелей на стенах в этой комнате. — Я тут успел немного прошвырнуться, пока все тихо. Это странно и непонятно, уже вроде новый кластер должен был образоваться, а никто в эту сторону не спешит. Это очень-очень странно. Да и с кластером этим не все так просто. Я о нем случайно узнал, какая-то тайна за десятью печатями, только для очень избранных.
Последние слова Грубер уже не слышал, потому что за неприметной дверью обнаружил очень неплохой санузел, который был к тому же оснащен душем. Вода нагревалась в бойлере, а так как электричества не было, то и нагревать ее было нечем. Но Грубер не смог отказать себе в удовольствии постоять под тугими струями, пусть они даже были холодными. В голове царила пустота, которую он даже не пытался чем-то заполнить. Не верилось, что прошел всего один день с того времени, как он сел на поезд, чтобы уехать домой. Вода текла по спине, по плечам, а Грубер продолжал стоять, опершись руками на выложенную голубой мозаикой стену. Он уже начал дрожать от холода, когда почувствовал, что струи воды стали заметно тоньше, а вскоре превратились в отдельные капли.
Вытереться было нечем, почему-то о такой мелочи как полотенце Грубер не позаботился, поэтому пришлось натягивать одежду на мокрое тело. Когда он вышел из этого санузла, Ганс уже стоял с рюкзаком за плечами у двери, ведущей на лестницу.
— Я уж думал, что тебя элитник сожрал. Сколько можно мыться?
— Я не... Вода кончилась, — Губер быстро схватил свою сумку, закинул на плечо винтовку и подошел к Гансу.
— Конечно закончилась, ей же неоткуда поступать. Сколько в отстойнике сохранилось, столько и было. Хорошо хоть кластер недавно сменился, вода зацвести не успела, а то наплюхался бы на свою голову, — Ганс внимательно осмотрел новичка. — Пошли, а то не по себе мне что-то, предчувствие какое-то стремное.
— И часто предчувствия сбываются? — иронично спросил Грубер, поежившись, так как мокрая одежда неприятно холодила тело.
— Это же Улей, здесь, если чувствуешь, что впереди полная задница, то обычно так оно и есть. Хотя, если подумать, то ничего, кроме полной задницы здесь никого не ждет.
— Оптимистичненько, — пробормотал Грубер, направляясь за вышедшим Гансом.
На улице было довольно тепло, но не жарко.
— Странно, — когда он шел сюда, то практически не смотрел по сторонам, да и с головой у него было не все в порядке, поэтому Грубер только сейчас обратил внимание на окружающий его пейзаж. — Когда я сюда попал, то в моем родном... мире, — он запнулся на слове «мир», но затем взял себя в руки и продолжил. — У нас была осень в самом разгаре, а здесь, похоже, или лето или самое начало осени, или уже конец весны.
— Я вообще не помню, чтобы хотя бы на одном кластере попал в метель, — Ганс настороженно оглядывал окрестности. — А тот кластер, на котором ты оказался... он, понимаешь, очень маленький: всего-то кусок рельсов и огрызок поезда на этом куске. Вот и весь кластер. Просто заплатка какая-то. — Грубер не ответил, просто стоял рядом и вглядывался вдаль. С этого места не было видно ни поезда, ни черного, мертвого леса. — Нехорошее место, мы тут как на ладони, ни одного кустика, чтобы спрятаться.
— Я не помню, что здесь было от кого прятаться.
— Ничего, скоро запомнишь. На всю оставшуюся жизнь хватит, — хмыкнул Ганс. — Правда, недолгую жизнь. В Улье те, кто остается в живых три года, считаются старожилами. И самая печальная статистика выживаемости среди рейдеров.
— Даже среди больных раком счет идет на пять лет, — пробормотал Грубер.
— Ну, тут как повезет. Я вот звезд с неба не хватаю, и живу уже два с половиной года, солидный срок. Так что пошли, чем быстрее с открытой местности уйдем, тем лучше.
— А где ты с этим, как его, с топтуном встретился? — разговаривать можно было и на ходу, чем Грубер и воспользовался, пытаясь как можно быстрее восполнить пробелы в своих знаниях.
— Так на заводе этом и столкнулся. Передохнуть решил. Мелочевки зараженной, типа медляков и даже бегунов не увидел, почему-то решил, что завод пустым был при перезагрузке. Не допетрило, что все работяги одному в итоге на закусь пошли. Жрать нечего здесь, вот друг друга и того... А самый сильный всех оставшихся приговорил и в топтуна эволюционировал.
— Ты же говорил, что никого вокруг нет.
— Я говорил, что никого вновьприбывшего и решившего закусон поискать вокруг нет, а про тех, кто здесь раньше был, ты и не спрашивал. Это хорошо еще, что, скорее всего, какая-то дежурная смена всего лишь была, а то топтун увеличил бы потенциал до рубера и поминай как звали. Тебе, правда, все равно бы было, с рубером ты явно не справился бы.
— Так, стоп, — Грубер недоуменно посмотрел на Ганса. — То есть зараженные много едят и становятся сильнее?
— Сильнее, ловчее, быстрее. А самое поганое, у них мозги опять работать начинают. Только все равно одному подчинены — жрать. И жрать мясо. А чье это мясо — без разницы. И, по-моему, я тебе об этом уже говорил, — Грубер пожал плечами, может и говорил, только вот он не помнит. Он вообще то, что с ним произошло с момента остановки поезда и своего пробуждения, помнил смутно, точнее, старался не вспоминать лишний раз. — Ну, ладно, такое и повторить не грех. Зараженные откуда-то знают, что должна произойти перезагрузка крупного кластера. Они толпами начинают сбегаться к этому месту. Халявная жратва, что ты хочешь. И отсюда шанс очень нехило подняться.