Так, приехали. Нет, не может быть. Он ведь сам на мне женился, никто его не заставлял. Даже после того, как я продемонстрировала ему свой нрав в миниатюре. Да, но этим мой чудный характер не исчерпывается. Должно быть, я ему основательно подпортила нервы. Конечно! Нужно еще вспомнить Жанну. Она говорила, что этот дом должен был принадлежать ей. Стало быть, она серьезно претендовала на место герцогини де Каронак. А тут, какая досада, приходится жениться на противной девице. Слово — не воробей, вылетит — не воротишь.
Я долго сидела, не меняя позы, ужаснувшись представившимися картинами. Ведь если убийца — герцог, то я могу считать себя покойником. Я, конечно, очень везучая, иначе давно была бы мертва. Но и мое везение не может длиться вечно.
Чем дольше я думала, тем сильнее мне казалось, что я права. Ночной убийца был в маске. Зачем? А затем, чтоб я его не узнала в случае, если затея не удастся. И потом, кого я стукнула по голове подсвечником? Что он делал ночью в коридоре? Ответ один: охотился на меня. Проще ничего быть не может. Остается только удивляться, как я не додумалась до этого раньше.
Неясен только мотив. Какой-то он расплывчатый. Хотел бы он жениться на Жанне, так женился бы и дело с концом. С покойным отцом можно как-нибудь договориться. Но с другой стороны, откуда мне знать, о чем он думает? Это я бы не задумалась нарушить слово, если б оно причиняло мне такие неудобства. Любые клятвы должны быть разумны и реальны.
Ладно, это оставим. У меня есть более насущные проблемы. Что мне теперь делать? Я не могу чувствовать себя в безопасности в этом доме. Ничто здесь не может гарантировать мне безопасность: ни охрана, ни спрятанный стилет, на запертая дверь. Если подумать, я в ловушке. И мне некуда бежать.
С такими ужасными мыслями я сидела довольно долго, глядя в противоположную стену и ничего там не видя. Я искала выход и не находила его.
И в этот момент в комнату вошла Эвелина. Услышав, как скрипнула дверь, я вздрогнула, впервые продемонстрировав долгожданный испуг. Осталось только дождаться, пока я поумнею.
— Белла, прости, — с ходу сказала Эвелина, — я ужасно с тобой разговаривала. Мне очень жаль.
— Все в порядке, — отозвалась я, когда проглотила комок, застывший в горле.
— Нет, не в порядке. Я не подумала, что происходящее кого угодно из себя выведет. Неудивительно, что ты взвинчена. Мы все взвинчены. А тут еще эта кукла. Господи, кто додумался повесить ее здесь?
Я пожала плечами. Да кто угодно. Герцогу стоит только приказать. Неудивительно, что ни один из допросов не увенчался успехом. Странно было бы, если б было наоборот.
— Какая гадость, — Эвелина передернула плечами, — чем дальше, тем все хуже и хуже. Иногда я думаю, может быть, уехать куда-нибудь?
— Куда?
— Не знаю. В другой город. В другую страну.
— Сомневаюсь, что поможет.
Если только уехать без герцога. Какая жалость, что в нашей стране запрещен развод! Развелась бы, не задумываясь. У нас существует один способ: супругу в гроб и вновь свободен.
— А ты не писала своему отцу о происходящих событиях?
— Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь?
— Бедняжка, — Эвелина погладила меня по руке, утешая, как маленькую девочку, — не переживай, мы сумеем с этим справиться.
— Эви, не хорони меня раньше времени, — я сдвинула брови.
Мне давно не пять лет, чтобы гладить по голове. Даже тогда это не производило на меня впечатления.
Она не успела ответить. Открылась дверь и вошедший слуга торжественно объявил:
— Ваша светлость, навестить вас прибыла баронесса де Кастро. Изволите ее принять? Она ожидает внизу.
— Изволю, — я встала.
Хоть какое-то разнообразие.
Эвелина посмотрела на меня с тревогой:
— Надеюсь, ты не собираешься ничего ей рассказывать?
— Я никому не собираюсь ничего рассказывать.
— Пойдем вместе, — она взяла меня под руку.
— Опасаешься, что я все-таки расскажу?
— Нет. Но мне тоже скучно. А баронесса показалась мне очень веселой.
Мне не было скучно. Мне было тошно. Вас никогда не пытались убить?
Мы спустились вниз. Вероника ждала в гостиной. Увидев меня, улыбнулась и встала:
— Добрый день, господа. Изабелла, вы настоящая отшельница. Не показываетесь ни на одном приеме. Я думала, ваши синяки давно прошли.
Мы обменялись приветствиями.
— Да, — сказала я, отвечая на ее вопрос, — мои синяки уже прошли.
— Надеюсь, вы не болеете? Какая-то вы бледная. Что-то мне это не нравится. Еще что-то случилось?
Ну, не рассказывать же ей правду. И я ответила:
— Случилось.
— Что?
Эвелина бросила на меня предостерегающий взгляд.
— Кадо умер.
— О-о-о! — Вероника всплеснула руками, — как это случилось?
Хороший вопрос. Теперь я посмотрела на Эвелину. Она едва заметно пожала плечами и тут же выпалила:
— О, баронесса, это было ужасно! Мы все так расстроены! Места себе не находим. Бедный Кадо!
— Нет слов, как я вам сочувствую, — покачала головой Вероника, — он ведь был еще молодой. Года три-четыре, так?
Я признала ее правоту кивком головы.
— Я вас прекрасно понимаю. Собака — это член семьи и терять его также больно. Но неужели вы из-за этого не ездите на приемы? Траур по собаке? Печально, но…
— Дело не в этом, баронесса, — вновь вмешалась Эвелина, сегодня она была на редкость сообразительна, — Белла никак не может прийти в себя. Она так впечатлительна.
Посмотрев на нее с укором, я сдвинула брови. Это уж слишком. Вероника подумает, что я истеричная девица. Но баронесса восприняла ее слова как должное.
— О, понимаю. Вы к нему привыкли, Изабелла. Кстати, очень милое имя — Белла. Красиво. Знаете, по-итальянски это значит «красавица». Вам очень подходит.
— В самом деле, это значит? — всплеснула руками Эвелина, — ну, Этьен! Это он придумал.
— Этьен? — чуть удивилась баронесса.
— Наш кузен.
— Ах, да. Что ж, значит, у вас горе. Жаль. А я хотела пригласить вас в гости. Не надо так убиваться. Горе не может длиться вечно. Жизнь продолжается, Изабелла. Кадо, конечно, был великолепным, преданным псом, и мне его очень жаль. Но я не могу смотреть, как вы убиваетесь. Заведите новую собаку. Уверена, она будет не хуже.
— О да, конечно.
Мне стало вдруг безумно жаль бедняжку Кадо. Стыдно прикрываться его именем. Просто отвратительно. Но что я могу поделать? Правду говорить не в коем случае нельзя. И не только Веронике, но и самой Эвелине. Но перед остальными я еще могу прикрываться самим фактом покушений. Что до остальных моих догадок, то озвучивать их не рекомендуется. Эвелина с возмущением их опровергнет, и еще, чего доброго, побежит жаловаться братцу. Уж не для того ли она за мной ходит?
На мгновение я похолодела. Но потом опомнилась. Нет, Эвелину в этом заподозрить нельзя. Она ничего не может скрывать дольше пяти минут. Она бы непременно проговорилась.
Итак, первые подозрения начали разъедать мою душу. Причем, взялись они за нее на совесть.
— В пятницу прием, — продолжала Вероника, не подозревая о моих мыслях, — думаю, вам непременно нужно на нем побывать. К тому же, может показаться странным, что вы их не посещаете. Мадемуазель Каронак, убедите свою сестру не сидеть в одиночестве.
— Я ей это все время говорю, — с готовностью подхватила та любимую тему, — вот, например, она совсем не выходит из дому.
Эви, это слишком. Что за манера привлекать к этому посторонних?
— Неужели? — воскликнула баронесса, — это нужно непременно исправить. Пойдемте в парк, Изабелла. Сегодня такая чудесная погода.
Я сдержалась от желания скорчить им двоим гримасу.
— Хорошо, пойдемте. Я вовсе не отказываюсь.
— Да, только позову Этьена, — спохватилась Эвелина.
— Не стоит, он сегодня уже гулял, — я подхватила Веронику под руку и повела к двери.
Вот только Этьена нам и не хватало. Эвелина была не слишком довольна, но ей просто пришлось последовать за нами. По пути она с укором смотрела на меня и что-то тихо бурчала себе под нос. На здоровье.
В парке мы сели на скамью, устроившись со всеми удобствами. Вероника продолжала болтать.
— Вас, помнится, очень интересовала история с графиней де ла Важери, — говорила она.
— Да, очень, — живо поддержала эту тему Эвелина.
Меня в данный момент она абсолютно не интересовала, но я сделала заинтересованное лицо. В нашем доме разыгрывается трагедия поувлекательней. Вот только мне хотелось бы быть зрителем, а не действующим лицом этой драмы. Особенно, не первой жертвой.
— Так вот, ничего нового о ее смерти нет. Все осталось загадкой.
— В чем же здесь загадка? — удивилась Эвелина, — я поняла, что она упала и убилась, так?
— В том-то и дело, мадемуазель, — улыбнулась Вероника, — что никто толком ничего не знает. Ни то, как она умерла, ни то, каким образом оказалась в том месте. Это осталось тайной.
Я посмотрела на нее, гадая, говорит она правду или нет. И стоит ли мне вылезать с сольной партией. Мне и своих забот хватает. Решено, не буду.
— Значит, несчастный случай, — подвела итог Эвелина, — какое горе для ее мужа!
— Полагаю, он не столь горюет, как вам кажется.
— Почему?
Наивное создание. Да ведь он женился на ней из-за денег, вот почему.
— Графиня была не из тех женщин, о которых долго скорбят, — сказала Вероника.
— Но ведь она не виновата в своем несчастье! — возмутилась девушка.
— Вы совершенно правы, мадемуазель, — согласилась гостья, — но ее мужу было не легче от этого. Ведь выносить ее в определенные моменты было абсолютно невозможно. Я помню один случай. Так вот, все были глубоко шокированы. Она вышла к гостям совершенно голая, представляете? — она понизила голос.
Эвелина сдавленно охнула и покраснела. Я сделала большие глаза.
— Правда?
— Совершеннейшая, — кивнула Вероника, — я это сама видела. Одно могу сказать, фигура у нее, конечно, замечательная.
Я фыркнула и подавила неуместный смех. Эвелина посмотрела в мою сторону очень недовольно. А баронесса подмигнула.