в, он вжался в стену и прошепелявил (лишившись стратегически важных зубов):
— Не надо, пожалуйста, умоляю, не надо… Я не хочу… Я больше не буду…
— Тогда возвращаемся к моему вопросу. Кто тебя нанял?
— Пожалуйста, — лепетал тот, — у меня рука сломана. Мне больно.
— Что, доктора пригласить? — с полной серьезностью предложил герцог.
Убийца торопливо закивал.
— Боюсь, после того, что здесь произошло, тебе больше пригодится тюремный палач. Его я с удовольствием приглашу, отдам ему то, что от тебя осталось.
— Я скажу, я все скажу! — вскричал он, на сей раз позеленев, должно быть, для разнообразия, — но не здесь! Не здесь, не при ней!
— Очень хорошо, — герцог шагнул к нему, взял за шиворот и поставил на ноги.
Судя по всему, это был его любимый способ.
Вернув убийце вертикальное положение, он с силой пихнул его к двери так, что тот, не сумев сдержать равновесие, открыл ее собственным лбом.
Я зааплодировала.
— Браво! И этот человек велит мне держать себя в руках!
Герцог повернулся ко мне и сказал:
— С тобой я после разберусь.
И вышел, закрыв за собой дверь.
— Очень страшно, — фыркнула я.
Несколько минут я сидела в кресле и размышляла о случившемся. Нет, я вовсе не винила себя, это пришло позже, я только злилась, что мне не удалось стукнуть убийцу еще разок, для того, чтобы он на всю жизнь запомнил, как убивать беззащитных девушек.
Вернувшаяся Эмили некоторое время таращилась на меня, прижавшись в двери до тех пор, пока я не спросила:
— Ты собираешься там прорасти?
— Н-нет, — отозвалась она, делая шаг вперед, — госпожа, вы успокоились?
— А разве я нервничала? — я пожала плечами.
— Я никогда не видела вас в таком состоянии. Госпожа, так нельзя. Ведь вы его могли убить.
— Что? — переспросила я, — я не ослышалась? Тебе жаль убийцу?
— Мне не жаль убийцу. Я беспокоюсь о вас, госпожа. Нельзя брать такой грех на душу. Убийство — страшный грех.
— Утешься, я его не убила, — проворчала я, — и хватит болтать. Он хотел меня задушить, вот я и разозлилась. Кстати, возьми вон ту подушку и выбрось.
— Что? Зачем?
— Затем.
— Но ведь она новая, — неуверенно возразила Эмили.
Потеряв терпение, я подскочила и схватив с пола подушку, швырнула ее в камин. Подумав, отправила туда же простыню. Этот мерзавец лежал на моей постели! Да меня стошнить может!
Проделав все эти манипуляции в гробовой тишине, я тщательно помыла руки и лицо, избавляясь от неприятных воспоминаний.
Эмили, кажется, начинала сомневаться в моей нормальности.
— Госпожа, — начала она чрезвычайно тихо и осторожно, — если белье испачкалось, не лучше ли его постирать?
Тяжело вздохнув, я в нескольких словах объяснила ей все о различных видах грязи. После моей лекции Эмили с готовностью согласилась, что я поступила с подушкой очень деликатно.
— Я вас понимаю, госпожа. Какая гадость!
— Вот именно. А в другой раз, пожалуйста, избавь меня от необходимости самой заменять себе постельное белье.
— Да, конечно, госпожа. Я сейчас.
Не прошло и получаса, как Эмили все исправила и заменила все, что требовалось. Теперь я могла со спокойной душой ложиться спать. Но я не стала этого делать. Как я могла забыть! Ведь герцог обещал со мной разобраться. Полагаю, что он не станет откладывать это дело в долгий ящик.
Я накинула на плечи шаль, так как в комнате было прохладно, камин потух, не без помощи треклятой подушки, разумеется. А Эмили советовала не разводить огонь.
— Будет пахнуть жжеными перьями, — пояснила она с важным видом.
Должно быть, ей просто не хотелось работать. Лишив ее всех иллюзий, я отправила ее за свечами.
Откинувшись на спинку кресла, я прикрыла глаза. Такая насыщенная ночь утомит кого угодно, и я не исключение. Вместо того, чтобы спать и видеть десятый сон, я ловлю зарвавшихся убийц, вознамерившихся во что бы то ни стало меня удушить. Какая наглость! Неужели, этим нельзя заняться в дневное время? Дали бы хоть ночью отдохнуть.
Вернулась Эмили со свечами и советами:
— Вам нужно хоть немного поспать, госпожа. Вы совершенно вымотались. Такая бледная и худенькая. Господи, что сказал бы ваш батюшка!
— Он сказал бы, что по мне можно изучать анатомию, — съязвила я, — по крайней мере, тот раздел, который касается костей.
— Госпожа, — с упреком сказала Эмили.
Я пожала плечами. Насколько я знаю отца, он именно так бы и сказал. Кстати, он уже не раз это говорил. Это и многое другое в том же духе. Чему тут удивляться!
— Иди спать, — посоветовала я ей.
— А вы, госпожа?
— Я тоже лягу спать. Непременно. Чуть позже.
Она повернулась к двери, взялась за ручку и обернулась:
— А если случится еще что-нибудь?
— Думаешь, придет еще один убийца? Вряд ли. Двое — это уже перебор. Спи спокойно.
Признав правоту моих слов, Эмили удалилась. Я перевела дух. Ну, сколько можно допрашивать увечного калеку? Если не справляешься, так и скажи. Предоставь дело профессионалам. Хотя какие профессионалы, сейчас ночь. Ни один уважающий себя палач не прервет свой сладкий сон в угоду даже самому богатому клиенту.
Я прождала еще около пятнадцати минут, вертя в пальцах кочергу и напевая себе под нос какой-то мотивчик. Очень немелодично. Разве я не упоминала? Слуха у меня тоже нет. Зато голос!
— Впервые слышу, чтоб «Лизетт» пели так фальшиво, — услышала я хорошо знакомый мне голос.
Я повернула голову. Герцог как раз закрывал дверь.
— Вам не нравится? — огорчилась я очень показательно и очень притворно.
— Я в восторге, — отрезал он.
Взял первый попавшийся стул, с грохотом водрузил его рядом со мной и сел.
— Итак, хотите знать последние новости?
— С нетерпением.
— Вы сломали незадачливому убийце два ребра, руку, три зуба и нос.
— Мало, — покачала я головой с сожалением, — вы устроили ему врачебный осмотр?
— Из чистого любопытства, — пояснил герцог, — теперь я понимаю, почему вы избавились от охраны. Вам не нужна охрана. Она нужна остальным.
— Что это вы имеете в виду? — я помотала кочергой перед его носом.
Он выхватил ее из моих пальцев и бросил на пол.
— Оставьте это убийцам. Впрочем, совсем забыл. Я ведь тоже убийца. Вы до сих пор так думаете?
— Сейчас я ни о чем не думаю, — пояснила я любезно, придвигая кочергу большим пальцем ноги, — я жду, когда вы начнете со мной разбираться.
— Хватит язвить, — разозлился герцог, — по-вашему, это смешно? Вас чуть было не задушили подушкой, и это смешно?
— Нет, — согласилась я, — а разве я смеюсь?
— Достаточно. Оставьте свое природное легкомыслие.
— Кстати, — вспомнила я, — кто его нанял?
— А вот этого я вам не скажу. Пока.
Я встала.
— То есть, как это, не скажете? С какой стати? Я имею право знать, кто хочет меня убить!
— Зачем? — он пожал плечами, — вы ведь уверены, что это сделал я.
Вот тут я разозлилась. Пинком я отправила кочергу в угол и так ударила пальцы, что взвыла от боли, поджав ногу и выругавшись.
Упав обратно в кресло, я минуты две послушала, как герцог неприлично хохочет, а потом припечатала:
— Идиот.
— Очень забавно, — отозвался он, — успокойтесь, мадам. Вы сами виноваты. Следовало все-таки надеть туфли. Вы так и ходите босиком?
— Не ваше дело, — нагрубила я ему, совершенно не чувствуя себя виноватой.
— Мне все же интересно, — продолжал герцог, — вы думаете, что я собираюсь вас убить?
Не знаю, что он ко мне прицепился с этим дурацким вопросом! У меня нога болит, а он тут нудит, как дед старый.
— Вы другие слова знаете? — спросила я не очень любезным тоном, — заладили одно и то же. Откуда я знаю!
— Странно, — отозвался он, — тогда с какой стати вы меня в этом обвинили?
— Я? Я вас обвиняла? — справедливо возмутилась я, — ни слова не сказала. Вы это сами придумали.
— О, кажется, мы нашли наконец виноватого. Хорошо, это хоть какой-то прогресс. Значит, я не убийца?
— Понятия не имею, — я передернула плечами, — откуда мне знать, может быть, вы уже кого-нибудь убили.
— Ладно, уточню. Я не ваш убийца?
Размышляя об этом разговоре позднее, я пришла к выводу, что у герцога, оказывается, есть терпение. И немаленькое. Я бы на его месте давно бы себя придушила.
— Я пока что жива.
— Значит, я неверно сформулировал вопрос. Вам известно, что такое «сформулировал»?
— Мне даже известно что такое «абстиненция».
— Рад за вас. Итак, я не пытался вас убить?
— Вот этого я не знаю.
— Но вы так думаете или нет?
Меня это не на шутку начинало раздражать.
— Мне это надоело, — заявила я, — вы утомительны. Сколько можно повторять один и тот же вопрос? Я ведь вам ясно сказала: не имею понятия.
Герцог глубоко вздохнул, словно поверяя, сколько воздуха поместится в его легких. Молча смотрел на меня минуты три. А потом спросил:
— Хотите выпить?
— Что?
— Выпить, — раздельно повторил он.
— Например? Если вновь какую-нибудь отраву, то, извините, нет.
Он встал, развернулся и не говоря ни слова, вышел за дверь. Кажется, мы обиделись. Ай-яй-яй. Какая нехорошая девочка. Принесите розгу.
Но я ошибалась. Герцог вовсе не обиделся, а если это и имело место, то он очень хорошо сумел это скрыть. Он вернулся через пять минут, держа в одной руке темную, пузатую бутылку, а в другой — два бокала. Поставил все это хозяйство на стол.
— Рекомендую, отличный коньяк.
— Да? — осведомилась я для поддержания разговора.
— Заметьте, бутылка запечатана, — с этими словами он со знанием дела откупорил пробку и разлил по бокалам темную жидкость, — убедились? Или мне отпить из вашего бокала? Так, на всякий случай?
— Это очень любезно с вашей стороны, — я взяла один бокал на свой выбор, но все-таки тот, который стоял подальше и сделала глоток.
Что ж, это и в самом деле оказался коньяк. И притом, отличного качества.