Сергей ехал в редакцию на троллейбусе. Стоял октябрь. По стеклам троллейбуса стекали дождевые струи. Капли воды методично падали на край покрытого коричневой обивкой сиденья. Молодой автор был счастлив. Напротив сидела женщина с плоским ожесточенным лицом. «Наверное, несчастье у человека», — посочувствовал Сергей.
В редакции его связала робость. Он шел боком по длинному коридору, уступая дорогу встречным. Ему казалось, что здесь работают люди, стоящие над повседневностью, обыденностью и потому не похожие на живущих рядом с ними.
Сергей открыл дверь с табличкой «Отдел прозы». Справа от входа за столом скучала девица в джинсах. Она курила. Посмотрела на него, немного щурясь от дыма.
— Добрый день! — сказал Сергей.
— Добрый.
— Я тут принес рукопись, переделанную по замечаниям рецензента. Хотел бы передать заведующему отделом. Вот письмо ему.
— Он занят. Оставьте.
Она взяла у Сергея сколотые большой скрепкой листы и вложила в светло-серую папку, на которой было крупно и размашисто написано красным карандашом: «Самотек». Сергей в нерешительности стоял у стола.
— Вам сообщат о результате, — сухо сказала девица.
Примерно через месяц Сергей получил на почте большой белый конверт. Он быстро вскрыл его, засунул в него руку, нащупал листы бумаги, хотел вытащить. Что-то не отпускало их. «Приклеились», — подумал Сергей. Осторожно отделил листы от конверта и извлек. Сразу узнал свою рукопись. К ее первому листу скрепкой было прикреплено маленькое письмо на редакционном бланке. Сергей прочел: «Уважаемый тов. С. Гречанный! Редакция не может опубликовать Ваш рассказ. Недавно на страницах нашего журнала печатался рассказ на аналогичную тему. С уважением, зав. отделом прозы (подпись)».
«Как же так? — думал Сергей, ошарашенный ответом. Он стоял с конвертом в одной руке и рукописью в другой. — Ведь рецензент одобрил… Замечания его я учел. Как же так? Разве он не знал раньше, что подобный рассказ уже был? Недоразумение? Да, наверное. Надо позвонить, поехать в редакцию».
Он позвонил заведующему отделом прозы, сбивчиво рассказал свою историю.
— Бывает, бывает… рецензент оказался не в курсе. Вы кто?
— Студент факультета журналистики МГУ.
— Не отчаивайтесь, пишите. Привет.
И Сергей писал.
Товарищ Сергея по курсу — Анвер Хамидулин, юноша с широким лицом, обрамленным темно-каштановой бородкой, с угольно-черными глазами, в которых мелькала усмешливая хитрость, сказал:
— Серега, ты меня послушай: свои рассказы не посылай в редакцию, а сам туда относи, завязывай узелки, может, какое-нибудь заданьице дадут. Репортаж напишешь. Смотришь — на полосе появишься. Дело тебе говорю.
Анвер так и поступал. И на страницах молодежной газеты нет-нет да и публиковались его короткие заметки. Анвер приехал из Казани. В Москве его домом было общежитие. Он часто приходил к Сергею. Юноша нравился Любови Ионовне и Федору Тарасовичу за стеснительную скромность, щепетильную порядочность и, конечно, за искреннюю привязанность к Сергею. Анвера нередко приглашали обедать, ужинать, оставляли ночевать. Когда его первый раз попросили сесть за обеденный стол, он вымученно улыбнулся, щеки пошли красными пятнами:
— Нет, нет, спасибо. Я сыт.
Федор Тарасович отлично понял состояние товарища Сергея: ведь лет двадцать с лишком в этой комнате он сам был в положении Анвера, когда его, студента из провинции, Иона Захарович и Елена Анатольевна приглашали садиться обедать. Вспомнила об этом случае и Любовь Ионовна. Они по-родительски относились к Анверу — сверстнику сына. Для молодого казанчанина, без родственников и знакомых в Москве, дом товарища был средоточием человеческой теплоты.
…Теперь Сергей отвозил свои рассказы в редакцию сам. Отказы получал в устной форме.
Как-то заведующий отделом литературы и искусства газеты, молодой человек с большой головой, на которой торчал хохолок светлых волос, улыбаясь, сказал Сергею:
— Слушай, старик, сейчас не до твоих рассказов. Кинофестиваль на носу. Хочешь, помоги нам. Тем более что ты будущий журналист. Тебе нужна практика.
— Я… я готов, — сказал Сергей с придыханием.
Предложение заведующего ошеломило. Сергей никак не ждал такого.
— Нам нужно побольше интервью с почетными гостями фестиваля. Потолкайся в гостиницах, где они остановились, на просмотрах, лови их на ходу, на лету… В общем, проявляй инициативу. Мы тебе выпишем временное удостоверение, а там дело за тобой. Ну давай!
По дороге домой Сергей беспрестанно вынимал из бумажника темно-розовый прямоугольничек картона, на котором было напечатано:
«Временное удостоверение №…
Выдано тов. Гречанному С. Ф. в том, что ему поручается организация материалов для газеты.
Действителен до 20 июля 198… года.
Ответственный секретарь (подпись)».
Он шел по солнечной стороне тихой улицы вдоль серого железобетонного забора полиграфического комбината. Чернел только что политый асфальт. Но кое-где солнце уже успело высушить его — там и сям на нем появились серые пятна.
Сергей не замечал жары… «Анвер, Анвер… умница, — думал Сергей. — Какой мне совет дал! Идиот я все же. Сам бы до этого не дошел. Ведь это событие! Надо будет поговорить с Анвером. Что он скажет? Все дела побоку, занимаюсь только заданием».
Он поехал в оргкомитет фестиваля, выписал фамилии почетных гостей — актеров, режиссеров, продюсеров, кинокритиков… Узнал, где они остановились, и сразу стал выяснять, чем каждый из них замечателен творчески. Через два дня он был заочно знаком с ними. «Основа для разговора есть», — решил Сергей.
Дома у всех в руках побывало удостоверение. Мать поцеловала сына, отец крепко обнял, а бабушка погладила внука по голове.
Сергей дежурил в гостинице с утра. Однажды он искал встречи с французским актером. Позвонил по внутреннему телефону из холла, представился. Женский голос сказал:
— Обождите минутку.
Сергей услышал французскую речь, потом его попросили:
— Обождите в холле у киоска с сувенирами.
Сергей на всякий случай подошел к лифту, чтобы уж наверняка встретить актера: вдруг передумает и к киоску не подойдет. Молодой репортер стоял у лифта, неспокойно вертел головой по сторонам и вдруг увидел француза, спускающегося по широкой мраморной лестнице.
Он шел непринужденно, пластичный в своих движениях, элегантный: темно-каштановые волосы тщательно причесаны на косой пробор, пиджак цвета морской волны и светло-серые брюки ловко сидели на нем.
Сергей подбежал к нему и сказал:
— Бонжур, месье!
Запас французских слов у Сергея состоял из двух десятков. Подал удостоверение переводчице.
— Бонжур, месье! — ответил актер.
Его лицо с широковатым носом и твердым подбородком доброжелательно улыбалось. «Обаятельный человек», — подумал Сергей.
— Парле ву франсе, месье?[2]
Сергей отрицательно замотал головой. Затем они сели в низкие мягкие кресла холла. Беседовали с помощью переводчицы. Сергей назвал ряд фильмов с участием актера и сказал, что его тронула игра, она очень реалистична.
— О, это неудивительно, мой друг! — живо воскликнул актер. — Я считаю себя учеником Станиславского. Еще в школе Шарля Дюлена я познал его систему.
Интервью Сергея пошло в номер, как говорится, с колес. Затем были интервью с индийцем, японцем, бразильцем, венгром, итальянцем, американцем, сомалийцем, колумбийцем… Конечно, их актуальность немало помогла публикации. Дни фестиваля были радостные, можно сказать, праздничные.
В газете его признали. Он писал короткие репортажи о выставках художников, небольшие рецензии, брал интервью, как-то даже поместили беседу (почти подвал) с одним маститым скульптором. Во всем этом Сергею помогало увлечение изобразительным искусством, литературой, к чему он когда-то безуспешно хотел приобщить Вику.
Сергей был газетным разнорабочим, на подхвате; знал это и не стеснялся, самолюбие не страдало. Любил просто сидеть в отделе, что называется, дышать воздухом редакции, а особенно по вечерам в кабинете заведующего отделом, во время его дежурства по номеру.
Заведующий давал ему вычитывать гранки, сокращать их, если не влезали в номер, поручал отвечать на звонки.
— Слушай, старик, — сказал он однажды Сергею, — то, что ты занимаешься разной мелочевкой, — это хорошо, иначе из тебя настоящий журналист не получится. А что бы тебе проблемную статью жахнуть? О книжной торговле. А? Я тебе даже могу заголовок подкинуть: «О книгах ходких и пылящихся на полке». Он точно отражает одну актуальную тему. Поговори с покупателями, книготорговцами, издателями. Больше советов давать не буду: учить плавать — бросать в воду.
И Сергей с разбега бросился в воду. Барахтался, окунался с головой, появлялся на поверхности, раза два ему бросали спасательный круг, наконец выплыл и добрался до желанного берега.
Появилась статья. Ее пафос был в том, как не издавать книги, не находящие спроса.
— Ну, Серега, — сказал Анвер, — ты меня здорово обошел, но я рад за тебя. Теперь, вот увидишь, письма пойдут на статью. Придется отвечать — это как пить дать. Будешь делать обзор писем.
Сергею как-то неловко было перед Анвером за свой успех. Положив ему руку на плечо, он сказал:
— Ничего, Анвер, будет время, и ты меня обойдешь, увидишь. Ты способнее меня.
Сергей искренне так думал.
ИЗ ДНЕВНИКА ЛЮБОВИ ИОНОВНЫ
Мама умирала с достоинством — так, как жила.
— Иона часто снится мне, — говорила она. — Я вижу его молодым и почему-то в Феодосии. Боже мой, когда это было — тысячу лет назад!
Она замолкала, забывалась. Потом снова открывала глаза и уже говорила с трудом, отрывисто:
— Красные ворота… Наш дом у Красных ворот… Мы идем к Красным воротам… Еще долго идти… Это его слова…
В последние часы мамы мы были у ее постели все вместе. Я перед самым концом опустилась на колени, прижалась щекой к маминой руке. Пульс почти не прощупывался. Я обернулась к Федору и Сергею и повертела из стороны в сторону головой. Они стояли позади меня, сцепив пальцы, подавшись к маме.