тали убивать этих тварей. Дежурные, хвастаясь своими трофеями, развешивали мертвых змей на деревьях, и по утрам, выходя из палаток, солдаты разглядывали их. Иногда за ночь убивали около десяти гадов. Умирали солдаты и от укусов ядовитых пауков. Но больше всего жизней уносила малярия, так как в спешке солдатам на родине не были сделаны прививки…
ПОДЛОДКИ
Создавая военную базу на Кубе, Хрущёв отправил туда четыре подводные лодки. На борту каждой, кроме обычных торпед, имелось по одной ядерной, по мощности немного меньше бомбы, сброшенной на Хиросиму. И, впервые в истории четыре командира получили право самим применить ядерное оружие – в случае угрозы захвата подлодки врагом. Сергей Савицкий был одним из них. Ему было 34 года, другие капитаны были того же возраста.
Бухта Сайда Губа, Крайний Север СССР. За день до отплытия всех командиров подлодок собрали в кабинете адмирала Фокина. Рядом с ним за столом сидел адмирал Расохин. Подводникам сообщили, что плавание будет длительным, в одну из африканских стран. Самая главная их задача – оставаться незамеченными. Говоря об этом, Фокин осторожно подбирал слова, чтобы преждевременно не проговориться о цели операции.
– О конечном маршруте узнаете, когда выйдите из северных широт Кольского залива. Тогда вскроете конверт, там будут все дальнейшие указания. Товарищи, есть к нам вопросы?
С места поднялся командир Рюрик Кетов:
– Вчера на наши корабли загрузили ядерные торпеды. С какой целью? Мы прежде не выходили в море с таким опасным оружием.
– Оно должно быть у вас на борту, – как-то неуверенно произнес Фокин. – Мало ли, какая возникнет необходимость…
И тут все капитаны почувствовали, что дело очень серьезное. Мелькнула мысль: «Неужели война?»
Второй вопрос задал Василий Архипов, которого назначили начальником штаба над всеми четырьмя подлодками. Из газет ему было известно, что на Кубе неспокойно. Американцы могут напасть на эту страну, и, вероятнее всего, советских подводников отправляют на помощь кубинским товарищам. Это слишком опасно, ведь у США – мощный флот.
– В каких случаях мы должны использовать эти торпеды?
Адмирал Фокин на минуту задумался, а затем стал говорить что-то невнятное:
– Это в особых случаях, при большой необходимости.
– А какая необходимость может возникнуть, ведь речь идет о ядерном оружии? – спросил Архипов.
– Ну, всякое бывает…
Всем стало ясно, что у адмирала нет ясного ответа. Такой вопрос не обсуждался в Москве у маршала Малиновского. В кабинете повисла тишина. И тут Фокина решил поддержать его заместитель, Расохин:
– Я вам сейчас скажу. Итак, вы можете запустить эту торпеду, во-первых, если враг атаковал вас. И во-вторых, если получите указание из Москвы.
Командиры понимали, что это личная инициатива решительного адмирала, и всё же – это лучше, чем неясность.
– Еще вопросы? – спросил Фокин.
– Товарищ адмирал, – заговорил капитан Шумков. – Дело в том, что на моей лодке нужно сменить аккумуляторы, они слабые. Это опасно: лодка может пойти на дно, если…
– Почему об этом только сейчас говорите? – повысил голос Фокин.
– Об этом я сообщил еще месяц назад, но…
– У нас нет времени, сегодня ночью вы должны отплыть. Думайте, как решить эту проблему в пути. Мы уже и так опаздываем со сроками. Это – решение партии и правительства, и выполнить его вы обязаны любой ценой. Вам ясно – любой ценой!
Четыре командира подводных лодок, одетые в черные форменные шинели, вышли из здания и направились к причалу. Один из них, Кетов, признался сослуживцам:
– Из-за этих торпед на душе как-то тревожно. Таким оружием можно целый флот уничтожить. Конечно, если родина прикажет, то выполним.
– Если нам придется стрелять по американцам, то моя рука не дрогнет, – заявил капитан Савицкий. – Пусть знают, что мы не боимся их! Да, мы пока – бедная страна, но зато – счастливые люди.
– А ты, Николай, что думаешь? – обратился Архипов к Шумкову. – Ведь ты принимал участие в испытании такой торпеды на Новой земле.
– Страшное оружие, хоть тогда мы и укрылись за скалу, но ударная волна достала нашу подлодку и так тряхнула… Представить не могу, что было бы с нами, если бы мы не успели укрыться.
– Слишком большая ответственность – запустить такую торпеду.
– Это верно, – согласились все в один голос.
Капитан Архипов вернулся домой, чтобы проститься с женой и детьми, остальные командиры – к своим подлодкам, где офицеры и матросы готовили суда к отплытию.
Войдя в квартиру, Архипов снял пальто и повесил на вешалку в прихожей, фуражку аккуратно пристроил на полочке. Он медленно вошел в комнату, оглядел привычную обстановку – шкаф с посудой и книгами, зеленый ковер на стене. Поцеловал дочь, которая делала уроки, сидя за столом. Тяжело опустившись на диван, Василий включил большой желтый радиоприемник, стоявший рядом на столике.
Жена Василия, Ольга, вернулась из школы, где преподавала, раньше обычного и приготовила мясной пирог, чтобы муж взял с собой. Она присела рядом и обняла мужа, опустив голову ему на плечо.
– Надолго? – спросила Оля с тоской в голосе.
– Не знаю, нам ничего не сказали. Кажется, даже сам Фокин толком не знает.
– Тебя что-то тревожит?
– Да так, пустяки. – Василий прижался щекой к ее душистым волосам.
Ему не хотелось никуда ехать. Вот так сидеть бы и сидеть рядом с женой и дочкой… Но тут, вспомнив о чем-то, он встал с дивана и сначала прошел в спальню, а затем – на кухню. Оля слушала радио. Там женский голос рассказывал о том, что в этом году в стране вырастили богатый урожай пшеницы. Диктор радостно уверяла, что теперь хлеба в стране будет в достатке.
– Пусть сам Хрущёв кушает хлеб из кукурузной муки, небось, само правительство пшеницей питается! – вырвалось у жены Василия. Но, взглянув на изумленное лицо дочери, Ольга пожалела о сказанном.
В эти минуту она почувствовала запах горелого. Женщина метнулась на кухню. Василий почему-то жёг письма, которые слал жене из своих командировок, на металлическом подносе.
– Зачем ты их сжег? – Слезы потекли по щекам Оли. – Ты меня больше не любишь?
– Что ты, милая! Просто хранить такие письма, как говорят, не к добру.
– Раньше ты не был суеверным.
– Сейчас почему-то на душе тревожно.
– Что происходит, Вася? Я вижу, эта командировка тебя очень беспокоит.
– Я не имею права говорить, но всё же скажу. Ты – жена военного и должна быть готова ко всему. Нас отправляют туда, где может быть очень жарко.
– Война?
– Это не точно, но вероятно… Только об этом – никому. Тебе я верю, как самому себе.
От таких слов слезы у женщины потекли сильнее. Немного успокоившись, она вытерла руками мокрое лицо и сказала:
– Завтра я непременно схожу в деревню, там, говорят, есть маленькая церковь, и помолюсь за тебя.
– Не надо ходить. Там поп – сотрудник КГБ. Тебя могут с работы уволить…
– Пусть! Хотя я не очень верующая, я всё же буду молиться.
– Прошу, не надо. Если я погибну, ты останешься без работы, без денег, а тебе надо растить дочь.
– Хорошо, тогда я куплю у какой-нибудь старушки икону и буду дома молиться, пока ты не вернешься.
– Только дочке не говори, а то завтра вся школа будет знать об этом.
– У меня где-то в чемодане хранится маленькая иконка с изображением Сергия Радонежского – ее мама дала перед отъездом. Я дам тебе, возьми, пожалуйста, с собой.
– Не надо, ведь я неверующий человек.
– Всё же возьми, я прошу тебя. Мне так будет спокойнее.
– Хорошо.
– Совсем забыла рассказать тебе. Три дня назад ко мне во сне явился святой Сергий Радонежский и сказал странные слова: «У твоего мужа в руках очень грозное орудие – пусть будет осторожен».
На это муж усмехнулся:
– Мне кажется, это ты сама выдумала.
– Клянусь, говорю правду. Святой встретил меня в леске, когда я возвращалась домой из школы. Кто-то окликнул меня, и я обернулась. Хотя нас с детства учили бояться попов, но я совсем не испугалась. Передо мной стоял старец с белой бородой, в светлой рубахе с темно-синей накидкой на плечах, а в руке его был посох. Обратился ко мне отечески: «дочь моя».
– Странный сон…
Архипов задумался: «Откуда кому-то может быть известно, что у нас на борту ядерное оружие?»
– Моя бабушка любила рассказывать о Сергие Радонежском. В детстве это был мой любимый образ, а после, уже в школе, заменили его Лениным и Сталиным… Ты опасную профессию выбрал. Даже когда у вас «мирный» поход, нет уверенности, что вы вернетесь.
– С юных лет в душе я был романтиком, хотелось быть героем.
– Я не могу забыть твой поход на подлодке К-19, когда случился взрыв в атомном реакторе. Восемь трупов. До сих пор перед глазами та картина… А как плакали их жены и дети… И это – в мирное время. Тогда нам повезло, ты выжил, однако человеку не может постоянно везти. Я не хочу остаться вдовой.
Василий обнял жену и прижал к груди. На кухне появилась дочь. Аня заметила слезы на лице мамы, и в глазах ее появился испуг.
– Всё хорошо! – сказал ей отец и улыбнулся.
Успокоенная девочка вернулась в комнату.
Они молча стояли и смотрели друг на друга. Затем Василий сказал:
– Давай не будем омрачать мой отъезд! Я открою коньяк, и мы выпьем за удачу.
АТЛАНТИКА
Темной ночью четыре подлодки должны были покинуть бухту. Чтобы этого никто не заметил, все прожектора отключили. К пирсу на черной «Волге» приехал адмирал Фокин и Расохин. Они пожали руки всем командирам, которые выстроились в ряд, и сказали напутственные слова:
– Партия и правительство верят, что вы выполните приказ родины, как положено, – и далее добавил. – Иначе полетят не только ваши головы, но и наши тоже. Да здравствует Советский Союз!
Все офицеры отдали честь со словами «Служу Советскому Союзу!»
А Расохин еще раз напомнил своим командирам:
– В нашем деле секретность превыше всего. Это американцы дураки, называют свое общество свободным и болтают обо всем в своих газетах, а мы – серьезное государство. Вы должны дойти до намеченного пункта и оставаться там незамеченными. Ответ на вопрос, зачем вы нужны там, узнаете позже.