– Беда Хрущёва в том, – сказал госсекретарь, – что генсек имеет всего четыре класса образования. Поэтому не может понять, что, установив ракеты на Кубе и угрожая нам, он сам толкает нас на войну с СССР. Да, Хрущёв не понимает этого, но почему молчит Громыко? Ведь он – образованный дипломат, был послом в США, имеет влияние на Хрущёва. Вот этого никак не пойму.
Члены ЭКСКОМа так и не пришли к единому мнению. У каждого были свои доводы, хотя они были готовы изменить мнение, если кто-то предложит лучший план и убедит их.
Так и случилось, ближе к полудню Кеннеди отказался от своего плана и поддержал генерала Кребса.
– Малым ударом мы не достигнем цели. – сказал Кеннеди. – Кто знает, может, в джунглях спрятаны другие ракеты, и в случае нашей атаки Советы могут запустить их в нашу сторону. Так что нам нужен глобальный удар, а не точечный.
Итак, теперь у членов ЭКСКОМа осталось два варианта.
Директор ЦРУ Маккоун поддержал массированный авиаудар, но при условии, что США прежде предъявят Советскому Союзу ультиматум, угрожая военными действиями, если ракеты не будут демонтированы в течение 24 часов и не будет убрано всё оружие «наступательно-оборонительного назначения», включая самолеты ИЛ-28, на которых можно установить ядерные бомбы.
Именно в эти часы, когда шло заседание ЭКСКОМа, в Гаване командующий советскими войсками Иванов получил телеграмму от полковника Петрова. Сидя за рабочим столом в белой рубашке, чтобы не выделяться среди кубинцев, он дважды прочитал сообщение. В нем говорилось: «Пятнадцать ракет Р-12 и две ракеты Р-14 приведены в боевую готовность». В том числе ракеты «Луна» – малой ядерной мощности с радиусом действия 80 км. Это против наземных войск противника. Кроме всего полковник Петров просил уточнить, в каких случаях следует применить атомное оружие. На это у командующего не было четкого ответа. В Москве перед отъездом у него с маршалом СССР был лишь общий разговор.
Тогда Иванов составил телеграмму Малиновскому: «Часть ракет приведена в боевую готовность. В каких случаях я должен применить их?» Эту бумагу генерал занес в соседний кабинет, где сидели два офицера, приказал зашифровать текст и отправить в Москву.
Лишь к вечеру старший офицер занес Иванову ответ от маршала. Это был приказ. «Этот вид оружия можно применить по приказу из Кремля, а также в случае внезапного нападения американцев, командующий Иванов имеет право сам принять решение». Такое сообщение озадачило генерала. Он задумался, закурив папиросу: «Если американцы нападут, то у меня не останется времени связаться с Москвой. Выходит, в любом случае я сам должен принять решение». От такой мысли даже боевому генералу стало страшно. И Иванов вспомнил, как перед отъездом в кабинете Малиновского он заговорил о применении ядерного оружия.
– Ведь это может привести к ядерной войне. Миллионы погибнут! – сказал Иванов, сидя за столом напротив маршала.
– Ты не переживай, войны не будет, мы не самоубийцы. Просто Хрущёв хочет попугать американцев, чтобы те оставили Кубу в покое.
– Конечно, мы должны помочь Кубе, но везти так далеко ядерное оружие… Это слишком опасно…
– Не нам с тобой это решать. Хрущёву виднее, он политик, а мы – военные и должны лишь исполнять приказы. Это идея Хрущёва, и никто не будет спорить с хозяином. Это опасно! Хорошо, я раскрою тебе секрет. Всё это делается не ради Кубы. Если мы поставим там ракеты, то вся территория США окажется уязвимой, одним словом, мы схватим империалистов за горло. Ведь это же здорово! Разве нет? И нам не нужно будет строить тысячу межконтинентальных ракет, которые должны долететь до США. Да и денег у нас на это нет.
Такая идея понравилась Иванову.
– Удачная мысль. В таком случае, риск оправдан. Пусть капиталисты попляшут под нашу дудочку, – улыбнулся генерал.
– Только смотри, чтобы какой-нибудь офицер по пьянке не запустил ракету. Так война может начаться… Там спиртного не должно быть, пусть командиры проверяют свой личный состав. Да, вот еще что, ракеты должны быть нацелены на следующие объекты: Нью-Йорк, Вашингтон, Лос-Анджелес, Чикаго и другие. Вот список, всего 40 городов.
– И всё же, как насчет применения ядерного оружия?
– Скажу честно, пока сам не знаю, нужно поговорить с Хрущёвым, ведь всё делалось в спешке. Ясно одно: такое оружие ни в коем случае не должно попасть в руки врага. В целях самообороны, если нападут американцы, то можете его использовать. Думаю, до войны не дойдет. Будь спокоен.
Вспоминая об этом за рабочим столом, Иванов снова прочитал телеграмму. Затем командующий задал себе вопрос: «Если американцы начнут уничтожать наши ракеты, а значит, и наших солдат, которых здесь сорок тысяч, неужели я отвечу им ракетами? Ведь это мировая война, атомная? – и ему стало страшно. – Этот вопрос я должен решить сейчас, а не тогда, когда это случится. Пока мне ясно одно: если на остров высадится американский десант, то я пущу в них ракету «Луна» – с малым ядерным зарядом, и она уничтожит всю живую силу врага. Но как быть с мегатонными ракетами Р-12 и Р-14? Пустить их на города США?
От волнения генерал начал ходить по комнате. И вдруг почувствовал резкую боль в боку – больная почка. Иванов, держа то место рукой, опустился на кушетку. Это был очередной приступ. От боли он сморщил лоб, закрыл глаза, и тут же возникло видение, картинка из его юношеских лет в селе Клематино. Его матушка, в зеленом сарафане и цветном платке, стоит у каменной желтой церкви с серебристым куполом. Она кличет его: «Сынок, идем со мной, помолимся». А тот отвечает: «Не могу, ведь я же теперь комсомолец». А мать всё машет: «Вспомни, как ты в детстве молился пред алтарем. Запомни, сынок, Иисус – это любовь ко всем людям, это спасение…». И тогда, одетый в белую рубаху, он взял мать под руку, и они вошли в церковь. Там, возле икон и свечей, они склонили колени и стали молиться.
И тут боль отпустила, и генерал Иванов открыл глаза и вернулся к своему рабочему столу. Увидев там телеграмму маршала, он вслух произнес: «Нет, я не дам команду запуска ракет». И от такой мысли на душе стало легко, светлое чувство возникло в душе. Спустя пять минут на столе затрещал черный телефон, и почему-то Иванов вздрогнул.
– Алло, я слушаю!
– Это Малиновский с тобой говорит.
От удивления Иванов вскочил с места: как маршал может звонить ему, если между Москвой и Гаваной нет телефонной связи, а только телеграф?
– Товарищ маршал, Вы сейчас на Кубе?
– Это неважно, мне сейчас сообщили, что ты не будешь запускать ракеты в случае нападения американцев. Это правда? Ты, что стал предателем родины? Может быть, ЦРУ тебя купило за пару миллионов?
Иванов был потрясен: откуда маршалу стало известно об этом, ведь своими мыслями он ни с кем не делился? Так как генерал был честным человеком, то сразу признался:
– Да, товарищ маршал, у меня была минутная слабость, и такая мысль возникла. Это, наверно, от того, что у меня был приступ почек. Но хочу Вас заверить, что ЦРУ тут ни при чем. Я лучше пулю пущу себе в висок, чем изменю партии и родине. Вы же знаете меня.
– Я верю, ведь ты всегда был преданным коммунистом и ненавидишь наших врагов.
– Я таким и останусь, – твердо заверил генерал.
– В этом я не сомневаюсь. О нашем разговоре ни одна душа не узнает – будь спокоен.
И на том конце связь оборвалась. Иванов тоже опустил трубку. Его охватило волнение, он всё недоумевал: «Каким образом маршал мог дозвониться сюда? И второе: как узнал мои мысли, ведь в кабинете я – один. Что за чертовщина?!» Иванов стал ходить по комнате взад и вперед, пока не застыл у окна. Там, среди редких прохожих, он увидел Фёдорова. Чекист также смотрел в его сторону. «Вот кто сообщил в Москву, – про себя воскликнул генерал, – должно быть, в моем телефонном аппарате установлен микрофон. Но как Малиновский мог позвонить сюда из Москвы? Не исключено, что это Фёдоров звонил мне голосом маршала, ведь чекисты способны на любые хитрости». И тут лицо чекиста Фёдорова стало меняться прямо у него на глазах, пока не превратилось в лицо грозного Сталина. От такого видения Иванову стало дурно, ведь этот тиран перед войной уничтожил двадцать тысяч офицеров СССР – многих его друзей и сослуживцев! От страха Иванов отшатнулся от окна. Ему стало казаться, что он сходит с ума. Он закрыл глаза руками и через минуту снова открыл. Затем медленно шагнул к окну. И внизу опять увидел лицо Фёдорова. Чекист усмехнулся и зашагал прочь в сторону парка.
Генерал вернулся к своему столу, и ему в глаза снова бросилась телеграмма. Вновь прочитав текст, он произнес про себя: «Я – военный человек и должен исполнять любой приказ, если даже он не по душе мне. Пусть мы погибнем, зато унесем с собой в могилу и этих проклятых капиталистов!» Так решил про себя генерал.
ГОСПОДИН «НЕТ»
Время близилось к вечеру, когда Кеннеди с госсекретарем Раском вернулся в Овальный кабинет. Они покинули заседание ЭКСКОМа, чтобы вместе кое-что обсудить. Дело в том, что в эти дни в США находился министр иностранных дел СССР Андрей Громыко, который прибыл на сессию ООН… И почему-то ему захотел встретиться с президентом Кеннеди. Громыко сразу получил приглашение в Белый дом. Была надежда, что такая встреча снимет напряжение между двумя странами и прояснит ситуацию.
В ожидании русского министра Кеннеди и Раск сидели за длинным журнальным столиком с диванами вокруг. Рядом находился камин, а над ним – макет парусника. Всё это создавало непринужденную обстановку для бесед.
– Как ты думаешь, о чем Громыко хочет говорить со мной в такое тревожное время для нас? – спросил Кеннеди. – Вероятно, у него есть какое-то устное послание от Хрущёва.
– Я думаю, цель этой встречи – это прощупать нас, что мы знаем о ракетах на Кубе и нашу реакцию.
– В таком случае, мы сделаем, что нам ничего не известно о ракетах на Кубе. Об этом мы заявим русским позже, когда у нас будет план действий на этот кризис. Сейчас нам нечего обсуждать.
– Может, русские сам что-нибудь нам предложат?