На лицах генералов было заметно недовольство. В душе они считали президента «слабаком». Об этом Кеннеди знал, но письмо пастыря придавало ему веру, и он произнес:
– Через три дня я официально выступлю перед гражданами США и расскажу о причинах блокады, то есть о советских ракетах на Кубе и о том, какую смертельную угрозу они несут стране. Наш народ должен всё знать. А также о том, что Хрущёв устроил эту авантюру лишь с одной целью: с помощью ракет вести торг по проблеме Западного Берлина. Еще год назад на встрече в Вене я заметил, как Хрущёв был одержим идеей забрать себе вторую часть Берлина, которая находится в руках союзных войск: США, Англии и Франции.
Госсекретарь Раск добавил:
– О выступлении президента по телевидению газеты должны сообщить заранее. Им следует сказать, что речь пойдет о Кубе и Берлине.
На этом заседание закончилось, и все поднялись с мест.
Уже на следующий день в новостях сообщили о предстоящем обращении президента Кеннеди к стране. В души американцев закралась тревога. Значит, случилось что-то очень важное. Неужели война с русскими, ведь они поставляют Кубе огромное количество оружия? Об этом писали в газетах. Кеннеди считал, что народ должен быть готов к любым неожиданностям, так как поведение коммунистов непредсказуемо. Если будет война, то люди должны быть готовы к ней.
На другой день в Овальный кабинет президента вошел советник Банди с директором ЦРУ Маккоуном. Оба с мрачными лицами сели напротив стола президента, и советник по национальной безопасности произнес:
– Господин президент, я – с плохой новостью.
– Уже догадался по вашим лицам.
Далее глава разведки достал из синей папки фотографию и протянул Кеннеди, сказав:
– Русские установили на Кубе новый вид ракет. Вот они, на снимках в джунглях. Это ракеты дальнего действия Р-14, они способны достичь северных городов США.
– О Господи, теперь вся страна у них под колпаком! Сколько таких ракет?
– Здесь мы видим шесть, но может быть больше. Наши самолеты продолжат изучать джунгли.
– А почему Вы думаете, что это не единственные ракеты такого типа?
– Все ракеты собирать в одном месте – это неразумно, тогда враг одним ударом может их все уничтожить.
– Понятно, Макджордж, собери членов ЭКСКОМа. Нам нужно обсудить новую ситуацию. С каждым днем становится всё опаснее.
Когда в кабинет вошел Роберт Кеннеди, президент показал ему фотографии. Роберт выругался и стал ходить по комнате. И вдруг он сделал страшное предположение:
– А что, если Хрущёв сошел с ума? Ведь такое возможно. Вопрос, смогут ли его соратники по Политбюро остановить генсека, если тот решил собрать ракеты на Кубе и запустить по США?
На это Маккоун заявил: если такое случится, никто не посмеет остановить генсека, так как у него неограниченная власть.
Президент тоже ответил своему брату:
– Пока это лишь твои домыслы. Если такое случится, нас ничто не спасет. Давайте будем думать о более реальном.
Спустя полчаса состоялось новое заседание ЭКСКОМа. На нем директор ЦРУ сообщил о новых ракетах дальнего действия и показал фотографии, указав ручкой, где находятся ракеты, где – казармы солдат, где – машины для заправки.
Новость потрясла всех, и за круглым столом еще с минуту стояла гнетущая тишина. Всем стало страшно. Оказалось, всё худшее еще впереди. Количество ракет может расти. Территория США перед врагом – как на ладони. И это называется супердержава! Такого унизительного положения они никогда не испытывали.
– Угроза слишком велика. – сказал Кеннеди. – Ситуация еще больше ухудшилась. Мне хотелось бы знать: блокада остается в силе или наш план меняется?
Генерал Кребс ударил по столу кулаком и решительно произнес:
– Мы должны бомбить, пока ракет не стало больше. Господин президент, мы просим Вас отказаться от блокады и завтра же начать вторжение на Кубу. Тысячи наших самолет там всё уничтожат. Они уже готовы, а затем пустим десант. Мы заверяем, что русские не применят против нас свои ракеты.
– Но почему Вы так уверены? – спросил Роберт.
– Они – не самоубийцы. Если Советы пустят в ход ядерное оружие, то наши ракеты накроют их города, в том числе и Москву. Это им хорошо известно.
Другой генерал добавил:
– К тому же, если русские увидят, что мы против них используем только обычное вооружение, то они ответят тем же оружием.
– Ради маленькой Кубы они не захотят уничтожить свою страну, – в том же духе высказался адмирал флота. – Хоть они и фанатики социализма, но жизнь всем дорога.
– В этом я не уверен, – не согласился посол США в СССР Томпсон, который был специально вызван в Вашингтон. – Фанатики часто отдают свои жизни во имя своих идей. Если они не ценят свою жизнь, то к чужим столь же равнодушны. Мы это видели на примере истории СССР.
Госсекретарь Раск продолжил эту мысль:
– Для нас святое – это жизнь человека. Для советских людей – это утопическая идея о социализме, коммунизме. Эти люди непредсказуемы, потому что они мыслят по-другому. У них иные ценности жизни.
Министр обороны, который прежде был гражданским лицом, также предостерег, напомнив о человеческом факторе:
– А что, если после наших атак какой-нибудь русский майор или полковник сам примет решение о запуске ракет? Москва далеко, и у них не будет времени связаться с Хрущёвым в случае нашего вторжения.
Однако военные настаивали на своем, утверждая, что у всех ракетчиков есть четкая инструкция по применению столь страшного оружия, в том числе и у советских. И Хрущёв не дурак, чтобы позволить своим военным запускать ракеты без его команды.
– А как быть офицерам на Кубе, если на них напали, а у них нет времени связаться с Москвой? – задал вопрос Роберт.
Но начальник объединённых штабов Кребс словно никого не слышал и твердил свое:
– Я уверен, что в Кремле и такой сценарий предусмотрели. Они же разумные люди и тоже применят против нас обычные виды оружия. Тем более что русским хорошо известно, что у нас 500 межконтинентальных баллистических ракет, которые сразу полетят на города СССР. У них такого типа ракет нет. Поэтому мы уверены, что они не применят против нас ядерные бомбы.
Пока Кребс говорил и злился, его лицо стало меняться. Это заметил президент и не сводил с него глаз. Оно изменилось до неузнаваемости. «Что это с ним? Это лицо мне знакомо, где я раньше видел его?» Кеннеди не мог вспомнить.
Когда Кребс закончил свою страстную речь, к нему вернулся прежний облик. От такого видения Кеннеди стало как-то не по себе: он не был суеверным человеком.
Хотя генералы мыслили разумно, всё же они ошибались. В эти часы командующий советских войск на Кубе уже отправил телеграмму своим ракетчикам: двадцать пять ракет привести в боевую готовность и ждать его указаний. Это означало лишь одно: если на ракеты установили боеголовки и заправили горючим, – значит, Иванов был готов запустить ракеты при нападении на них с воздуха. Об этом не могли знать американские генералы, да им такое и в голову не могло прийти.
К концу заседания ЭКСКОМа Роберт Кеннеди поставил вопрос на голосование. И опять большинство подняли руки – за блокаду. И президент был согласен с ними, заявив:
– Блокада – еще не война, хотя мы столкнемся с русскими. Зато станем их лучше понимать: чего они хотят и до какой степени готовы к конфликту. Но даже в таком случае нужно быть осторожными, чтоб не закончилась войной.
Явно недовольный Кребс был спорить и дальше:
– Господин президент, Вы ни черта не смыслите в военном деле, и позвольте нам самим решить этот конфликт. Вы ведете себя слишком трусливо, а ведь в ракетах мы превосходим их в пятнадцать раз. Вы унижаете нашу страну перед всем миром.
Кеннеди опять уставился на Кребса, пока тот гневно говорил. И лицо генерала снова изменилось. «Где я видел это лицо? Ах, да! Это же таинственный профессор Берг, политолог из Гарварда». От такой мысли Джону стало дурно, но как только Кребс перестал говорить, то прежний облик вернулся к нему. Тогда президент увел глаза в сторону.
Речь Кребса в этот раз оказалась слишком резкой и даже оскорбительной. Все насторожились. Роберт – брат президента – по характеру был иногда вспыльчив.
– Господин Кребс, кто Вам позволил в таком тоне говорить с президентом страны? – он бросил на генерала острый взгляд. – Если Вы не согласны с нами, мы быстро найдем Вам замену.
Кребс сдержал свой гнев, чтобы грубо не ответить этому «мальчишке», как он называли его за глаза.
Желая разрядить обстановку, президент сам заговорил:
– Генерал Кребс, возможно, Вы по-своему правы. А что, если Вы ошибаетесь, что, если погибнут миллионы американцев? И тогда что я скажу своим согражданам? «Нас погибло слишком много, зато мы сохранили честь страны»? Как Вы думаете, каким будет ответ миллионов людей, которые потеряли своих детей, жен, мужей или родителей?
– Мы уверены, что до этого не дойдет, – опять твердо заявил генерал.
– Зато я не уверен, а решение принимать мне, так как я несу ответственность за эту страну. И прошу Вас уважать мнение большинства, даже Вы не согласны.
Когда заседание закончилось, три недовольных генерала первыми покинули зал. Кеннеди проводил их озабоченным взглядом. В зале остались Роберт и министр обороны Макнамара.
– Как бы они не сорвали план блокады! – сказал президент.
Его брат предложил назначить нового начальника объединенных штабов.
Президент был против:
– Они – опытные специалисты, и ведут себя, как военные люди, это нормально, – и обратился к Макнамаре. – Присматривай за ними, особенно во время блокады. Действия наших военных не должны быть агрессивными, чтобы не спровоцировать войну. Стоит начаться войне – и ее уже не остановить. Тем более что Москва далеко от нас, и связь слабая. И еще – мне не нравится слово «блокада». От нее попахивает войной. Давайте заменим его словом «карантин» – это звучит мягче. А сейчас я хочу отдохнуть, а то всякое мерещится мне.