Кэролайн, с книжкой в руке, глянула на дядю в недоумении.
– Что будем делать? – спросил младший брат. – Хрущёв толкает нас к войне! Если он затеял всё это ради торга, то почему не говорит об условиях?
– Вполне вероятно, Хрущёв мыслит иначе, чем мы. Для цивилизованных людей уступки – это жест доброй воли, первые шаги к миру. Но коммунисты воспринимают это как слабость противника. Наверно, Хрущёв считает меня трусом. Пусть так думает. Это не должно задевать меня. В первую очередь я – президент страны и обязан думать о своем народе, если даже меня публично унизят, оскорбят. Если даже и мои генералы думают обо мне так же… В политике не должно быть ничего личного.
Некоторое время они молчали. Неожиданно Роберт произнес:
– Если Хрущёв ничего не предлагает, то давай сами предложим ему что-нибудь по Берлину!
Тут в кабинет вошел Банди и сообщил, что через полчаса все члены Исполкома соберутся в Белом доме.
Президент предложил советнику по национальной безопасности присоединиться к беседе. Тот сел рядом, и Кеннеди протянул ему текст телеграммы Хрущёва. Банди был также зол и с трудом удержал себя, чтобы не обругать генсека последними словами. Когда Банди узнал, о чем говорили братья до его прихода, то сказал:
– Господин президент, я не согласен с вами. Советов мало интересуют проблема Берлина. Они хотят от нас что-то другое, скажем, убрать наши ракеты из Турции, Италии и Англии.
– Это немыслимо, ведь тогда Европа останется незащищенной перед Советской Армией, которая до сих пор находится на территории Германии и Польши. С нашей стороны это будет предательством членов НАТО. Хрущёв это хорошо понимает. Тогда чего он хочет, ведь мы уже на пороге войны?! Неужели из-за маленькой Кубы? Огромный СССР готов погибнуть ради мелкого диктатора Фиделя Кастро? Пусть Хрущёв спросит об этом у своих граждан: хотят ли они умереть ради социализма на Кубе?
– Какая-то часть советских фанатиков ответит: да.
– Но в ходе этой войны и от самой Кубы ничего не останется! Тогда для чего всё это? Для них политика – это игры вождей. И за их амбиции расплачиваться народу?
Кеннеди сильно нервничал: он не мог понять логику Хрущёва, а ведь от этого зависит судьба всего мира.
– Если Хрущёв не делает предложений, – сказал Банди, – значит, всё это ради паритета в гонке вооружения. Таким путем СССР хочет выправить свое сильное отставание в производстве баллистических ракет. Поэтому советские суда любым путем хотят попасть на Кубу.
– В таком случае, это уже не гонка вооружения, а шантаж – прямой путь к войне. Пусть русские состязаются с нами честно: развивают свою промышленность, создают новые образцы оружия.
– Честность – из области морали. Коммунисты далеки от таких понятий.
Нервничая, Кеннеди стал расхаживать по комнате. Рядом на ковре играл его сын Патрик со своей машинкой.
– Джон, – обратился к нему брат, – если советские суда приблизятся к линии карантина, ты откроешь по ним огонь?
Президент молчал: он понимал, что это – война. Стоит ей начаться – и в ход пойдут ракеты, и тогда никто не сможет остановить ее. До полного уничтожения. США потеряют десяток городов от ракет на Кубе, а в СССР будут уничтожены все города. Маленькая Европа тоже погибнет. Вдруг Кеннеди остановился и произнес:
– Я еще не решил, но и пропустить советские суда на Кубу я не могу. Словно замкнутый круг. Даже этот карантин нас ведет к войне. Что-то другое нужно найти. Вот о чем я подумал: Роберт, ты предложил, чтобы мы сами подали идею Хрущёву для разрешения этого кризиса. А что, если мы уберем свои ракеты из Турции? Я знаю, они очень беспокоят Хрущёва, он мне об этом говорил в Женеве. А взамен русские пусть забирают свои ракеты с Кубы! Давай мы предложим такой вариант, ведь их суда не собираются останавливаться. А это – война.
Все задумались. Кеннеди добавил:
– Только об этом не говорите нашим военным. Они и без того злые, считают нас трусами. И вот еще что: пусть эта идея исходит от самих русских.
И тут лицо Банди засияло:
– Это удачное решение! К тому же ракеты «Юпитер» в Турции уже устарели, и мы планировали их заменить другими.
Роберт тоже поддержал:
– Я уверен, что это понравится Хрущёву, ведь он жаловался тебе, что эти ракеты могут за пять минут долететь до территории СССР. А в современной войне это играет решающую роль – кто первым уничтожит ракеты противника.
Чтобы донести эту идею до генсека СССР, Роберт предложил неофициальный канал. Этой связью они пользовались еще год назад, когда возник конфликт по Восточному Берлину. И посредником в этом деле был советский агент Большаков, который работал в Советском Посольстве в Вашингтоне.
– Это лучше, чем посол Добрынин, – сказал президент, – который ничего не знал о ракетах на Кубе. Роберт, сейчас же отправляйся, а мы начнем заседание ЭКСКОМа. Да, Банди, ты забыл доложить мне о советских судах.
– Они не остановились.
– Когда они дойдут до линии карантина?
– Завтра.
– Времени у нас мало, мы должны договориться с русскими до столкновения судов.
В приемной президента Роберт набрал телефон своего друга журналиста Фрэнка Хоулмена из газеты «Дейли Ньюс». Когда тот поднял трубку, Роберт сказал: «Привет, Фрэнк, я хотел бы с тобой срочно встретиться. Я жду тебя в Белом доме.
Фрэнку, опустившему трубку в своем кабинете, сразу стало ясно, что разговор пойдет о Кубинском кризисе. Его охватило волнение: его приглашают принять участие в мировом конфликте! Известный журналист вмиг надел темный плащ, шляпу и через десять минут уже стоял у ворот Белого дома. Там его встретил Роберт, и они вошли в сад.
– Фрэнк, мы давно не виделись, как жена, дети?
– У меня всё хорошо, не считая этого кризиса на Кубе. Сегодня я отправил семью в Канаду.
– Из-за этого я почти не бываю дома. Мои нервы на пределе. Нам нужен твой «русский друг» – Большаков. Через него нам кое-что надо срочно передать Хрущёву.
– Что ему сказать?
– Скажи, что в окружении Кеннеди рассматриваются разные варианты решения кризиса. Один из них таков: Советы убирают свои установки на Кубе, а мы забираем свои ракеты из Турции. Но это предложение должно исходить от самих русских.
– А если он спросит, почему не от США?
– Скажи ему, что на президента Кеннеди сильно давят военные, которые хотят войны с СССР. Пусть Хрущёв задумается, насколько серьезная ситуация. Фрэнк, спеши, иначе может начаться война.
Журналист устремился к воротам Белого дома. Оттуда на синем «Шевроле» он помчался в Советское Посольство. Когда вышел из машины, то заметил, как прохожие американцы с ненавистью смотрят на серое здание посольства. «Эти дикие люди хотят уничтожить нашу жизнь!» – вдруг нервно крикнула молодая женщина с коляской и полной сумкой в руке.
Предъявив удостоверение, Фрэнк зашел в посольство. На первом этаже сидели три охранника и блондинка средних лет. Она позвонила Большакову, который занимал должность советника. Через минуту тот появился в холле. Это был высокий брюнет лет сорока. Советский агент сразу догадался, зачем пожаловал известный журналист, который дружил с Робертом Кеннеди.
Олег повел гостя наверх, в свой кабинет. Было заметно, как все сотрудники посольства взволнованы – суетятся из одного кабинета в другой. Когда гость устроился в кресло и Большаков налил ему виски, журналист прямо заявил:
– Олег, опять нужна твоя помощь. Дело срочное. Роберт Кеннеди и его люди считают, что ракеты на Кубе – это своеобразный ответ на создание военной базы США в Турции. Кеннеди и его друзья считают возможным обсудить сделку-компромисс: США ликвидируют свои ракетные базы в Турции, а СССР – на Кубе. Они считают, что условия такой сделки можно обсудить спокойно, без взаимных угроз.
– Я прямо сейчас передам наш разговор в Москву.
На этом они распрощались. Большаков проводил важного гостя до выхода. Затем агент спешно поднялся к себе, за столом написал донесение и текст занес в отдел связи.
– Саша, отправь эту телеграмму в Москву.
Сам агент сел рядом и стал ждать, пока тот зашифрует отправит текст.
Так как Большаков представлял военную разведку, то вскоре его донесение легло на стол Малиновского. Прочитав текст, маршал сразу прибыл в Кремль. В это время Хрущёв гулял под окном своего кабинета между высокими соснами и клумбами свежих цветов, которые доставляли из теплиц. Было прохладно, и генсек был в сером плаще и шляпе. Маршал подошел к нему:
– Здравствуйте, Никита Сергеевич, как ваше самочувствие?
– Плохо, немного тошнит, вот, вышел подышать свежим воздухом. Вчера у Косыгина на дне рождения выпил лишнее. Вот теперь мучаюсь.
– Может, похмелиться надо?
– Об этом я тоже подумал. Ну, что у тебя?
Маршал протянул текст донесения со словами:
– Это наша разведка сообщает.
Хрущёв прочитал, и его лицо повеселело:
– Вот видишь, Родион, я был прав! Нервы у американцев уже сдают, и от страха они ищут к нам путь. Хотят мира и даже сами предлагают сделку. Я же говорил, что этот молодой Кеннеди слабак! Я – опытный психолог и людей чувствую за версту.
– Для нас это хорошие условия, мы их победили.
– Да, так и есть. И все же не будем спешить. Пусть эти капиталисты еще потрясутся перед нами от страха! Еще рано останавливать наши суда. Когда мы приблизимся к линии карантина, они станут еще более сговорчивее. И тогда американцы пойдут на любые наши условия. И мы заставим их убрать из Европы все ракеты.
– Но на это они не пойдут. Может, нам остановиться, уже явно войной пахнет?
– Родион, не волнуйся, у нас еще есть время поторговаться. Пока рано. Когда наши суда дойдут до линии карантина?
– Осталось меньше суток. Какой ответ мне дать Большакову?
– Никакой! Будем молчать. Говорят, у них паника, – засмеялся Хрущёв. – Пусть на всю жизнь запомнят меня и больше не будут кичиться, что они такие богатые, сытые и у них самая мощная армия. Я им покажу «кузькину мать»!
– Разрешите идти?