– Может, всё гораздо проще? – предположил Кеннеди – А что, если и в самом деле они устроили это ради спасения Кубы? А мы всё время думаем, что это связано с проблемой Западного Берлина, нашими ракетами в Турции? Может быть, Хрущёв всему миру говорит правду?
И тут Роберт встал с места и сказал:
– А давай проверим это! Сейчас я пойду к послу СССР Добрынину и скажу: «Если вы уберете свои ракеты с острова, мы оставим в покое режим Кастро». Может, именно этого ждет от нас Хрущёв?
Президент согласился:
– Надо использовать любой шанс, времени до столкновения осталось мало.
Роберт спешил. Он добежал до ворот Белого дома, сел там в черный лимузин и сказал водителю:
– Срочно в Советское Посольство!
Спустя пять минут машина встала у входа. Кеннеди быстро вошел в здание посольства. Девушка, которая сидела в отделе пропусков, не поверила своим глазам, увидев брата президента.
– Мне – к послу Добрынину.
Она вмиг позвонила в приемную посла. Вскоре сверху спустился сам Добрынин и привел министра юстиции в свой кабинет. Послу это польстило, но, с другой стороны, встревожило: значит, случилось нечто важное. Они сели в кресла. Лицо Кеннеди было хмурым, словно он состарился раньше времени. Роберт начал с того, что он явился сюда по личной инициативе. Это на случай, если русские опять откажутся от компромисса. Для президента страны Кеннеди это будет унизительно. И к тому же Хрущёв воспримет это как страх американцев перед русскими, что еще больше разогреет Хрущёва, который страдает манией величия. Роберт был в смятении, не знал, с чего начать разговор, и первым делом решил пристыдить русских за обман. Он, как верующий человек, надеялся, что таким путем заставит их хоть слегка вспомнить о человеческой морали.
– Должен Вам сказать, что личные отношения Кеннеди и Хрущёва нарушились в такое трудное время для наших стран! И причиной тому – тот обман со стороны посольства, который имел место в последнее время.
Добрынин молчал, его лицо не изменилось, словно ничего не случилось.
– С самого начала, – продолжал Роберт, – советская сторона и лично Хрущёв в своих заявлениях подчеркивали оборонительный характер оружия, размещаемого на Кубе. Вы тоже говорили мне об оборонительных целях поставки оружия, в частности ракет, когда мы виделись с Вами в начале сентября. Из Ваших слов следовало, что на Кубу Советский Союз направляет ракеты малой дальности для защиты территории Кубы, а не ракеты, которые могут достичь любой точки США. Я поверил Вам. Об этом я доложил президенту, который тоже был удовлетворен такой политикой СССР в отношении Кубы. Еще раз я повторяю: мы не против обычного оружия, если это нужно для защиты Кубы.
Затем Роберт перевел дыхание и продолжил:
– Но самым вопиющим обмана было письмо Хрущёва от 6 сентября, направленное в Белый дом через помощника президента Теодора Соренсена. И так же ваш Громыко врал нам в лицо в Овальном зале. Всё это произвело сильное впечатление на президента. Мы считаем: если дипломат не может сказать правду по каким-то причинам, он должен ответить уклончиво или промолчать, но не лгать. И эти правила Вам хорошо известны, извините меня за прямоту.
Когда Добрынин заявил, что, возможно, США заблуждаются по поводу того, что происходит на Кубе, то Роберт Кеннеди взорвался.
– Какого черта! Вы хотите сказать, что не знаете о ракетах, когда об этом всему миру уже известно? Как нам обращаться к послу, официальному каналу, если… даже посол, который пользуется полным доверием своего правительства, не знает, что на Кубе находятся ракеты, способные ударить по США?
– Я заверяю, что я получаю только ту информацию, которую Москва считает нужным доводить до моего сведения.
И тут Кеннеди почувствовал, что русский посол говорит правду. Он ничего не знал о ракетах. Однако для Роберта это было слабым утешением. И тут Добрынин стал повторять хорошо известную позицию Советского Союза:
– Я уверен, что всё это делается для защиты кубинского народа, и у нас нет намерений угрожать США. Мы хотим мира и против войны…
От таких заученных слов Роберта уже тошнило, и он прервал разговор, сказав:
– Передайте Хрущёву, что если его беспокоит судьба Кубы, мы готовы гарантировать, что США не вторгнутся на ее территорию, если с Кубы вы уберете свои ракеты. Передайте это немедленно, потому что и у нас, и у вас осталось мало времени.
Не говоря ни слова, Кеннеди направился к двери. Однако там он остановился и спросил у посла:
– Можете ли вы сказать, какие инструкции получили капитаны судов, которые идут навстречу нашим кораблям?
Об этом Добрынину ничего не было известно. Но вместо: «не знаю» он по привычке ответил:
– Да, мне известны эти инструкции. Они не должны выполнять требования, если они являются нарушением международных норм о свободном судоходстве.
Такой уклончивый ответ ни о чем не говорил.
– Я не знаю, чем всё это кончится, но мы намерены остановить советские суда.
Роберт покинул кабинет, а посол вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. В душе он проклинал Хрущёва, который ведет свои корабли к войне. «Что будет с моими детьми, если на города начнут сбрасывать ядерные бомбы? Мои дети погибнут в Вашингтоне от советских ракет. Но почему мы должны погибнуть из-за этого толстяка с трехклассным образованием? Вот чем опасны диктаторские государства – один человек решает судьбу всего народа. Это есть социализм». Как бы ему хотелось поселиться навсегда здесь, в США, – то есть получить политическое убежище, но тогда в СССР пострадает его родня.
Кеннеди вернулся в Белый дом. Тем временем уже началось совещание ЭКСКОМа. Когда в зале появился Роберт, все затихли. Он тяжело опустился на стул и рассказал о беседе.
– Этого и следовало ожидать! – сказал кто-то.
– Главное – чтобы Добрынин быстро передал наши условия, от него большего не требуется, – сказал президент. – В твое отсутствие мы размышляли о том, почему Хрущёв ведет себя так странно. Мы пригласили сюда трех политиков, которые встречались с генсеком в Москве и вели с ним беседы. Так вот, члены Исполкома пришли к мнению, что Хрущёв уверен, что США боятся русских и не начнут военную акцию. Мы должны убедить генсека, что он ошибается, и тогда Хрущёв изменит свою политику. Для этого директор ЦРУ кое-что предложил. Надеюсь, эта хитрость сработает.
После заседания Исполкома, когда два братья Кеннеди вернулись в Овальный кабинет, Роберт предложил:
– Знаешь, сейчас мне хочется очутиться в соборе Святого Матвея. Думаю, тебе это тоже нужно.
– Это ты верно заметил. Ты предлагаешь посетить его?
Роберт был искренне верующим человек, чего не скажешь о его брате Джоне, который бывал там от случая к случаю.
– Нет, – сказал Джон, – сейчас я не могу покинуть Белый дом: в любое время может поступить ответ от Хрущёва.
– Это не займет много времени. Сейчас нам этого не хватает. Я думаю, наша мама не откажется и тоже приедет туда.
– Хорошо, сейчас я позвоню Джеки, пусть готовит детей. Только давай в другой собор, где меньше народу.
– Ладно, но сегодня во всех храмах много людей, как никогда. Все молятся о мире.
– Бедные люди, они сильно напуганы. Наверно, их молитвы обращены не только к Богу, но и ко мне, и к Хрущёву.
НОЧНОЙ БАР
Русский эмигрант Алекс Проклов, лет сорока, купил этот бар четыре года назад. Здесь обычно собирались журналисты, чтобы за бокалом вина поболтать о своих делах. Согласно закону штата, в полночь подача спиртных прекращалось, и бар начинал пустеть. Оставались редкие посетители. В тот день задержались два журналиста, оба работали во влиятельных газетах: Джон и Пит. Хозяин бара знал их хорошо.
– Алекс, хоть мы и знаем, что уже за полночь, налей нам еще по рюмочке!
– Вам можно, – ответил Проклов, улыбаясь, и налил в рюмки коньяк.
– Я хочу выпить за нашего Пита – завтра он будет очевидцем мирового события. Ему повезло, он счастливчик. Каждый журналист мечтает оказаться на его месте, но выбрали его.
– Интересно, а что за новость он будет освещать? – спросил Проклов.
– Пока это тайна, хотя завтра весь мир узнает. Пит, за тебя, чтоб домой вернулся живым и здоровым.
Оба друга чокнулись рюмками. Алекс сел за соседний столик. Он тоже налил себе коньяк и стал смотреть телевизор, который находился в дальнем углу – шли новости. В последние дни все сообщения были посвящены Кубинскому кризису, и журналисты с утра до вечера только об этом рассуждали. Слушая телевизор, Алекс расслабился, вытянув ноги от усталости. Но другим ухом он подслушивал разговор двух журналистов. Проклов был агентом советской разведки, и здесь, у болтливых газетчиков, собирал информацию. Некоторые из них иногда хвалились друг пред другом, что обладают секретными сведениями.
За столиком уже после пятой рюмки Джон, весь красный, произнес:
– Я завидую тебе, завтра ты станешь журналистом с мировым именем, но, с другой стороны, если там разразится ядерная война, ты вряд ли вернешься домой.
Пит: «Ты прав, это меня слегка пугает, хотя я не раз бывал в «горячих» точках».
Джон: «Жена об этом знает?»
Пит: «Нет, никто не должен знать, но тебе я доверяю, как себе самому».
Джон: «Бедная Глория! И всё же слегка намекни жене, что в этот раз поездка будет очень опасной».
Пит: «Я ей позвоню оттуда, как только об этом объявят по радио».
Джон: «Но как ты это сделаешь? Говорят, что Куба настолько бедная страна, что телефон есть только у Кастро. Будет лучше, если ты просто намекнешь».
Пит: «Так и сделаю, мне пора, я должен вещи собрать».
Оба друга выпили еще раз и поднялись с места. На прощание журналисты махнули рукой Алексу и, качаясь, поплелись к выходу.
В ту же минуту Проклов кинулся к стойке, поднял трубку и набрал номер. Услышав знакомый голос, он произнес:
– У меня срочная новость, я жду тебя.
Через десять минут в пустой бар зашел журналист Стив, который был частым гостем и любил играть в шахматы. На самом деле это был резидент советской разведки. Об этом знали в ЦРУ, и иногда через него подбрасывали ложную информацию для советской разведки. Так случилось и в этот раз. Когда сотрудники ЦРУ рассказали известным журналистам Джону и Пит о сути операции, те охотно согласились исполнить свои роли.