– Я подслушал разговор двух пьяных журналистов, – сообщил Проклов. – Завтра одного из них посылают на войну, на Кубу, – и подробно изложил всю их беседу.
– Это слишком важная информация! – сказал агент Стив за столиком и заспешил из бара.
На улице его ждал мотоцикл.
ПОЛИТБЮРО
Перед заседанием Политбюро Хрущёв сидел в своем кабинете один. К нему вошел помощник и передал сообщение из МИДа с пометкой «срочно». Это была информация от Добрынина. Когда генсек прочитал о том, как к советскому послу явился сам Роберт Кеннеди, лицо его засияло. От радости он стал ходить по кабинету. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Разве деревенский мальчишка Никитка, едва окончивший четыре класса, который пошел работать, как и отец, на шахту, мог мечтать о таком величии? Даже сам президент Америки готов перед ним склонить голову! Хрущёв, в сером костюме и черном галстуке, подошел к карте мира, которая висела в углу. Разглядывая ее, генсек считал, что отныне весь мир в его руках. Теперь все зависят от него. Вот какого величия достиг сын шахтера! «Как жаль, что мать и отец не дожили до этих дней, когда я стал хозяином не только России, а почти всего мира». Даже президент США умоляет его остановить мировую войну! Не говоря о том, что по всему миру люди вышли с плакатами: «Хрущёв, останови войну!» Такие выступления проходят в Париже, Лондоне, Риме, Нью-Йорке, кроме коммунистических стран, где о Кубинском кризисе мало что известно. Они опасаются паники, которая может обернуться революцией. «Вот каким я стал великим человеком!» – вслух произнес генсек.
Довольный собой, Хрущёв вернулся к своему столу и нажал кнопку. Когда вошел помощник, хозяин спросил:
– Ну что, собрались члены Политбюро? Тогда заводи сюда.
Всем сразу бросилось в глаза радостное выражение лица Хрущёва, и стали гадать, что же случилось? Генсек, во главе стола, начал совещание с того, что зачитал информацию посла Добрынина. Затем засмеялся со словами:
– Я оказался прав, когда говорил, что Кеннеди слабак и надо давить на американцев до конца. Видите, Кеннеди меня чуть ли не умоляет, а ведь США – это мировая держава. Вот как надо вести дипломатию! Сейчас они готовы на любые наши условия, небось американцы от страха в штаны наложили себе! – и захихикал. – Как я говорил, так и вышло! Кеннеди не осмелится на войну, потому что потеряет свои миллионы – а нам терять нечего. Это конечно, шутка, – и Хрущёв засмеялся.
И все члены Политбюро заулыбались. Теперь им казалось, что Хрущёв был прав: он пошел на риск и добился своего.
Тут слово взял радостный Брежнев:
– Никита Сергеевич, сначала мы не совсем понимали Ваш замысел, а теперь видим, что Вы – великий стратег! На много ходов рассчитали вперед.
Все поддержали его и стали хлопать.
– Спасибо, товарищи! – сказал Хрущёв. – Без вас я не достиг бы этого. Сила нашей партии – в единстве. Это когда партия и народ думают одинаково. Так говорил Ленин, и я не устаю повторять его слова. Именно так мы добились многих побед на пути строительства социализма. Вот, сегодня опять победили. Я уверен, мы прорвем эту блокаду империалистов и доставим все ракеты на Кубу. И создадим такую мощную военную базу, что американцы будут трястись перед нами. И тогда весь мир будет в наших руках. И мы поможем нашим братьям-коммунистам прийти к власти в разных странах. Это была мечта Владимира Ильича Ленина. И мы ее осуществим. Скажу больше: через двадцать лет мы построим у себя коммунизм!
И все стали аплодировать.
– Итак, я считаю, пусть наши суда идут своим курсом. Американцы боятся нас и не откроют огонь. Родион, когда наши суда приблизятся к линии карантина?
– Через два часа они могут столкнуться.
– Какие еще есть мнения по этому вопросу?
Все молчали, хотя опасность еще не миновала. В телеграмме посла Добрынина нет утверждения, что американцы не откроют огонь по советским судам, хотя они всё делают, лишь бы избежать войны. Теперь уже после столь пафосной речи Хрущёва его было не остановить. Он еще больше уверовал в себя как умного политика.
В это время с места поднялся начальник КГБ Семичастный.
– Никита Сергеевич, разрешите доложить, у меня важное донесение от нашего резидента из США.
– Давай, что у тебя?
Семичастный передал разговор двух американских журналистов в баре. И далее пояснил:
– Если данная информация верна, то завтра американцы нападут на Кубу. Видимо, Кеннеди ведет с нами двойную игру. С одной стороны, они устраивают блокаду, как отвлекающий маневр, и изображают себя слабаками, а тем временем тайно готовятся к вторжению.
Хрущёв задумался, улыбка исчезла с круглого лица.
– А может, это провокация, есть другие данные о начале войны?
– Да, имеются. Наши разведчики регулярно прослушивают эфир в поисках радиосигналов из Пентагона. Сегодня перехватили приказ Объединенного комитета начальников штабов стратегическому командованию ВВС. Он гласит: приготовиться к ядерному нападению. За 15 лет нашего перехвата такое мы слышим впервые, ничего подобного не было. И еще: Пентагон отдал приказ подготовить госпитали для приема раненых.
Это была дезинформация ЦРУ специально для советской разведки.
– Почему только сейчас ты сообщаешь об этом? – спросил генсек, злясь на него.
– Я сам получил его с утра и собирался к вам зайти.
Такая информация потрясла всех, особенно Хрущёва. Он выглядел уже растерянным, склонив голову над столом. Все молчали, возникло напряженное состояние. Микоян решил направить генсека в нужное русле и произнес:
– Никита, друг мой, сейчас я ехал в Кремль, проехал мимо двух церквей и увидел, что там собралось много народу, хотя в обычные дни они пустые. О Карибском кризисе, видимо, люди узнали из вражеских голосов («Би-би-си» или «Голос Америки»). Что странно, среди них были и молодые люди. Они чувствуют: мир висит на волоске, и только наш генсек может разрядить обстановку. Я думаю, сегодня они молятся тебе и Богу.
Хотя Хрущёв был атеистом, всё же такие слова пришлись ему по душе. Еще никто не сравнивал его с Богом. И перед глазами Хрущёва возник образ церквушки в его деревне, где Никитка молился до юношеских лет, пока не связался с коммунистами, и еще – образ матери и отца, склонивших колени пред алтарем и свечами и шепот их молитв. От таких воспоминаний повеяло каким-то теплом по всему телу.
И после раздумий Хрущёв поднял голову и мягко произнес:
– Тут ничего не поделаешь, надо остановить наши корабли. Дальше – это уже война. Выходит, что американцы всё это время тайно готовились к войне, и завтра она начнется. Что вы думаете, товарищи?
– Вы правы, Никита Сергеевич, дальше тянуть нельзя, – как всегда, первым поддержал генсека Брежнев, – тем более что Кеннеди уже привел армию в полную готовность.
– Вот какие подлые эти империалисты! – сказал Козлов. – С нами ведут игру – типа блокады, а сами готовятся напасть.
– Видимо, карантин – это был отвлекающий маневр, чтобы внезапно вторгнуться на Кубу, – предположил Игнатов.
И тут Хрущёв встал с места и решительно произнес:
– Всё ясно, мы отменяем операцию «Анадырь». Очень жаль! Я был так уверен, что у нас всё получится! Ладно, придется смириться. Малиновский, дай команду нашим судам повернуть назад. Пусть возвращаются домой.
– Будет исполнено. Разрешите идти? – и маршал зашагал к двери.
У всех на душе полегчало. И тут Косыгин поддержал генсека:
– Очень правильное решение Вы приняли. Кто знает, что могло бы случиться, если по нашим судам американцы открыли бы стрельбу?
– Вы, Никита Сергеевич, не переживайте, у нас на Кубе уже достаточно ракет, – поддержал генсека идеолог Суслов, худощавый в очках.
– Сколько ракет уже на Кубе? Кто знает, кроме Малиновского?
Микоян сказал:
– Я могу сказать. Это 60 ядерных головок к ракетам Р-12, еще 24 заряда для Р-14, а также шесть атомных бомб для самолетов Ил-28. Это со слов Малиновского. Таким количеством можно пол-Америки уничтожить. Куда еще больше?
– Мелко ты мыслишь.
– Никита, надо спешить. У нас осталось мало времени. Иначе мы не успеем предупредить Кеннеди.
Все члены Политбюро молча уставились на генсека.
– Да, ты прав, надо срочно успокоить Кеннеди, что мы готовы к переговорам. Вызовите стенографистку.
В кабинет вошла пожилая женщина в строгом коричневом костюме, с блокнотом в руке.
– Надя, садитесь за мой стол и пишите! – сказал Хрущёв. – А ты, Громыко, продиктуй ей грамотный текст. Смысл должен быть таким, что на Кубе у нас нет ядерного оружия. Но сейчас мы не будем об этом спорить. Сейчас мы должны думать о том, как развязать этот узел войны. То есть мы готовы к переговорам.
И опытный Громыко стал диктовать текст:
«Президенту США господину Кеннеди. Вы ошибаетесь, если считаете, что какие-то наши средства на Кубе являются наступательными. Однако давайте сейчас не будем спорить. Видимо, я не смогу убедить вас в этом.
Давайте же проявим государственную мудрость. Я предлагаю: мы, со своей стороны, заявим, что корабли, идущие на Кубу, не везут никакого оружия. Вы же заявите о том, что Соединенные Штаты не вторгнутся своими войсками на Кубу.
Господин президент, нам с Вами не следует сейчас тянуть за концы веревки, на которой Вы завязали узел войны, потому что чем сильнее мы с Вами будем тянуть, тем сильнее будем затягивать этот узел. Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы».
Когда Громыко закончил говорить, слово взял Харитонов – ученый, которого недавно ввели в Политбюро. Он встал:
– Никита Сергеевич, позвольте сказать. Может быть, эти последние слова излишние? Все-таки узел войны завязали мы, и об этом уже знает весь мир, как бы это не разозлило американцев, ведь они собираются воевать.
Лица товарищей стали напряженными. Этот наивный интеллигент ляпнул явно лишнее. Такое не понравится генсеку. И в самом деле, Хрущёв насупил брови и произнес: