Андромедец вспыхнул:
— Я не боюсь.
— Боишься, Салех. Ты боишься не нас. Ты боишься неизвестности. Поэтому я предлагаю тебе такие условия. Если ты доверишься нам безоглядно, то статус твой будет выше. Вот как-то так. Что скажешь?
Салех замялся, и Сюр, видя его смущение, улыбнулся и настойчиво повторил:
— Я жду ответа, Салех. У тебя было много времени подумать.
— А чем я буду заниматься в коммуне?
— Возглавишь силы самообороны и народные дружины. Ты станешь кандидатом в политбюро совета коммуны. Через год, если проявишь себя как толковый организатор, войдешь в элиту коммуны со всеми преференциями. Что тебе делать, не буду рассказывать. Потому что сам должен соображать, как обеспечить защиту коммуны от внешних посягательств.
Салех посмотрел на невозмутимо сидящего Никто. Вновь вытер вспотевшую верхнюю губу, потер подбородок и ответил:
— Я согласен стать сразу членом коммуны.
— Вот и правильно, Салех, — удовлетворенно произнес Сюр. — Сейчас иди в свою каюту, где ты содержался как пленник. Я отдам распоряжение по кораблю о твоей свободе. И подумай, чем ты займешься в первую очередь.
Салех немного посидел, затем встал и кивнул. Молча вышел.
— Что скажете, профессор, по поводу этого молодого человека?
— Скажу, что он неглупый, сильный и в нем развито чувство преданности. Оно сродни рабской покорности, но на данном этапе становления его, как нужного нам специалиста, это нормально. Потом можно будет сделать небольшую коррекцию в сторону большей свободы. А пока надо приглядывать за ним, но негласно.
— Хотите сказать, что надо использовать мини-дроны? — уточнил Сюр. Никто кивнул. — Нет, — отрицательно покачал головой Сюр. — Это значит выразить ему недоверие. Такие люди щепетильны в вопросах чести. Мы сразу облекли его властью, и такой контроль его сильно обидит и нам навредит.
— Сюр, не мы, а вы дали ему эту власть. Пока все решения вы принимаете единолично.
— Ну и что? — пожал плечами Сюр. — Пока нет у меня тех, на кого можно переложить груз ответственности за решения. Тех, кто может, как и я, смотреть вдаль и видеть горизонты. Сегодня в будущее не все могут смотреть. Я бы выразился точнее, смотреть могут не только лишь все. Мало кто может это сделать.
Никто, силясь понять смысл фразы Сюра, поднял глаза к потолку.
— Это чепуха получается какая-то, Сюр. Очередные неологизмы вашей Земли?
— Они самые, профессор. Смысл их в том, что не на кого переложить часть решений…
— Сюр, вы могли бы переложить часть функционала на меня…
— Хотел бы, профессор, но не могу.
— Это почему? Вы считаете, что я не справлюсь с частью административных дел?
— Справитесь, профессор, но у нас возникли проблемы, о которых я и хотел с вами поговорить.
— Да? Что за проблемы? Я вас внимательно слушаю, Сюр. — Профессор подался вперед. Выражение его лица стало внимательным, тонкий нос профессора еще больше заострился и нацелился на Сюра. Никто стал похож на большую старую ворону.
— Ева сошла с ума и напала на меня. Хотела убить. Ее остановил выстрел из плазмомета…
— Да что вы говорите?! И почему она это сделала?
— Это я вас хотел спросить, профессор. Вы занимались искинами андроидов, а у Евы был подменен код ее программного обеспечения, я не мог ее отключить.
Никто откинулся на спинку мягкого стула. В упор уставился на Сюра.
— Вы, стало быть, подозреваете меня?
— Не только вас, но и Руди, профессор.
— А ее по какой причине? Она к операциям с андроидными искинами отношения не имела.
— Она не имела, но имел Гумар.
— Вы и его подозреваете?
— Нет, я подозреваю, что Руди могла уговорить жениха поменять программный код, чтобы напугать меня и заставить отказаться от идеи использовать андроидов.
— Ну это понятно, у нее были мотивы, — ответил Никто. — А какие мотивы, по-вашему, были у меня?
— Отомстить человечеству. И вы начали с коммуны.
Никто поперхнулся и закашлялся. В огромном изумлении посмотрел на Сюра и забулькал. Сюр видел, что профессор еле сдерживает смех.
— Что смешного, профессор? — насупился Сюр. — Меня едва не убили.
— Но вы живы. Значит, вас не хотели убить, господин Сюр.
— Почему вы так думаете?
— Потому что если бы в андроида была заложена программа вас убить, то он бы вас убил. Но ваша дремучесть в области искусственного интеллекта служит вам оправданием ваших неуместных подозрений в мой адрес. Хотя я и так вижу, что вы сами не верите в то, что я хотел вас убить и скорректировал поведение андроида, изменив программный код. Я бы сделал это не так топорно, а замаскировал нужную программу в алгоритме поведения андроида. Ни Гумар, ни кто-либо другой это изменение не обнаружил бы. А все списали на саморазвитие андроидного искусственного сознания. В случае с Евой все лежит на поверхности, и значит, работал дилетант. Кроме того, я не работал с Евой, с ней работали Гумар и Люба. Она была его помощницей, и она не позволила бы Руди уговорить Гумара поменять программный код искина андроида. Так что можете вычеркнуть из подозреваемых их обоих. А избавляться от неблагодарного человечества уже не имеет смысла. Я вновь обрел себя и статус. Чтобы точнее разобраться в том, что случилось с Евой, расскажите, как все произошло. Это поможет понять мотивы такого поведения андроида, — предложил Никто.
— А вы могли внести изменения после того, как уже стали работать с Евой. Потому что программный код был изменен по крайней мере у еще одного андроида. Того, кто уничтожил искины в теле Евы.
Профессор кивнул, но тут же улыбнулся.
— Это Гумар проверит быстро, у него есть записи всех экспериментов. И уверяю вас, он ничего подобного вашим словам не найдет. А сейчас поведайте, как все произошло.
Сюр почесал нос и задумался.
— Дайте вспомнить, профессор.
— Воспользуйтесь памятью своего паразита, Сюр.
— Сами вы паразит, профессор, — машинально ответил Сюр. — Он мой брат.
— Все равно, — не смутился профессор, — пусть он вам поможет восстановить мельчайшие факты события.
— Я и сам помню, — проворчал Сюр. — Я подошел к своей каюте, а там меня уже ждала Ева. Она сказала, что вы ее послали ко мне. Я предложил ей войти, и она вошла. Огляделась и говорит, что еще ни разу у меня не была. Я приказал ей раздеться.
— Зачем? — удивился Никто.
— Что вы как маленький, профессор? В самом деле. Я хотел трахаться.
— То есть совершить половой контакт с андроидом?
— Да, совершить половой контакт с андроидом и снять напряжение.
— А почему с Евой? Она немолода…
— А потому, что ее возраст меня неожиданно завел.
— Вы геронтофил? — Взгляд профессора выражал сочувствие.
— Сами вы… импотент. Я нормальный. А Ева еще как хорошо выглядит… Выглядела. Теперь уже не очень, с дырой в пузе. Как живой покойник.
— Живых покойников не бывает, Сюр.
— Профессор, что вы цепляетесь за слова? Я имел в виду, что так выглядит мертвый человек.
— С оплавленным титановым каркасом?
Сюр лишь махнул рукой.
— Если бы не провода внутри нее, то Еву можно было принять за умершую женщину в рассвете лет. Дальше рассказываю, слушайте. Она скинула комбинезон, а под ним было женское ажурное белье. Трусы, лифчик. Я удивился этому, а она сказала, что это сексуально. Я с этим согласился и обнял ее, и от нее повеяло запахом тела и духами Овелии…
— Овелия — это одна из матриц женщин, что есть в базе, — вспомнил Никто, — скудная такая. Откуда там запахи взялись? И что было дальше?
— Дальше я произнес: «Овелия», а она спросила ее голосом: «Помнишь меня?» Я ответил, что помню, и поцеловал ее в ложбинку между полушариями груди. Потом была вспышка боли и темнота. Брат крикнул — опасность. А Ева оттолкнула меня, и лицо ее исказилось в маске ненависти, и она стала принимать меня за Оверграйта, мужа Овелии. Наговорила всяких злых слов и сказала, что хочет меня убить. Мы бегали по каюте. Я убегал, она догоняла. Потом я признался, что я Оверграйт…
— Зачем?
— Не знаю, профессор, но это помогло. Я попросил прощения и сказал, что люблю ее, а она меня простила и сказала, что ей надо убить Сюра, потому что он ее использовал… Воспользовался ее трудным положением…
— Как использовал?
— Трахнул разок.
— Вы спали с виртуальной женщиной?
— А вы трогали яйца виртуального мужчины, и это было как по-настоящему. Разве не так?
— Да, верно, — согласился Никто. — Как вспомню, блевать хочется. Забудем. И что потом сделала Ева-Овелия?
— Помчалась убивать Сюра в рубку. Я сказал ей, что он там. Мы пытались отключить ее, но не получалось. Она немного подергалась, как паралитик, и все. Я спросил брата, почему не действует на нее закон «не навреди человеку»? Он ответил — потому что она считает себя живой женщиной.
— Вот как! — воскликнул Никто. — Это многое объясняет. Смею предположить, что сознание живой женщины возобладало над всем остальным. У живых субъектов хорошо развита чувственная область восприятия. А Ева была подвержена манипуляциям с сознанием со стороны Горва. Если бы у Евы не было матрицы женщины, то она не поддалась бы на уловку Горва. Вполне возможно, он ей вложил, что ее составляющая человеческая часть в сознании приоритетнее и ценнее, чем программы поведения андроида. Он мог ей вложить установку убить или навредить Сюру, но ей не как андроиду, а, подчеркиваю, — женщине. А женщина у нас одержима местью и ненавистью к тем, кто ее использовал в своих целях. Муж предал, вы с ней переспали… без обязательств с вашей стороны. Она осталась одна и почувствовала ваше пренебрежение к себе. Естественно, она захотела отомстить. Скажите, раньше за ней такое наблюдалось?
— Что именно?
— Месть.
— Было дело, но по мелочи. Она Ибрагиму, своему любовнику, за то, что он спал с другими женщинами, подмешала в гель для душа кислоту от аккумуляторов.
— Вот, уже более понятны ее мотивы, — обрадовался Никто. — Она не прощает обид. Горв это подметил и использовал в своих целях.