— Мактавиш, тот самый Мактавиш, которому я только что подарила котенка, заманил меня в этот сарай и сбежал через узкий лаз в углу, пока остальные запирали дверь!
— Неблагодарное маленькое чудовище.
— Они все неблагодарные! Они растоптали мое предложение дружбы, буквально растоптали!
— Они вас не заслуживают, просто не заслуживают, — успокаивающе сказал Гарри и прикусил язык. Меньше всего ему хотелось подтолкнуть ее к мысли о разводе.
При этих его словах Плам на мгновение замерла, а потом зашагала к дому уже медленнее, погрузившись в глубокие размышления.
— Может быть, я чересчур поспешила с осуждением и они вовсе не такие плохие, право же.
Гарри, будучи человеком предельно честным, предпочел оставить это без комментариев. Он терпеть не мог врать, если в этом не было крайней необходимости.
— Честное слово, я думаю, дело в том, что они слишком энергичные, — задумчиво произнесла Плам. Пламя, пылавшее в ее прелестных темных глазах, затухало, подернувшись пеплом. — Живость в детях — это то, что следует только приветствовать.
— И в жене тоже.
Плам перевела на него взгляд своих больших бархатистых глаз.
— Дааааа, — медленно протянула она, и между этими дивными прямыми бровями залегла небольшая морщинка. Плам прикусила нижнюю губу, и как только ее небольшие белые зубки начали поигрывать с восхитительной розовой губкой, по телу Гарри словно разлился жар. — Мне бы не хотелось, чтобы вы решили, будто я не в состоянии стать матерью таким чересчур живым и энергичным детям. Я могу, просто они застали меня врасплох своим…
— Бесчестным заговором с целью напугать? — подсказал Гарри, ни на минуту не обманувшись в подлинных намерениях своих детей.
— …хитроумным умением продумать подробнейший план и довести его до логического конца, — закончила свою мысль Плам, торжествующе улыбнувшись. Они как раз подошли к дому.
Гарри открыл единственную оставшуюся целой французскую дверь, ведущую с террасы в комнату, и повернулся к жене.
— Хитроумный… да, пожалуй, на хитроумие они горазды. Плам… — Он схватил ее за руку, словно собирался швырнуть через всю комнату, и начал большим пальцем поглаживать ладонь. Пальцы Плам сомкнулись на его руке. Гарри подумал, что уже очень давно не возбуждался только от того, что держит женщину за руку. — …вам вовсе ни к чему защищать их. Я уже велел оставить детей без обеда, и они ждут, когда вы придумаете им наказание за эту выходку.
— Наказание? — Плам опять закусила губу, а морщинка между бровями углубилась.
Он кивнул.
— Можете не сомневаться: любое наказание, которое вы придумаете, будет исполнено, несмотря на все их мольбы о снисходительности и сострадании.
— То есть? Вы хотите, чтобы я сама их наказала? — Ее голос внезапно сорвался на писк.
— Разумеется. Это вы пострадали — значит, вам и вершить правосудие. Один совет: не смотрите при этом им в глаза, это вам здорово поможет. Любой из них с легкостью начинает заливаться слезами, а это в сочетании с дрожащими губами бывает весьма эффективно.
— Слезами, — с дрожью в голосе повторила Плам.
Услышав это, Гарри захотел поцеловать ее сильнее, чем прежде. Разве может быть на свете женщина более совершенная? Он позволил себе еще дважды поцеловать ее руку, а потом открыл дверь в холл и сопроводил Плам к подножию изогнутой дубовой лестницы.
— Только не поддавайтесь жалости, когда они кинутся к вашим ногам и начнут умолять о милосердии. — Плам издала какой-то невнятный горловой звук. Гарри отпустил ее руку и направился в столовую. — Я велю Хуану убрать детские приборы…
— Нет!
Гарри остановился, удивившись страстности ее протеста.
— Нет? Но ведь вы не хотите вознаградить маленьких дья… дьяволят, оказав им честь пообедать с нами?
Плам сделала глубокий вздох (с учетом ее тесного лифа Гарри это очень понравилось) и сжала в мольбе руки.
— Пожалуйста, Гарри. Я так хочу, чтобы мы стали одной семьей, и я подумала, что это так удобно — никто из гостей у нас сегодня не обедает, и поэтому дети могут присоединиться к нам. Мои родители часто разрешали нам с сестрой пообедать с ними, и у меня об этом сохранились самые чудесные воспоминания. Пожалуйста, пожалуйста, позвольте детям присоединиться к нам!
Гарри нахмурился и уже хотел сказать, что она хозяйка в этом доме и ей не требуется его разрешение, но тут Плам подошла и сжала его руки.
— Обещаю, они будут вести себя хорошо и не устроят никаких неприятностей. Я уверена, что они уже жалеют о своей шутке, и мне очень не хочется наказывать их из-за такой глупости. Пожалуйста, позвольте им пообедать с нами. Они не будут нам докучать, вот увидите.
Гарри высвободил руку и провел большим пальцем по нижней губе Плам. Каждый мускул в его теле, каждая жилка, каждая мельчайшая часть его существа жаждала подхватить Плам на руки и унести в постель. Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь противостоять этому соблазну, пытаясь овладеть собой — какой-то частью сознания поражаясь тому, как сильно он на нее реагирует. Должно быть, причина в его долгом пятилетнем одиночестве (уж не говоря о воздержании). Больше никак не объяснишь, почему его так сильно влечет к женщине, с которой он познакомился всего несколько дней назад.
Очевидно, Плам восприняла его молчание не как борьбу разума с телом, а как размышление о ее способности стать детям матерью.
— Пожалуйста, — прошептала она.
Гарри улыбнулся и поцеловал ее в губы, прогоняя тревогу прочь, — просто короткий поцелуй, потому что, честно говоря, он совершенно не доверял самому себе и мог позволить только мимолетный контакт с этими восхитительными, соблазнительными, похожими на спелые ягоды губами. Но все-таки это был поцелуй, и его тело (уже возбудившееся после всех необузданных фантазий) отреагировало так, будто ему подали сигнал «в атаку». Гарри направил свое вероломное тело прямиком в столовую, кинув через плечо:
— Как угодно, Плам. Если вам хочется, чтобы дети обедали с нами — а я ничуть не заблуждаюсь на их счет, они ни капли не раскаиваются в том, что натворили, — то пусть обедают. Буду ждать вас в столовой. — Когда он сядет, выпуклость на брюках можно будет прикрыть кружевной скатертью, а со временем он сумеет взять себя в руки. Но хочется надеяться, размышлял Гарри, глядя, как Плам приподняла юбки и побежала вверх по лестнице, что такое время не наступит по меньшей мере еще лет шесть. Или восемнадцать. А если повезет, то никогда.
— Спасибо, Гарри! — крикнула Плам, добравшись до верхней ступеньки. — Это будет чудесно, вот увидите!
Это будет кошмар, и он прекрасно это понимал, но готов был вытерпеть все, что угодно, лишь бы на ее лице чаще возникала радостная улыбка. Плам, решил Гарри, продвигаясь в сторону столовой, это лучшее, что могло случиться с бандой его дьяволят. Он только надеялся, что они поймут это до того, как окончательно сведут ее с ума.
Глава 7
— Это очень плохо — мечтать о пытках для приемных детей?
Горничная Эдна испуганно пискнула и опрокинула на голову Плам сразу весь кувшин горячей воды, вместо того чтобы лить ее тонкой струйкой, давая хозяйке возможность смыть мыльную пену. Плам захлебнулась, начала плеваться и отчаянно стирать мыло с глаз. Горничная, спотыкаясь, попятилась от медной ванны. Том, как всегда быстро реагирующая и ничуть не удивленная вопросом тетки, протянула ей льняное полотенце.
Плам поблагодарила и вытерла глаза, смаргивая остатки едкого мыла.
— Думаю, пытки в наше время не одобряются, тетя.
Том начала поливать из кувшина волосы Плам. Эдна под шумок сбежала.
— Ты прекрасно понимаешь, что на самом деле я не собираюсь их пытать. Просто хочу понять, насколько плохо даже думать об этом. Причем с огромным удовольствием и даже наслаждением. Плохо ли с радостью представлять себе самые разнообразные пытки, которым хочется подвергнуть детей, пытающихся (и должна заметить, довольно успешно) разрушить наш брак, или же это естественное течение событий после только что проведенного вечера? Спасибо, дорогая, кажется, я их промыла. Эдна что, ушла?
— Да, несколько минут назад. По-моему, тебе пора подыскивать новую горничную. Эта не особенно рвется тебе прислуживать.
Плам не увидела усмешки Том, но хорошо ее услышала.
— Ммм.
— А что до твоих мыслей про пытки, я думаю, ты слишком остро реагируешь. Не так уж все это было ужасно. — Том села за небольшой письменный столик и начала лениво перебирать тетрадки и бумаги тетки.
Плам повернулась в своей ванне и посмотрела на племянницу.
— Слишком остро реагирую? Не так ужасно? Ты что, окончательно выжила из ума?
— Это вряд ли, — ответила Том, вытащив откуда-то из глубины стола маленький томик в кожаном красном переплете, и с улыбкой взглянула на тетку. — Да, с поросенком получился перебор, но после быка в холле ты могла бы и не удивляться поросенку в столовой.
— Единственный поросенок, которого я согласна видеть в доме, это жареный, с яблоком во рту! — едко бросила Плам, быстро закончив мытье и вытираясь перед холодным камином — день был слишком жаркий, чтобы разжигать огонь даже ради принятия ванны. — То, что они специально приволокли поросенка в дом, после того как я им это запретила… — Плам надолго замолчала, пытаясь проглотить гневные слова, рвавшиеся с языка. Какой смысл разглагольствовать перед Том, если это ничего не изменит? Плам надела свой поношенный пеньюар и села перед открытым окном, чтобы высушить волосы. — Я просто хочу услышать ответ на вопрос.
— На какой вопрос? — рассеянно спросила Том, поглощенная книгой.
— Как мне достучаться до детей? Они вообще со мной не считаются, а Гарри ясно дал понять, что вверяет их мне и рассчитывает, что я сделаю из этих диких, безрассудных сорванцов вежливых леди и джентльменов. Но эта задача с каждым часом кажется мне все более и более невыполнимой.
— Ах это. — Том перевернула страницу и замурлыкала что-то себе под нос.
— Это очень серьезно, Том. Сегодняшний обед оказался идеальным доказательством того, что я не подхожу на роль матери. А если Гарри решит, что я не в состоянии обуздать уже имеющихся детей, то ни за что не подарит мне собственных.