И Пушкин в своих творениях, и его родители в своих письмах, и первые паломники в Михайловское после смерти поэта отмечают особую неповторимую красоту здешнего ландшафта. Позднейшие исследователи особенно подчеркивают это. «И хотя здесь никогда не было знаменитых архитекторов и планировщиков, — рассказывает в своих воспоминаниях известный петербургский архитектор В. А. Щуко, один из дореволюционных реставраторов усадьбы поэта, — все здесь находится в каком-то едином горизонте. Кажется, что будто сама природа, этот великий архитектор, вложила в Михайловское какое-то архитектурно-планировочное начало». Нам кажется, что все, что делали его первые хозяева — отец и сын Ганнибалы, было задумано ими как единый комплекс — лес, рощи, парк, сад, дороги усадьбы, господский дом с флигелями, цветники…
Сегодня многое восстановлено. Но несомненно было еще и такое, что полагалось иметь в те времена во всяком порядочном помещичьем имении: «хижины уединения», беседки, боскеты, гроты, пруды разные, большие и малые, рыбные — «карпиевы» и «карасевые», «пруд с ермитажем», т. е. островок с уединенным домиком, мельница, вольер, кузница, «анбары», оранжерея, капелла (часовня), баня, людские избы, сараи, конюшни и прочее и прочее. А ведь почти все это было и в Михайловском, о чем вспоминали старые люди прошлых времен. Так, об оранжерее рассказывают в своих письмах родители поэта, о часовне вспоминает сам А. С. Пушкин и первые паломники в Михайловское. Людская банька, избы, сараи, «анбары» значатся в описи сооружений по состоянию Михайловского на 1838 год, о гроте свидетельствует один из родственников приятельницы поэта Е. Н. Вревской-Вульф — Карпов. Сохранились вещественные следы многих некогда бывших здесь зданий, в их числе остатки каменных фундаментов и детали строений. Все это нами обмерено, сфотографировано: составлены научные справки о каждом сооружении, на предмет возможного восстановления их в ближайшие годы.
1 июня 1978 года Совет Министров РСФСР принял новое постановление «О мерах по дальнейшему развитию и благоустройству Государственного музея-заповедника А. С. Пушкина в Псковской области». Постановление предусматривает проведение в 1978–1985 годах многих работ по содержанию и благоустройству лесов, садов, парков, дорог заповедника, создание научно-музейного центра в поселке Пушкинские Горы, в котором будет предусмотрено все необходимое для обеспечения научного хранения, изучения и массовой пропаганды памятников Пушкина и его эпохи.
В заповедных Пушкинских музеях-усадьбах Михайловского и Тригорского будут продолжены реставрация и восстановление некогда бывших сооружений. В центре Михайловского будет, наконец, убрано чуждое всему пушкинскому неуклюжее, антихудожественное, деревянное, сильно обветшавшее, построенное в 1911 году для колонии престарелых литераторов, здание, в котором сегодня ютятся кабинеты хранителей и научных работников заповедника. На его месте воскреснет второй амбар, каретный сарай, конюшня… А вслед за этим возродятся оранжерейка, вольер и все другое, некогда бывшее в этой пушкинской «деревеньке на Парнасе».
Неудавшаяся затея Екатерины II в селе Велье
Совершая путешествие по России в 1780 году, императрица Екатерина II проезжала мимо Велья, старинного села Воронической волости. Ширь, простор, зеленые рощи, великолепные озера, величественно вздымающееся над ними древнее живописное городище — поразили ее воображение. Всё «подлое» — мужики, бабы, ребятишки, скот — заранее было угнано подальше от глаз высочайшей путешественницы, дабы ничто не нарушало «гармонию природы». Лишь колокольный звон велейских церквей да попы, раболепно стоявшие с крестами, хоругвями и «святой водой» вдоль дороги, свидетельствовали о том, что это было не пустынное место.
— Чье имение? — спросила царица, обращаясь к своей пышной свите.
— Вашего величества дворцовая вотчина, — ответил псковский наместник.
В свите императрицы находился ее новый фаворит — двадцатилетний генерал-адъютант А. Д. Ланской.
— А почему бы нам не построить здесь новый загородный дворец? — обратилась Екатерина к Ланскому.
Фаворит потупил очи в знак согласия.
Царица уже давно подумывала об уединенном красивом месте, где можно было бы вдали от столицы пожить жизнью обыкновенной помещицы «на лоне сладостной натуры». Велье ей сразу понравилось.
«Прежде отбытия из Велья, — записал в этот день в своем месяцеслове псковский наместник Иван Алферьевич Пиль, сопровождавший царский поезд, — ее величество соизволили свершить, в сопровождении своей свиты и господ псковских дворян первых классов, пешее хождение к местному озеру Чадо, где на большом лугу, для высочайшего отдохновения, приказано было поставить ставок, из коего смотреть изволили кошение на том лугу травы крестьянами, во многочисленном народе до ста, а может, и более душ мужиков и их жен, и девок. И как ими окончено было кошение, то все сии подданные стали водить караводы и песни увеселительные петь, на которые ее величество смотреть благосклонно изволили и хвалили тако: „Господа, с умилением взирали мы на забавы сих чистых сердцем детей Природы и Отечества нашего. Мню я, что народ сей столь прекрасно поет и пляшет потому, что в благоденствии пребывает и о зле не думает“. По окончании отдохновения ее величество приказали царскому поезду следовать, спустя некоторое время, к городу Опочке, про который они прежде были наслышаны еще в Пскове, a я со своими людьми с великим поспешением поскакал немедля».
Так возникла идея постройки еще одного царского увеселительного дворца, на этот раз в Псковском наместничестве.
Вскорости село Велье «со всеми принадлежащими до него деревнями, землями и угодьями» было пожаловано Екатериной Ланскому, а знаменитому архитектору Кваренги была заказана разработка проекта «громадного дворца в Велейской вотчине». Чертежи Кваренги сохранились. По проекту, это очень большое двухэтажное каменное здание, длиною в сто тринадцать метров, с парадным двором и обширным парадным подъездом, к которому подводит широкая улица из двенадцати двухэтажных «кавалерских и фрейлинских» домов. В композиции, созданной великим архитектором, отразился прием планировки королевского дворца в Версале.
Но великолепному проекту не суждено было осуществиться. Вскоре после начала строительства, в июле 1784 года, Ланской скоропостижно скончался. Царица была безутешна. Строительство в Велье было приостановлено, а село вновь возвращено в казну. Проекты Кваренги сдали в гофинтендантскую контору, потом в архив, а оттуда они попали в Эрмитаж, где хранятся и поныне.
Проект дворца в Велье занимает видное место в творчестве Кваренги — основоположника классицизма в русской архитектуре XVIII века, строителя таких шедевров, как Александровский дворец в Царском Селе, Английский дворец в Петергофе, Смольный институт в Петербурге, и других зданий. Дворец в Велье мог стать яркой страницей истории зодчества России XVIII века. Надо полагать, что какие-то следы сооружения дворца сохранились до наших дней в самом Велье. Они ждут своего исследователя.
Вечерний звон
Святогорский монастырь… Стертые каменные ступени ведут на верх древнего городища. Площадка у алтарной апсиды Успенского собора. Каменный крест — «жальник» — XVI столетия, приткнувшийся к белой стене. Могила Пушкина, похожая на огромный букет из ландышей, тюльпанов, сирени. Цветы возложили участники Всесоюзного Пушкинского праздника поэзии.
Окна собора открыты. Поет Иван Семенович Козловский. Под сводами гудит перезвон колоколов, слышится протяжная русская песня «Вечерний звон»…
Сегодня этому храму исполнилось четыреста лет.
Много лет тому назад безымянный монах-летописец написал здесь в назидание потомкам «Повесть о явлении чудотворных икон пресвятыя владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии во области града Пскова на Синичьи Горе, иже ныне завома Святая Гора». «Святогорская повесть» чудом сохранилась во время пожара, случившегося в середине XVIII века, когда в огне погиб почти весь архив Святогорского монастыря. Ее обнаружил уже в пушкинское время псковский епископ Евгений Болховитинов — известный ученый-историк, собиратель псковских древностей, автор целого ряда трудов по истории русской культуры. На основании этой летописной повести Болховитинов написал и издал в 1821 году в Дерпте книжку «Описание Святогорского монастыря».
Этой книгой бойко торговали монастырские офени на ежегодных святогорских ярмарках. Экземпляр «Описания» был в библиотеке Тригорского, и его, вероятно, видел Пушкин, который любил рыться в ней.
Очень интересна судьба этого литературного памятника. Болховитинов, уезжая в 1823 году из Пскова в Киев, куда получил новое назначение, увез с собою много древних псковских рукописей, в их числе и «Святогорскую повесть». После смерти ученого его архив поступил в Киево-Печерскую лавру, а после Октябрьской революции — в библиотеку древних актов Украинской Академии наук. Во время оккупации Киева фашистами эта повесть, в числе других древних литературных памятников, была увезена в Германию, а после разгрома фашизма попала в руки американцев, которые вынуждены были вернуть награбленное Киеву по требованию нашего правительства. Эту рукописную книгу мне удалось увидеть и сфотографировать в Киеве в 1949 году.
«Бысть изволение божие при державе благоверного и благочестивого царя государя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руси, правящу ему тогда скипетр российского царства и при архиепископе Пимене великого Новгорода и Пскова, от создания же мира в летах 7077». Таков запев этой «Повести». Она рассказывает о том, как небесная сила ниспослала благодать на землю древнего Воронича, как явились людям разные чудеса и как люди стали рубить на месте открывшихся чудес сперва часовню, а потом храм и «честную обитель».
Псковский наместник Юрий Токмаков доносил царю Ивану Васильевичу о «небесной благодати», и царь приказал строить «обитель каменну», чтобы еще более укрепить литовский рубеж. И не ошибся. Монастырь стал не только местом обрядности, но и мощной крепостью под Вороничем. Не раз его монахи садились на коней и рубились с поляками, литовцами, немцами, пытавшимися захватить этот уголок русской земли и сам великий Псков. В благодарность за скорое строительство обители царь одарил ее дорогими книгами, ризами, а звонницу — своим колоколом. Дарили колокола цари и позже: Борис Годунов, Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Петр I…