для чистовой записи. Нет, разумеется, можно поискать другую группу из Лос-Анджелеса, но я знаю Сергея: если тянуть время, он просто остынет к моей идее.
Ханна провела пальцем по дисплею телефона и прикрыла глаза, когда хрипловатый женский голос зазвучал у входа в церковь; к вокалу присоединились две скрипки и малый барабан. Ее губы, опухшие от страстного поцелуя, сложились в улыбку.
– Вот их музыка. Я точно еду в Сиэтл.
Фокс поймал себя на том, что улыбается в ответ. Иначе среагировать он и не мог, настолько Ханна лучилась радостью.
– Мы едем вместе, Веснушка.
Она просияла. Неужто думала, что Фокс позволит ей поехать в одиночку?
– Но… ты ведь уходишь в рейс…
– В среду утром, у нас есть целый завтрашний день.
– Отлично! – выдохнула Ханна и протянула ему руку.
У Фокса перехватило горло; он чуть помедлил, однако, глядя в ее беззащитные, словно у новорожденного олененка, глаза, открыл свою ладонь, и Ханна после секундного колебания повела его обратно в церковь.
Им еще предстояло обсудить то, что случилось сегодня вечером. Бывает, что на закате небо окрашивается багровым – значит, жди дождя. Вот и по лицу Ханны Фокс видел: продолжение следует. Она не успокоится, пока между ними не останется недомолвок. Проблема ведь в нем, Фоксе. Ханна будет грызть его, пока не вытащит проблему наружу.
В глубине души он радовался ее настойчивости. И все же…
Еще со времен учебы в колледже он выработал защитный рефлекс: ни в коем случае не дожидаться, пока девушка решит наладить с ним прочные отношения или, наоборот, цинично напомнит, исключительно для чего он годен. До этого доводить нельзя – сниматься с якоря нужно вовремя. С Ханной подобный вариант не пройдет. От Ханны не сбежишь, да Фокс и не хотел сбегать. Ожидание неизбежной сексуальной связи между ними набирало ход, словно локомотив, и надо успеть перевести стрелку. Причем до того, как Ханна лишит его подобной возможности. На этот раз поезд его жизни крушения не переживет.
Глава 18
Домой они ехали в молчании.
Вернувшись в церковь, наспех попрощались с Чарлин, и всю дорогу до парковки Фокс держал Ханну за руку. Соблюдая формальную вежливость, открыл ей дверцу, будто они на обычном свидании, хотя лицо по-прежнему подергивал нервный тик, начавшийся во время звонка Шоны.
На шоссе выехали, не решаясь произнести ни слова.
О чем он думал? О чем думала сама Ханна?
Ее мысли путались и цеплялись друг за друга, словно их взбудоражил ураган.
Поцелуй. Господи боже мой…
Они уже целовались на актерской вечеринке, но то были лишь первые такты «Божественного концерта на небесах»[40]. Поцелуй у церкви напоминал пронзительное гитарное соло, проходившее лейтмотивом по всей песне, как у группы «Куин». Это соло рождало в сердце Ханны удивительную поэзию, воспевая сложность женской натуры и неспокойное женское сердце.
Сердце Ханны было и впрямь неспокойно; она осознала это в полной мере во время поцелуя. Ее тело раскрылось навстречу Фоксу, словно цветок, поймавший рассветный луч солнца, цветок, испытывающий отчаянную, неутолимую жажду. Прошел почти час, однако Ханна до сих пор чувствовала что-то вроде электрических разрядов, покалывающих кончики пальцев, а джинсы еще были влажными в промежности.
Как только я в тебя войду, то забуду об осторожности.
Уткнувшись лицом в спинку сиденья, Ханна беззвучно застонала; низ живота свело сладкой судорогой и вновь отпустило. Что их ждет дома? Секс? Не этого ли она хочет?
Секс с Фоксом снесет ей голову – сомнений никаких. Ханна еще с прошлого лета подозревала, что до этого дойдет. Неужели Фокс не считает, что до постели им следует поговорить, кое-что выяснить? Похоже, сегодня он просто слетел с катушек. Их отношения – сложный узел загадок, который с каждым днем запутывается еще больше. Сегодня они вели себя как пара, которая встречается уже не первый день, и Ханне нравилось об этом думать. Нравилось держать под столом его руку, обмениваться понятными только им шутками, заключавшимися в мимолетных взглядах, когда слова только все портят.
Ее чувство к Фоксу росло неуклонно и стремительно – так ускоряет свой бег река, приближаясь к водопаду. Вероятно, и Ханна значила для Фокса куда больше, чем среднестатистическая девушка, с которой тот раз-другой переспал. И все же это не говорило о том, что обычная дружба его не устраивает.
Она вспомнила реакцию Чарлин на сына и покосилась на него. Фокс сидел, стиснув зубы, со взъерошенными волосами. Уже не в первый раз Ханна рассмотрела под его внешней невозмутимостью глубинный страх. Вспомнила о том дне, когда, прибежав в обед со съемок, отказала ему, поставив под сомнение его сексуальную неотразимость. Пожалуй, те же тревоги одолевали его и сейчас. Такое ощущение, что Фоксу нравилось быть для Ханны мужчиной, который держал под столом ее руку во время игры в бинго, который вызвался сопровождать ее в Сиэтл, однако на этом пути вставали отцовский кожаный браслет и множество встреч со случайными женщинами. Атрибуты прошлого заставляли Фокса сомневаться.
Удалось ли Ханне к нему приблизиться?
Она перевела взгляд на двигавшиеся по лобовому стеклу дворники: те жили в стабильном ритме, сбрасывая воду и очищая обзор. Раз-два. Раз-два. Способна ли Ханна действовать подобным образом? Способна ли с тщанием робота чистить условное лобовое стекло Фокса до тех пор, пока на нем не останется разводов? Достаточно ли у нее для этого сил?
Нужна ловкость, чтобы выманить этого мужчину из кокона безбрачия, в который он сам себя заключил. Однако усилия Ханны могут разорвать в клочья ее же собственное сердце. Плюнуть на все, уехать в Лос-Анджелес? Притвориться, что Фокс вовсе не заполнил пустоту в ее душе? Пожалуй, это еще хуже.
О господи, господи…
Мимо промелькнул дорожный указатель. Уэстпорт. Или знак гласил: «Впереди беда»?
– Так, значит, э-э… – Она судорожно сжала пристяжной ремень. – Значит, ты решительно настроен везти меня завтра в Сиэтл? Я просто не знаю, надолго ли. Может, придется сидеть в студии несколько часов.
– Я настроен. – Фокс на секунду отвел взгляд от дороги. – А что ты на самом деле хотела спросить?
Сердце Ханны екнуло. Изучил он ее неплохо.
– Хорошо. – Ее пульс участился. – Э-э… У нас только что была, так сказать, прелюдия? Ты ведь спросил, не девственница ли, и спросил не просто так? Похоже, нам предстоит секс?
Длинные пальцы Фокса судорожно сомкнулись на руле.
– Верно. Продолжай.
– Хм. Ну, наверное, мне интересно, что будет дальше, после секса. Если до него дойдет…
– Подождем, пока у меня снова не встанет, и попробуем в другой позе.
– Фокс!
– Ханна, я не могу ответить на твой вопрос, потому что сам понятия не имею, что дальше, – пробормотал он, не размыкая губ. – Что ты желаешь услышать? Хочу ли я с тобой заняться любовью? Да, хочу. Господи… – Фокс прикрыл глаза и зашевелил пальцами на руле. – Я настолько хочу, чтобы ты оказалась со мной в постели, что уже не могу спать один. У нас ничего, по сути, не было, но я брежу твоим телом.
Ханна тяжело выдохнула, и ее дыхание на миг пресеклось. Слава богу, что Фокс продолжил свою мысль, потому что она лишилась дара речи.
Я брежу твоим телом.
– Послушай… Лучше, чтобы у нас с тобой ничего не случилось. Не представляешь, как тяжело мне это говорить, но… Ты спросила меня – что будет дальше, после секса. Твой вопрос – сам по себе отличный признак, что секс между нами – плохая идея. Знаешь, что обычно происходит потом, Веснушка? Я вызываю такси и уматываю ко всем чертям.
– Но почему?
– Я готов смириться с тем, что для меня важен только секс, однако не намерен дожидаться, когда мне заявит то же самое очередная подружка. Понятно? – выпалил Фокс. – Я лучше быстро уйду, чем останусь еще на пять минут и увижу на ее лице выражение типа: О, как мило… Красавчик-то решил, что у нас намечается нечто большее, чем обычный перепихон. Куда проще сказать самому себе, что ты – моральный урод, чем сознавать, что тебя употребили. Никто и никогда не заставит Фокса Торнтона чувствовать, что его облили дерьмом. Дело не только в женщинах…
– Продолжай, – пробормотала Ханна, сделав над собой усилие. Пусть Фокс изольет душу. – В ком еще?
Он помолчал, уставившись на дорогу.
– Допустим, мне в море приходит сообщение или поступает звонок. Весь экипаж, разумеется, в курсе. Стоит лишь намекнуть, что мне неинтересен ни к чему не обязывающий перепихон, и ребята начинают коситься: мол, что с тобой не так? Друзья-приятели давят на психику, ожидают от меня совершенно определенного поведения, а я, черт возьми, даже не знаю, когда это началось.
Ханну охватил жар негодования. И все же сегодня она должна узнать страшную и уродливую правду, гнетущую ее друга.
– Разве это нормально, когда за тебя решают посторонние? Откуда им знать, что ты чувствуешь, чего тебе требуется… Это совершенно не их дело! Считают, что отказать девушке в сексе – не мужской поступок! Господи, да ничего подобного!
Фокс надсадно закашлялся. Ханна уже и не ждала ответа, однако он наконец заговорил:
– Знаешь, если бы я встретил тебя во время учебы в колледже, то наверняка приказал бы себе забыть о той грязи, в которую окунался, начиная со старших классов. Списал бы несколько предыдущих лет на обычную юношескую распущенность и стал бы твоим мужчиной без всяких «но». А теперь… время упущено, и уже невозможно начать все с чистого листа. Я превратился в того еще типа и по праву заработал себе репутацию. Ханна, ты чудесный человек, прекрасная милая девушка, я не собираюсь быть якорем, который потянет тебя на дно. Не хочу, чтобы ты постоянно сомневалась в своем выборе. – Он беззвучно выругался и крепко потер затылок. – Больше никаких поцелуев! Надо было сто раз подумать… Слава богу, что нас прервал тот звонок.
За разговором Ханна не заметила, как они доехали до дома. Фокс припарковал машину. Прямо через дорогу кипел океан, взметая вверх белые гребни волн. В салоне повисла гнетущая тишина, которую нарушал лишь разбивающийся о прибрежные скалы прибой да тяжелое дыхание водителя и пассажира.