Домой он в тот день так и не поехал, решил, что Лору нельзя оставлять на ночь одну. Лора, к счастью, не возражала, только спросила скептически:
– А как же твоя подружка?
– Какая подружка? – удивился он.
– Ну, эта немая деревенщина.
– Лора, немую деревенщину я отправил домой, убираться по хозяйству и готовить ужин. Не понимаю, почему ты вообще завелась? Ты посмотри на себя и посмотри на нее. Неужели ты могла подумать…
Она не дала ему договорить:
– А что я должна была подумать? Сначала ты темнишь, несешь какую-то чушь, а потом я вижу, как ты садишься в машину с этой уродиной!
– Лора, – он поймал ее руку, поцеловал тонкое запястье, – ты поняла, куда мы приехали? Это же реабилитационный центр. Я хотел показать Лизавету неврологу. Мы ехали на врачебную консультацию. Согласись, больница – не самое подходящее место для романтического свидания.
Лора скептически фыркнула, но руку не убрала:
– А отчего ты, Легостаев, так печешься об этой убогой?
– Видишь ли, у меня в этом деле есть свой шкурный интерес. Лизавета – барышня хозяйственная и домовитая. Ради одной несчастной консультации у профессора она согласна совершенно бесплатно быть моей домработницей.
– Так уж и бесплатно?
– Ну, не совсем бесплатно. Я ее кормлю, даю кое-какую мелочь на булавки.
– И возишь по реабилитационным центрам.
– Вожу, – покладисто согласился он. – Я же не зверь какой-то, чтобы обманывать и без того богом обиженное существо.
Богом обиженное существо! Вот завернул, даже самому противно…
– И долго ты собираешься ее опекать?
– Недолго. Еще один месяц, до следующей консультации. Ведь на эту мы так и не попали. Да и сам профессор не приехал. Застрял в Париже из-за плохой погоды, я узнавал.
– Лучше отправь эту дуру обратно в ее Зажопинск, – посоветовала Лора.
– Не могу, у нее нет документов – это раз, и она очень вкусно готовит – это два.
– А три?
– Что – три?
– По закону жанра должна быть еще третья причина, по которой ты не можешь с ней расстаться.
Макс немного подумал, сказал:
– Есть третья причина.
– Ну?
– Третья причина – это ты, моя дорогая. Когда я пригрел Лизавету, ты стала относиться ко мне по-другому. Мне нравится, когда ты ревнуешь.
– Я ревную?! – Лора всплеснула руками. – Тебя – к этой колхознице?!
– Ревнуешь!
– Чушь! Ты слишком многое о себе возомнил, Легостаев!
– Ревнуешь, ревнуешь, – улыбнулся он.
– Она же никто, пустое место. Как можно ревновать к пустоте?
– А по мордасам меня почто била, барыня? – прогнусавил Макс.
– А по мордасам била за вранье!
– А девку-чернавку кулаком почто?
– А чтоб не расслаблялась! Ладно, ерунда это все, – Лора махнула рукой. – Ты мне лучше скажи, Солодовникова теперь точно посадят?
– Не уверен, – честно признался Макс.
– Как это не уверен? Это же его рук дело! Это же он меня «заказал»!
– Лора, – сказал Макс терпеливо, – такие вещи очень трудно доказать.
– Но он же мне угрожал!
Макс пожал плечами:
– Это, к сожалению, не доказательство. Твое слово против его. И вообще, не стоило рассказывать об этом журналистам.
– Вот еще! – Лора воинственно тряхнула головой. – Теперь, когда вся страна в курсе, что Солодовников мне угрожал, он больше не посмеет со мной связываться. Он теперь под колпаком!
– Он может обидеться и натравить на тебя своих адвокатов.
– А пусть натравливает! Да я про него такое знаю, я его в бараний рог скручу, пусть только рыпнется!
– Ты у меня такая отважная, – сказал Макс с гордостью.
– Да, я такая, тебе со мной повезло.
Всю ночь Лиза не сомкнула глаз: вздрагивала от малейшего шороха, от телефонных звонков едва не теряла сознание.
В утренних новостях показали коротенький сюжет о нападении на телеведущую Лору Лайт. Назвали даже имя предполагаемого заказчика преступления. Обещали в ближайшее время представить интервью с подозреваемым. О Максе Легостаеве не было сказано ни слова. От сердца отлегло. Макс ни при чем. Он добропорядочный гражданин, а не криминальный авторитет. А в том, что на Лору покушались, нет ничего удивительного. Наверное, у такой выдры полно недоброжелателей. Лиза потерла наливающийся фиолетовым синяк. И что только Макс в ней нашел?
Легостаев вернулся домой только к вечеру следующего дня, Лиза как раз закончила приготовление ужина.
– Ну, как дела? – спросил с порога.
Она пожала плечами, неуверенно улыбнулась – какие у нее могут быть дела? Стирка, уборка, готовка. Вот консультация пропала – это жалко.
Он словно прочел ее мысли, сказал:
– Обломались мы с тобой, Лизавета. Вот такой тихий у нас городок. Кстати, Полянский все равно отменил вчерашние консультации, не смог прилететь.
Лиза посмотрела на него вопросительно.
– Хочешь знать, когда он объявится?
Она кивнула.
– Сие пока тайна, покрытая мраком. Я утром звонил в центр, там ничего не знают. В Париже намечается какой-то съезд нейрохирургов, наш неуловимый гений обязательно должен на нем присутствовать.
Приплыли! Что ж ей так не везет? Вот только, кажется, начало все налаживаться, как тут же появились новые проблемы.
– Не кисни, Лизавета! – сказал Легостаев беззаботно. – Дождемся мы твоего профессора. Ты куда-нибудь спешишь? Не спешишь! Значит, поживешь у меня недельку-другую, поможешь по хозяйству. А мое обещание остается в силе.
Лизавета задумалась. Жить недельку-другую у Легостаева ей не хотелось, особенно в свете минувших событий, но есть ли у нее выбор? Конечно, выбор есть всегда. Можно, к примеру, пойти бомжевать на Белорусский вокзал…
Пока она думала, Легостаев не сводил взгляда с ее лица. Небось, с этим фингалом она чудо как хороша!
– Не обижайся на Лору. Хорошо? – наконец заговорил он. – Вообще-то, она хорошая, только немного эксцентричная.
Класс! У них в Москве хамство принято называть эксцентричностью. Как же, интересно, здесь выглядят плохие люди, если хорошие похожи на Лору Лайт?
Лиза кивнула. Хорошая так хорошая, ей-то что?
– И не переживай. Как говорится, жизнь продолжается. Кстати, что у нас на ужин?
Макс оказался прав: жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. К роли домработницы привыкать было сложно, но Лиза старалась. К тому же Легостаев относился к ней по-человечески, без барских замашек, свои пожелания формулировал предельно вежливо и корректно. Это радовало. Радовало и то, что он не отказался от своего намерения организовать ей консультацию у профессора Полянского. Так что оставалось потерпеть каких-то пару недель, а потом Макс отвезет ее домой и жизнь вернется в наезженную колею. Если профессор сможет ей помочь, она устроится работать по специальности, а если не сможет, ну что же, Иван Семенович наверняка не откажется от ее услуг…
В тот день Лиза пекла очередной «Наполеон» для Легостаева, когда совершенно внезапно выяснилось, что закончилось какао. Хочешь не хочешь, а нужно одеваться и топать в магазин: Макс признает только шоколадные торты.
А на улице опять ненастье – на сей раз слякоть и мокрый снег, – и так не хочется выходить из теплой квартиры. И что самое обидное, утром она уже была в магазине. Была и забыла купить это чертово какао.
На всякий случай, чтобы не забыть еще что-нибудь жизненно важное, Лиза распахнула холодильник, придирчиво изучила его содержимое. Заканчивалось растительное масло, и питьевого йогурта осталось всего две бутылки. Еще кофе на исходе, нет яблок и свежего хлеба. А часы показывают половину шестого вечера, до возвращения Макса с работы еще уйма времени, тем более что в последние дни он вовремя никогда не приходит, провожает свою драгоценную Лору. Она запросто успеет сбегать за покупками и допечь торт.
Лиза оделась, с тоской изучила переливающийся всеми цветами радуги синяк. Красота неописуемая! Не зря прохожие на нее таращатся. Эх, купить бы пудру или тональный крем, но в окрестностях легостаевского жилища нет ни одного магазина с дешевой косметикой, а тратить хозяйские деньги на дорогущее импортное средство не позволяет совесть. Хорошо, что уже стемнело, значит, на улице синяка никто не увидит, а в супермаркете придется потерпеть. Десять минут позора – и завтра можно вообще не выходить из дому…
Шопинг прошел относительно удачно: на Лизин синяк почти никто не обращал внимания, девочка-кассирша не в счет. Она уже возвращалась домой, груженная заполненными под завязку сумками, когда это случилось.
Лиза точно помнила, что начала переходить дорогу на зеленый свет – она никогда не нарушала правил дорожного движения, – когда из темноты вылетела темная, неприметная иномарка. Ослепительно яркий свет фар полоснул по глазам, в лицо полетели комья грязного снега. А потом кто-то с силой рванул ее за воротник шубы. Земля и небо как-то внезапно поменялись местами, и между землей и небом промелькнул и растворился в темноте черный бок машины. Близко-близко… Оказалось, что она лежит посреди дороги и разорванные пакеты валяются рядом, а краснобокие голландские яблоки медленно катятся по «зебре».
– Жива? – раздался мужской голос.
Лиза села, прислушалась к себе – кажется, жива.
– И кто им только права выдавал, козлам этим безрогим?! – Над ней склонилась пожилая женщина. – Как ты, милая?
Лиза затрясла головой, кто-то подхватил ее под мышки, поставил на ноги.
– Кто-нибудь номер машины запомнил? – суетилась женщина.
– Дамочки, а может, все-таки уйдем с дороги? – предложил высокий парень в пуховике. – Или вам одного ДТП мало?
Лиза безропотно дала увести себя на тротуар, яблоки так и остались лежать на переходе.
– Это вот он тебя спас, буквально из-под колес того фашиста вытащил, – сообщила тетенька, ткнув пальцем в парня в пуховике.
– Не преувеличивай, мать, – отмахнулся тот. – И вообще, я на тренировку опаздываю, бывайте!
Лиза добиралась до дома на автопилоте: ноги не гнулись, руки мелко дрожали, в голове вертелась одна-единственная мысль: «Я переходила дорогу на зеленый». Только оказавшись в квартире, она поняла, что на том злополучном пер