Из-за волнения и переживаний воображение моей подруги забежало далеко вперед известных ей фактов. Есть все шансы на то, что обнаруженный с помощью маммографии рак молочной железы окажется локализованным, операбельным и с весьма хорошим прогнозом. Анализы, которые ей сказали сделать, стандартные – через них проходит каждый пациент без исключения. Вполне вероятно, что злокачественную опухоль можно будет удалить и без мастэктомии, не говоря уже о двусторонней мастэктомии, и она снова сможет жить нормальной жизнью.
– Я даже не знаю, кому об этом рассказать, – продолжала она. – Маме уже под девяносто, и она вряд ли хорошо воспримет такую новость. Патрик за границей, у него важная командировка. Оба наши ребенка уехали по обмену в другой штат. У одной женщины на работе два года назад обнаружили рак груди. Ей пришлось нелегко, и я не уверена, что хотела бы знать подробности. Я собиралась позвонить сестре, но она такой неисправимый оптимист, что определенно бы посоветовала мне взглянуть на это с хорошей стороны. Я в полной растерянности…
– Элли, я очень сожалею по поводу твоего диагноза. Ты, наверное, просто в шоке.
– Да меня словно обухом по голове ударили. Я упорно продолжала надеяться, что биопсию сделали просто в качестве меры предосторожности, пока хирург не сообщил мне результаты. Я чувствую себя невероятно глупо, так как не имею ни малейшего представления, что теперь делать. Хирург вывалил на меня груду информации, в том числе какие анализы нужно сдать, однако теперь у меня такое чувство, что я не уловила ни одного слова. И теперь я не могу себя заставить перезвонить ему и снова про это расспрашивать. Что они обо мне подумают?
– Элли, где ты сейчас?
– Я заперлась у себя в машине. Я слишком взвинчена, чтобы садиться за руль.
– Оставайся на месте. Я приеду и заберу тебя, вместе мы со всем справимся.
Она облегченно вздохнула:
– Я не ждала от тебя ничего такого, но это было бы просто великолепно. Спасибо тебе.
Вместе с Элли мы приехали к ней домой. Мне было больно смотреть, как моя всегда уверенная в себе подруга внезапно превратилась в комок нервов и сплошной неопределенности. Теперь она не знает, хочет ли она выпить чай или кофе, дважды она позвонила мужу, но оба раза повесила трубку, не дождавшись ответа. Она бродит по коридору взад-вперед, присядет ненадолго, а затем снова начинает ходить. Она попросила меня описать самый оптимистичный и самый пессимистичный сценарии развития событий, не утаивая ни малейшей детали, однако затем решила, что пока не готова слышать ни первое, ни второе. Она недоуменно спросила, как я могу делать свою работу и наблюдать за тем, как мои пациенты один за одним умирают.
– Умирают далеко не все, Элли, – возразила я, стараясь приободрить свою подругу.
– Еще как все. У них ведь рак, – угрюмо бросила она в ответ.
Я с сочувствием наблюдала за тем, как ее подкосила эта страшная новость. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, однако подобные заявления делать было слишком рано, да она бы и не простила мне этой благочестивой лжи. Я решила, что в данный момент ей больше всего нужны практические советы, так что сказала: «Элли, я сделаю все, что ты попросишь, но для начала давай вместе составим список приоритетных задач».
Ее разум зацепился за эту идею. На клочке бумаги я написала следующие пункты:
1. Сдать необходимые анализы и снимки.
2. Позвонить в кабинет хирургу, чтобы записаться на повторный прием или назначить дату операции.
3. Рассказать все Патрику, детям и сестре Саре.
На другом листке мы решили записать задачи, которые необходимо выполнить в ближайшие дни:
1. Поставить в известность семейного врача и обсудить с ней дальнейшую стратегию действий.
2. Лично рассказать об этом маме.
3. Позвонить друзьям и соседям.
4. На работе рассказать только начальству. Коллег пока не ставить в известность.
На третьем клочке бумаги Элли захотелось выписать то, что ей хочется сделать после операции:
1. Разузнать про онколога, которого ей так расхваливала подруга (мы сошлись на том, что, хотя я и буду всячески ей помогать, мне не стоит становиться ее основным лечащим врачом).
2. Найти полезную и подходящую литературу по раку груди.
3. Найти контакты тренера по йоге, с которым она занималась многие годы назад, и снова приступить к занятиям.
4. Рассказать более широкому кругу друзей и коллег.
5. Решить, сколько дней отпуска взять, подумать о предложенной в прошлом месяце компенсации по увольнению.
Чтобы написать эти списки, потребовалась всего пара минут, однако эффект был незамедлительным: к Элли вернулось ощущение, что она может хоть что-то контролировать в этой ситуации. Все кажется уже не таким пугающим, когда проблема разбита на мелкие элементы, каждый из которых в отдельности выглядит вполне выполнимой задачей. Вскоре ее эмоции улеглись достаточно для того, чтобы она могла позвонить Патрику и спокойно обо всем ему рассказать. В ответ на его желание вернуться из командировки пораньше она успокоила его, сказав, что справится несколько дней без него и что составила список приоритетных задач. В такой же спокойной манере она поделилась всем и с детьми. Я обратила внимание, что Элли старалась не затягивать с разговорами – ей нужно было просто убедить родных, что она в порядке, но при этом не дать воли эмоциям по телефону. «У нас еще будет много времени обо всем поговорить, когда все вернутся», – сказала она.
Элли отклонила мое предложение остаться с ней на ночь, сказав, что после такого эмоционально напряженного дня ей хочется побыть одной. Она так и сказала: «Мне нужно привести мысли в порядок в спокойной обстановке. Для меня это огромное потрясение, но всем пойдет на пользу, если я все хорошенько обдумаю».
Следующие несколько дней я с восхищением наблюдала, как Элли расправляется с намеченными задачами одной за другой. Как-то я обратила внимание, что она неохотно обо всем рассказывает родным и друзьям, хотя не испытывает недостатка во внимании и заботе близких. «Тебе не нравится об этом говорить?» – поинтересовалась я.
«Все от чистого сердца дают различные советы, но меня это только путает. Мне кажется, что это, возможно, лишнее. У каждого есть что сказать по поводу рака, но я уже и так знаю, что меня ждет в ближайшее время, – мне необходима операция, так что я хочу не засорять себе голову лишней информацией, а поскорее через это пройти», – ответила мне Элли.
Операция и восстановление по окончании прошли без осложнений. Оказалось, что у Элли была небольшая опухоль в ранней стадии, так что дело обошлось без химиотерапии. Необходимость в длительном больничном отпала, и ей полностью хватило сэкономленных в этом году дней отпуска.
Позже она отметила, что многие из ее самых страшных опасений так никогда и не были реализованы.
«Но тогда я бы никогда в это не поверила, даже если бы ты старалась меня в этом всячески убедить. Если мне когда-нибудь придется помогать другому человеку, то я должна помнить, что необходимо просто быть полезной, вместо того чтобы пытаться развеять чужие страхи».
К счастью, Элли, подобно многим другим больным раком в наши дни, очень помогли последние достижения современной медицины. Хотя частота заболеваемости раком в Австралии по-прежнему остается высокой, статистика смертности от онкологических заболеваний снижается. В Австралии рак является весьма распространенным заболеванием. Ожидается, что рак обнаружат у более чем 125 тысяч пациентов, а умрет от него порядка сорока тысяч. Здесь рак – самая распространенная причина смерти: трое из десяти австралийцев умирают от рака. К восьмидесяти пяти годам тот или иной вид рака диагностируют у каждого третьего мужчины и каждой четвертой женщины. Согласно оценке Австралийского совета по раковым заболеваниям, сейчас здесь ежегодно от рака умирает на 19 тысяч человек больше, чем тридцать лет назад. Однако стоит учитывать, что вместе с тем значительно увеличилось и количество больных раком людей, остающихся в живых, и не забывать о быстром росте средней продолжительности жизни населения. По оценке Всемирной организации здравоохранения, в 2012 году рак унес жизни восьми миллионов человек. Большинство из этих смертей пришлось на бедные страны, где плохо развиты методы диагностики и лечения рака.
Чем старше вы становитесь, тем больше вероятность развития у вас рака. Тем не менее, как уже отмечалось ранее, смертность от рака среди населения идет на спад. Это снижение наполовину объясняется успехами в профилактике рака и развитии методов его ранней диагностики, однако вторую половину вклада вносят улучшенные лекарства и более подробное изучение этой болезни. Это означает, что из десяти людей, у которых обнаружат рак сегодня, шестеро будут по-прежнему в живых через пять лет. Если пять лет кажутся для вас скромным сроком, то знайте, что прогресс медицины за это время может быть весьма существенным, и открытые за этот период новые методы лечения могут кардинально изменить ваше будущее.
Одним из чудес современной онкологии стал Герцептин – антитело, используемое для борьбы с некоторыми определенными формами рака молочной железы. Когда я проходила врачебную практику, это лекарство только начали испытывать в клинических исследованиях. Мы могли сказать больным женщинам только то, что пока Герцептин выглядит многообещающим препаратом. Прошло немного времени, и появились первые точные результаты, подтвердившие, что дополнительное применение Герцептина при стандартном лечении рака снижает смертность. Это был опьяняющий успех – я помню, как, вдохновленная положительными результатами исследований, обзванивала всех женщин, больных раком груди, которым по медицинским показаниям можно было немедленно приступить к лечению этим препаратом. Теперь Герцептин стал настолько привычным лекарством в онкологии, что это воспоминание выглядит даже немного странно. В наши дни онкологи-интерны и представить себе не могут, что когда-то Герцептин был недоступен. Когда эти интерны закончат ординатуру, то, можете не сомневаться, они будут лечить своих пациентов лекарствами, о которых пока еще никто не слышал.