РАЛЬФ. Но Альтаир 4 на другой стороне галактики. Один перелет оттуда займет больше лет, чем вам теперь.
СТАРФАЙНДЕР. У меня особый кит. Его скорость значительно превышает скорость обычных кораблей.
РАЛЬФ. В самом деле?
СТАРФАЙНДЕР. Да.
Ральф донышком своей пустой бутылки тихонько выстукивает марш по столешнице кофейного столика, после чего миссис Блю поднимается с места и прогулявшись на кухню, приносит ему и всем остальным еще пива. Сверху спускается Кили и молча принимается собирать пустые бутылки.
КИТ
.
СТАРФАЙНДЕР. «Не обращай внимания, кит».
МИСТЕР БЛЮ (сначала тихонько отрыгнув). Я знаю, что это, вероятней всего, не мое дело, дядя Джон, но этот ваш угорь, который столкнулся с вашим китом, угнанный моей легкомысленной дочерью, должно быть стоил вам немалых денег, еще раз простите меня за наглость, за то, что я решаюсь задавать такие вопросы.
СТАРФАЙНДЕР. Он стоил что — то около десяти миллиардов. Да, около того.
МИСТЕР БЛЮ (благоговейным шепотом). Десять миллиардов!
РАЛЬФ (таким же благоговейным шепотом). Десять миллиардов!
МИССИС БЛЮ. А угорь был застрахован?
СТАРФАЙНДЕР. Естественно.
МИССИС БЛЮ. И страховку вам заплатят?
СТАРФАЙНДЕР. Сомневаюсь. Скорее всего, происшедшее будет расценено, как «Божий Промысел».
МИСТЕР БЛЮ. Десять миллиардов спустить в унитаз?
СТАРФАЙНДЕР. Ну и что, что десять миллиардов?
РАЛЬФ. Грязная капиталистическая свинья! (Обращается к миссис Блю.) Принеси мне еще пива, Милдред! (Миссис Блю отправляется на кухню.)
СТАРФАЙНДЕР (кричит в спину миссис Блю). Мадам, пропустите меня на этот раз, пожалуйста.
РАЛЬФ. Что, Старфайндер, зазорно пить с нами, с простыми трудягами?
КИЛИ (снова собирает пустые бутылки). Он слишком хороший человек, чтобы пить с такими придурковатыми халявщиками, как ты, это уж точно. Ты и ботинки чистить ему не сгодишься.
МИСТЕР БЛЮ. Кили!
МИССИС БЛЮ (возвращается с кухни с тремя бутылками пива). Извинись перед нашим гостем сию же минуту, ты маленькая грубая сучка!
КИЛИ. Он ваш гость, а не мой. (Выбегает на улицу).
МИССИС БЛЮ (усаживается обратно на софу). Просто не знаю, что нам с нею делать, просто не знаю.
РАЛЬФ (закидывает ноги на кофейный столик и располагается на софе поудобней). Будь она моя дочь, я бы знал, как с ней разобраться!
МИСТЕР БЛЮ. Да, Кили упрямая девочка.
МИССИС БЛЮ. Что мы только с ней ни делали. Уменьшали ей карманные деньги. Запирали ее в комнату. Мазали ей рот мылом. Но она все равно продолжает грубить и читать эти свои, как их там, кники.
СТАРФАЙНДЕР. Кники?
МИССИС БЛЮ. Да, это такие самодельные штуки со словами.
СТАРФАЙНДЕР. Но разве в школе ее учат не по книгам?
МИССИС БЛЮ. Вы, наверное, говорите про кники с инструкциями? А я имею в виду те кники, которые хранятся в подземных библио.
МИСТЕР БЛЮ. Милдред, кажется у Ральфа опять кончилось пиво. Пока ты еще держишься на ногах, принеси ему еще. И мне тоже. Да, и захвати дяде Джону бутылочку.
СТАРФАЙНДЕР. Извините, мадам, но я снова пропускаю.
РАЛЬФ. Грязная капиталистическая свинья!
СТАРФАЙНДЕР. Думаю, мне нужно подышать воздухом.
Оказавшись на улице под лучами яркого утреннего солнца, он утер лоб форменным носовым платком, который полагался к его костюму, и надел на голову капитанскую фуражку. Потом глубоко вздохнул… Еще минута, и он бы мог…
Ладно, лучше об этом не думать.
Старфайндер оглянулся по сторонам, вверх и вниз квартала. Кили нигде не было видно.
Несколько в отдалении, в стороне от улицы, начинались какие — то зеленые кущи, вероятно, парк. Скорее всего, Кили прячется именно там.
Он нашел Кили в парке, она сидела на скамейке, кольцом опоясывающей высокое раскидистое и тенистое дерево. В руках Кили вертела маленькую веточку, растирая пальцами зеленые листы в светлых прожилках. В своем лазурном платье она напоминала кусочек неба, оторвавшийся и опустившийся на землю.
Хрустя гравием, он подошел к скамейке и уселся рядом с Кили. Некоторое время он сидел рядом с глупым видом, не в силах сообразить, что сказать. Довольно долгое время Кили тоже молчала. Потом, не глядя на Старфайндера, она сказала:
— Ну и что ты думаешь о моих любимых родителях, Старфайндер?
— Цинизм тебе не к лицу, Кили.
— Я знаю. А тебе не к лицу давать уклончивые ответы.
Тогда он попытался прибегнуть к помощи научных объяснений.
— Главная составляющая любой культуры — тенденция мыслить единообразно и единообразно вести себя, одновременно подчеркнуто превознося собственное невежество. Ведущие себя так люди образуют основу любого стабильного общества. Без них цивилизация немыслима.
— Но ты не понимаешь, Старфайндер. Ты так ничего и не понял. Ты сделал свои деньги, пока все остальные упорно протаптывали дорогу к экономическому процветанию и безопасности, и все равно ничего не понял.
Кили повернулась к нему и взглянула прямо в глаза. Изучающе.
— Если «высшие буржуа» просто составляют основу, то все в порядке и волноваться не о чем. Но они — это и стены и потолок и крыша. Их профсоюзы настолько сильны, что как они скажут, так и будет. Это как если бы рабы свергли феодальное право, но при этом все равно остались рабами, как если бы батраки прогнали землевладельца, но все равно после этого остались батраками; как если бы моряки завладели кораблем, но все равно после этого остались на нем обычными моряками.
— Без моряков корабль бы утонул.
— Пусть уж лучше утонет.
Старфайндер вздохнул.
— Я не уверен, что этот разговор нас куда — нибудь приведет, Кили.
Она кивнула. Очень печально.
— Я знаю. Это все равно что говорить о помидорах, тогда как разговор про картошку.
— Я оставил свой загородный дом твоим родителям, с условием, что они завещают его тебе. Кроме того, я учредил трастовый фонд для тебя, без каких — либо ограничений или условий, так что когда ты подрастешь, то сможешь стать кем захочешь, «высшим буржуа» или не «высшим буржуа», без разницы. Можешь, например, писать стихи, если почувствуешь к этому склонность. Я дал распоряжение моему адвокату продать оба лимузина и положить все деньги, за вычетом его комиссионных, на счет в банке на твое имя.
Кили снова принялась вертеть веточку в руках. Старфайндер подождал, когда Кили скажет что — нибудь еще, но та молчала, и тишину в парке нарушал только пронзительный голос женщины, сидящей на соседней скамейке и покрикивающей на свое непослушное дитя.
Он почувствовал боль в основании грудины, имеющую определенное сходство, по всем признакам, с язвой двенадцатиперстной кишки, хотя ничем таким никогда не страдал. И снова он обратился за помощью к научным объяснениям:
— В любом демократическом обществе рано или поздно образуется правящая верхушка, истеблишмент, и ценности этого истеблишмента создают особую приправу социальному супу. Истеблишмент Ренессанса — это рабочий класс; но, поверь мне, если бы истеблишмент состоял из буржуазии, то ситуация была немногим лучше, а может и хуже.
Его слова отдавали гулкой пустотой, даже для его собственных ушей.
— Ты снова говоришь о помидорах, дядя Джон.
Кили отбросила в сторону свою ветку и поднялась со скамейки.
— Думаю, что нам пора вернуться обратно. Мои родители, отец и мама, наверное, уже волнуются, куда это я подевалась. Как ты, наверное, успел заметить, они только и думают обо мне, и днем, и ночью, целый день.
Они вышли из парка и отправились обратно мимо приземистых домиков, шагая по тротуару бок о бок, но при этом совершенно порознь. У маленькой дорожки, что вела к крыльцу Блю, они наконец остановились. Вокруг царило утреннее многоцветие: свет солнца Андромеды и множества бутонов на клумбе перед домом семейства Блю. Лужайка и клумба перед домом Блю были в точности такие же, как лужайка и клумба перед соседним домом. По сути дела, все лужайки перед всеми парадными входами на этой улице были похожи друг на друга, как братья — близнецы.
— Ты зайдешь, дядя Джон?
Старфайндер покачал головой.
— От этого не будет никакой пользы. Попрощайся от меня со своими родителями, и скажи Ральфу, что я уже готов ехать.
— Хорошо.
Несколько секунд она молча стояла перед ним, внимательно глядя ему в глаза. Она немного поправилась и больше не была уже такой худенькой, как тогда, когда он впервые достал ее из недр звездного угря, совершенно хрупкую на вид. И тем не менее казалось, что Кили слабо покачивается на утреннем ветерке.
— Прощай, дядя Джон. Передай Чарли, что я попрощаюсь с ним попозже.
— Хорошо.
Потом, через миг, она, рыдающая, оказалась в его объятиях.
— Ох, Старфайндер, я была такая злая, я не хотела быть такой — честно! Я знаю, что ты должен был привезти меня домой, я знаю, что ты не можешь позволить себе оставить на руках такую двенадцатилетную нескладуху, как я, и я ни в чем тебя не виню. Я знаю, что ты сделал для меня, и знаю, что никогда, даже за тысячу лет, тебе за это не отплачу. Я знаю, знаю, знаю, Старфайндер, и все равно я люблю и тебя, и Чарли, и пожалуйста, когда я вырасту, пожалуйста, прилетите за мной и заберите меня с собой!
Быстро повернувшись, Кили взбежала вверх по ступенькам, толкнула дверь и скрылась в доме. Язва Старфайндера давала о себе знать так, что ему стало трудно дышать. Он почти согнулся от боли пополам. По сторонам, периферийным зрением, он заметил как трава, и небольшие холмы, и деревья на холмах, все зеленое и сочное — все это медленно поплыло прочь и растворилось вдали, побледнело и постепенно исчезло, оставив после себя только голую и неприметную безжизненную землю.
Из дома появился Ральф, чуть покачиваясь спустился по ступенькам крыльца, пересек лужайку и осторожно стал забираться в лимузин. Старфайндер хлопнул Ральфа по плечу:
— Вы слишком пьяны, чтобы вести машину, Ральф, — сказал он.
Повернувшись к Старфайндеру, Ральф смерил его мутным взглядом.
— От пива невозможно опьянеть. Пиво — это слабоалкогольный напиток, почти без градусов.