Другие – они где-то далеко, на параллельной улице Любиного мира. А вот Алла, третья их подруга, – близко. Алла – счастливая: у нее две дочери, пятнадцати и восьми лет. Обзавидуешься, – а Алка не ценит, потому что обе беременности ждала сына. То же, что у Любы, только наоборот, такая несправедливость.
Люба с Аллой и Катей живут в разных концах города. Видятся они не часто, но всегда в курсе важных событий в жизни друг друга.
Катя вспомнила разговор, который пересказали ей сначала Алла, а потом – Люба. Два восприятия одного и того же диалога создали в ее голове объемную картинку.
– Любка, у меня мужик! – Аллиного голоса в трубке было так много, что Любе на секунду показалось, что Алла у нее в прихожей.
– Мужик?.. – не поняла Любочка.
– Мальчик у меня, парень! Сын у меня будет!
Любину грудь – раньше сознания и против воли – ужалила зависть. Острая, как оса, куснула: Алка решилась – и дали…
– Когда?..
– Скоро уже, – с гордостью ответила Алла. – Три месяца осталось ждать.
– Почему ты мне не сказала, что беременная? – обиделась Любочка. – Подруга называется!
– Да я никому не говорила, не только тебе, – зачастила Алла. – Я, конечно, знаю, что уж что зародилось, – того не изменить, но мне, понимаешь, хотелось сначала самой понять, кто там… Сглазить боялась, понимаешь? И сейчас звоню вот прямо после УЗИ – тебе первой! Даже Коле еще не сказала…
Коля – это Аллин муж. Старший сын в семье, где выросло трое мальчишек. Так нанянчился братьев, что к теме сыновей, в отличие от многих мужчин, охладел совершенно.
– Третий, значит, – задумчиво проговорила Люба.
– Третий! – счастливо выдохнула Алла. – Мужичок мой долгожданный! Ты представляешь, вот буду я старая, а он приедет и отвезет меня к врачу. Ремонт сделает, шкаф передвинет… Грядку на даче вскопает!
– Девочка тоже может к врачу, – возразила Люба. – И ремонт… мы вот с мамой, например, вдвоем делали, Трофимов и отец мой работали…
– А шкаф передвинуть девочка может?
– Шкаф – нет, – признала Люба.
– Вот то-то же! – торжествующе заключила Алла. – И вообще. Сын – продолжатель фамилии. Будет у него ребенок, все равно, кто, – фамилия наша дальше с ним пойдет.
– Женщины мудрее, – застенчиво сказала Люба. – Умнее, изобретательнее. И они более гибкие по характеру, и добрее, чем мальчишки. Семья выстраивается вокруг женщины, отношения с родными определяет тоже женщина…
– Ну не скажи, – не согласилась Алла. – И женщины и мужчины – они разные бывают… В любом случае, девчонок у меня уже две, так что мужичок – это победа!
После этого разговора Любин благополучный покой как корова языком слизнула. Она жаловалась Кате, что в голове с утра до вечера крутится: годы идут… еще не поздно, но наступит время, когда поздно будет рожать… Алка-то после двух девчонок решилась, Алке – дали! Может, и ей рискнуть? Квартира, машина, работа, путешествия – сделано. Владьке – тринадцать. Трофимову – тридцать восемь… ей – тридцать три… успеют вырастить. Парня, конечно, и с доплатой не надо, а вдруг дочка… Может, повезет?
В общем, вот именно после этого разговора Люба Трофимова решила, как сказала бы Катина бабушка, «пойти за девочкой».
Катя посмотрела на часы. Ей показалось, что она предавалась воспоминаниям целую вечность, а оказалось, что прошло двадцать минут.
– Любань, может, хватит уже? – попросила Катя. Она подошла к двери и над головой Трофимова постучала костяшками в плинтус. – Выходи, поговорим хоть нормально. Чайку попьем…
– Катька, уходи! – крикнула Люба из ванны. – Иди домой, оставь нас! Это наше личное дело!
– Совсем с ума сошла, – устало констатировала Катя. – И долго ты собираешься так сидеть?
– Сколько просижу, – запальчиво ответила Люба. – И рожу когда – забирать его из роддома не буду! Там оставлю! Откажусь!
– Дура ты, Любка, – в сердцах буркнула Катя. – Вот он в животе у тебя слушает, как ты его ненавидишь, – как, ты думаешь, он себя чувствует? Родная мать! А он маленький, беззащитный, у него, кроме тебя, никого еще нет! Не жалко тебе?
Люба молчала. Слышно было, как из крана с шумом полилась вода. Катя вздохнула и пошла на кухню.
– Давай, Юрик, мы с тобой хоть поужинаем… Есть уже охота.
Трофимов поднялся, прошел в кухню и уселся за стол. Катя, ожидавшая, что он возьмет на себя роль хозяина, усмехнулась. Повязала фартук и открыла дверку холодильника.
– Уселся… Ты, Юрик, такой же, как большинство мужчин, – сидишь и ждешь, что женщина тебя накормит. Неудивительно, что твоя жена хочет девочку…. Что тут у вас есть съедобного?
– Плов в казанчике, – подсказал из-за стола Трофимов. – Салат в миске.
– Держи, – Катя выгрузила из холодильника салат. Поставила на огонь казан с пловом. – Молодец Любка, успевает готовить для двух прожорливых мужиков… А кстати, где Владька? Шестой час уже.
– Может, она так это восприняла еще из-за Владьки, – задумчиво сказал Трофимов.
– А что такое? – Катя достала из хлебницы и порезала хлеб. Разложила на столе тарелки и вилки.
– Влюбился, – шепотом сообщил Трофимов.
– Да ну? – удивилась Катя. – Не рано?
Трофимов пожал плечами.
– Рано не рано… влюбился по уши. Девочку зовут Аглая, но они все называют ее дурацким именем Лая, она учится в параллельном классе. Владька с ума сходит.
– Не взаимно, значит, – констатировала Катя. Разложила по тарелкам плов и села. – Но это Владькины проблемы… Люба-то тут при чем?
– Учиться стал плохо – раз. Секцию пропускает – два. Учителя на него жалуются за пропуски – три. А пропуски от того, что там-сям пытается подработать, все хочет поразить девочку… – продолжал Трофимов. – Пару раз приходил домой с синяками… Но главное: Люба нашла у него под подушкой уксус! Записку, типа «В моей смерти прошу винить Клаву К.».
– Вы видели девочку? – с интересом спросила Катя.
– В «Контакте», – с набитым ртом ответил Трофимов. – Аглая Смирнова. И девочка непростая, я тебе скажу. Мама и папа – университетские преподаватели, оба кандидаты наук. Папа – исторических, а мама – так даже и философских. И у нее на стене в «Контакте» все глубокомысленные записи и размышления… О жизни, о вечности, Заратустра, Ницше и иже с ними. Ума не приложу, как Владьке помогло в такую мудреную девочку влюбиться! Все нервы Любе вымотал этой Аглаей. Постоянно скандалим из-за школы. Бить его – так вроде уже большой. Запрещать – не срабатывает…
А девочка и знать не знает, сколько из-за нее у нас проблем!
– Почему же из-за нее, – возразила Катя. – Это не она Владьку обхаживает, а он ее. Она не виновата, что он все это делает…
– Но уксус! Что, если хлебнет? Инвалидом на всю жизнь останется! Мы уж объясняли-объясняли, только вот дошло ли до него? Люба сон и покой потеряла. Хотела даже с девочкой встретиться, но Владька, как узнал, так прямо взбесился… Из дома, сказал, уйдет.
– И незачем вам с ней встречаться, – согласилась Катя. – О чем говорить? «Аглая, Владик хороший мальчик, дружи с ним»?
– Да уж…
Трофимов отодвинул тарелку и зевнул. Пожаловался:
– На работе новое оборудование устанавливаем, суета, пыль… Думал отдохнуть, а тут такое…
Надежда на Катю не оправдалась. Надо было что-то делать, а он не знал, что.
Катя в это время думала, что муж ее еще где-то едет, старшей дочери пора учить уроки, а с маленькой много не научишь…
Они переглянулись.
– Эгоистка, – сказала Катя.
– Как сглазили, – подтвердил Трофимов.
Они одновременно встали и подошли к дверям ванной комнаты.
– Любань, выходи уже, – позвал Трофимов.
– Любка, ну хватит истерить, открывай дверь, – с досадой сказала Катя.
– Отстаньте! – крикнула из-за двери Люба. – Я все равно не буду рожать его! Завтра же распарю ноги горчицей…
– Дура! – крикнула, разозлившись, Катя. – Не ожидала от тебя такого!
В ванной опять что-то загрохотало.
– Кать, пойдем, пойдем… – Трофимов потянул Катю за плечо. – Пойдем, что скажу тебе…
Он завел упирающуюся Катю в спальню. Закрыл дверь. Зашептал, наклонив лицо:
– Я понял… Ее сглазили!
– Ты что, тоже спятил? – Катя с опаской посмотрела на Трофимова. – Или это воспоминания об Аглае Смирновой на тебя так действуют?
– Нет, нет, постой! Люба прекрасная мать, она такая внимательная, заботливая… Нет, ну не могла она сама такое учудить. Кать, ее сглазили, мне еще ребята говорили, что такое бывает…
– И что ты предлагаешь? – Катя уперла руки в бока.
– Сейчас, сейчас…
Трофимов мелкими старушечьими шажками подбежал к комоду, защелкал ящиками. Катя с тревогой наблюдала за ним.
– Нашел! – Трофимов разогнулся. В руках у него были две толстые церковные свечки.
– И что?
– А вот увидишь!
Он пробежал в кухню, зачиркал там спичками. Вернулся – в каждой руке по горящей свече. Сунул одну Кате:
– Давай ты с одной стороны, а я с другой пойду. Давай!
– Да что надо делать-то?
– Обходить квартиру, – объяснил Трофимов. Лоб у него вспотел. – Это убивает негативную энергетику… Давай!
– Нет, ну это просто бред какой-то, – Катя пожала плечами. Но отошла в противоположный угол прихожей и пошла навстречу Трофимову. – Ты сам до этого додумался?
– Где-то услышал, – торопливо ответил Любин муж. Пристроил свечу в руке поудобнее.
– Давайте, злые духи, изгоняйтесь, уходите… – забормотал он, шаря у стены свечкой. Катя, скептически улыбаясь, перешла со свечкой в большую комнату. Крикнула оттуда:
– Любка, сообщаю тебе, что твое безумие заразное… Ты заразила мужа, и что с вами теперь будет, я просто не представляю…
Люба в ванной молчала.
Они обошли квартиру, встретились у ванной.
– Ну что теперь? – Катя отдала свечку.
– А вот что, – Трофимов положил на пол лист и поставил на него обе свечи. – Пусть выгоняют злых духов через щели в ванной… А я, пожалуй, достану болгарку.
– Дверь ломать будешь? – оживилась Катя. – Так ее кулаком вышибить можно, у вас такая же дверь, как и у нас… Картонные они нынче, двери эти, одна видимость.