– А Георгия трясет! – угадала Маша реакцию мужа Ольги, уже поняв, к чему клонится история.
– Нуда, потрясывает, – кивнула Людмила. – Ольга рассказывала: прямо сжался весь, стакан в руке держит, но не пьет, воблу в другой руке держит, но не глодает. А все потому, что видит в муже Ирины полную аналогичность самому себе. Тоже ведь, хоть и пьет, а хвастается, что не спит где-то там, а приходит домой, что если на него женщины, говоря по-народному, западают, то он не виноват, будучи приятным на внешность мужчиной, что если от него иногда духами пахнет, то потому, что у них среди персонала и клиентуры полно женщин, от которых не хочешь, а пропахнешь.
А сестра нагнетает дальше. «Ладно, раз ты такой, я тоже такая стану! У меня в магазине мужчин тем более полно, буду, как и ты, задерживаться и мужским одеколоном пахнуть! И коньяком или ликером, потому что постоянно предлагают! Чем я хуже тебя?»
– Это кто говорит? – не сообразил Галкин. – Ольга или Ирина?
– Ирина! – ответила за Людмилу Маша, снисходительно косясь на Галкина. Вечно мужчины простых вещей не понимают. – Сказано же про магазин, а Ольга – стюардесса!
– А.
– Бэ! – отозвалась Маша, но добродушно. И даже слегка качнулась, толкнув плечом Галкина: мол, не журись, не обижайся, ты же не виноват, что мужиком уродился! И сказала Людмиле: – Извини, Люд, отвлекаем.
– Да ничего. Ну вот. Тут Георгий не вытерпел и возразил Ирине: «Дело не в том, хуже или лучше. Традиционную русскую женщину отличают скромность и терпение». – «Ага! – тут же возмутилась Ирина. – А традиционного русского мужчину отличают кобелизм и беспардонность?» – «Я этого не сказал, – защитился Георгий. – Я только о том, что женщина – одно, а мужчина – другое». – «Вот-вот, и Анатолий мне начал такую же лапшу на уши вешать! – сравнила Ирина. – А я слушаю, и мне до смерти обидно! Я уже почти пятнадцать лет с ним, гадом, живу, я ничего себе не позволяю, я лечусь постоянно, чтобы от него детей иметь, а он, тварюга, между прочим, даже провериться не захотел! Типа того – у меня в роду не было бесплодных мужчин, а даже наоборот, у прадеда родилось семь детей, если считать всех, и трое, если которых выжили, потому что это было давно и при плохом состоянии детской медицины. В общем, такая обида, что нельзя терпеть. И я понимаю, что у меня два пути: или его ловить на горячем, чего я раньше избегала, чтобы не тратить собственные нервы, или самой себе позволить то же самое, что Анатолий, потому что жизнь одна! Но он как раз в это время стал осторожнее, поэтому я решила действовать в направлении собственных поступков. Было два объекта: подполковник Курешов, который давно высказывал симпатию, и лейтенант Чалин, у которого хоть и имелась молодая красивая жена, но он обрабатывал все, что шевелится, такой был у человека темперамент. Правда, не сказать, что они мне нравились, но тут я себе сказала: хочу! Хочу, потому что надо! Нарочно хочу! Первым подвернулся Курешов. Он, как обычно, зашел в магазин и спросил игривым, хоть и бесперспективным, голосом: когда же мы с тобой, Ирина, обсудим книгу Тургенева “Муму”?»
– Почему «Муму»? – не поняла на этот раз Маша.
– Шутка у него такая была, наверно.
Галкин усмехнулся: ему шутка подполковника понравилась.
– А Ирина то отнекивалась, а то вдруг говорит: да хоть завтра! Полковник даже охрип от такого ответа и начал сбивчиво бормотать, что завтра он не может, а вот через неделю уедут к родственникам жена с дочкой, тогда запросто. Ладно, Ирина подождала неделю и пришла к подполковнику. У него было чисто и уютно: жена перед уездом постаралась, чтобы ему надолго хватило. И еды наготовила полный холодильник. Курешов и рад, угощает, будто сам это приготовил. Да еще хвалится, какая у него жена мастерица. А сам достает шампанское, разливает. Руки дрожат, волнуется, даже жалко. Но осадил бокал шампанского, потом еще, осмелел. А теперь, говорит, выпьем на брудершафт. Прием известный – чтобы был повод поцеловаться. Ирина согласилась. Он налил, они перекрестились руками, выпили, подполковник потянулся к ней для поцелуя, но тут из него с резким звуком вышел воздух, то есть газ шампанского.
– Рыгнул! – перевел Галкин с русского литературного на русский же разговорный.
– Фу! – поморщилась Маша.
– А чего? Я тоже после шампанского всегда рыгаю, поэтому его не люблю. Да и толку в нем?
– Ладно, знаток! Ну, Люд, и что? – не терпелось Маше.
– Ирину покоробила эта физиология и это неумение мужчины сдержать свои эмоции. Ее начало просто-напросто тошнить. Причем буквально.
– Ну дела! – засмеялся Галкин. – Один рыгает, другая блюет! Любовь, ё!
– Вот именно. И Ирина убежала от подполковника. Он несколько раз заходил, предлагал повторить визит в другой раз, обещая на этот раз полный комфорт и никакого шампанского, говоря, что оно, видимо, просто было прокисшее. И даже пытался шутить, что Ирина сама виновата, он в ее магазине это шампанское купил.
– Урод, – прокомментировала Маша.
– Тогда Ирина стала реализовывать план с лейтенантом Чалиным. Чалин был не дурак, ему не надо было прямых слов, он все понял с полнамека и тут же сказал, что давно хочет сходить в городской театр, а не с кем, никто не любит театра из его окружения, включая жену. Ирина сказала, что, действительно, почему не сходить в театр? Он купил билеты, но, когда встретились, сказал Ирине, что спектакль отменен по причине непосещения, проданы всего пять билетов, из которых два он по понятным причинам уже сдал. Пришлось идти в ресторан «Цемент», потому что это было в городе Вольске, где так назывался ресторан и гостиница при ресторане. И даже кинотеатр у них назывался «Цемент». В ресторане Чалин сразу же стал морщиться и говорить, что он и на службе устает от шума и от людей, и тут нельзя отдохнуть. Зато в гостинице есть номера с обслуживанием, где посидеть будет приятно и хорошо. И они пошли в такой номер. Там не успели даже выпить и покушать, Чалин сразу же приступил с чисто мужскими намерениями. И это Ирине даже понравилось, потому что она хотела, чтобы это было быстрее – так, как вырывают зуб. И вот уже дело приблизилось к кульминации…
– К чему? – переспросила Маша.
– Кульминация – высшая ступень чего-нибудь.
– То есть она с ним…
– Нет. Я же говорю: приблизилось. Но в последний момент Ирина опять почувствовала тошноту, хотя на этот раз ничего не пила. Она стала пытаться нарочно хотеть Чалина, но не получалось. Тогда она решила обойтись без хотения, а просто вытерпеть.
– Вот дура. Это и с мужем можно!
– Ирина так и подумала в последний момент. И остановилась. Но считала себя фактически изменившей и ждала момента, когда выложить перед мужем этот козырь в ответ на его безобразное поведение. Но, как нарочно, поведение Анатолия было в этот период вполне приличным. Зато Чалин повел себя гнусно. Они по какому-то поводу поссорились с Анатолием, и Чалин со зла сказал ему про Ирину наполовину правду, наполовину ложь. Анатолий, сжав зубы от гнева, пришел домой и устроил Ирине допрос. Ирина решила сознаться в своих намерениях, но сказала, что эти намерения не выполнила до конца. «Но хотела!» – сказал Анатолий. «Да, хотела!» – «А это фактически измена!» – «Считай, как хочешь!» И после этого Ирина начала ждать действий мужа. Она надеялась, что он накажет Чалина за половинчатое вранье. Ждала, что муж будет пить с горя. Что он, может быть, изобьет ее. Что будет, как минимум, осыпать ее упреками. Но он поступил непредсказуемо. Он начал ездить в город с женой лейтенанта Чалина, потом с женой подполковника Курешова, потом с другими женщинами, гражданскими. И Ирина поняла, что он расценил ее поступок как разрешение вести себя свободно.
– Он и так себя свободно вел, – сказала Маша.
– Так, да не так. Одно дело – без права, а другое, когда это право чувствуешь. И тут Ирине стало невтерпеж. И она все прекратила одним махом, развелась с Анатолием, уехала в Москву и делилась теперь с сестрой планами: на свои сбережения Ирина собиралась снять квартиру в Москве, чтобы жить тут и работать. И будьте уверены, говорила она, в два счета найдет себе при своей внешности и еще не ушедшей молодости отличного мужчину. И действительно, скоро она нашла квартиру, съехала от Ольги и Георгия. А Георгий все эти дни ходил очень задумчивый, неприятный. Видимо, обдумывал информацию Ирины и молча строил разные догадки. А потом приступил к Ольге с вопросами, которых она, будучи чуткой женщиной, давно уже ждала. «Может, ты тоже пробовала с каким-нибудь лейтенантом? – спросил он. – Или с капитаном корабля? Может, ты тоже хочешь развестись? Только скажи, за мной не задержится!» Он явно хотел накалить атмосферу, но Ольга не поддалась. Спокойно и рассудительно она ответила: «Судя по твоим вопросам, ты догадался, что Анатолий в своих не самых положительных чертах похож на тебя. Меня это радует». – «Радует, что похож?» – не понял Георгий. – «Нет, что догадался», – сказала Ольга. После этого Георгий совсем призадумался. Все это сочеталось с фактическим отчуждением: каждый вечер Георгий долго смотрел телевизор, а потом ложился спать, отворачиваясь от Ольги. После ее рейсов тоже встречал ее холодно. Чувствовался в нем какой-то внутренний порог, который он не знал, как переступить. И этот порог однажды прорвался. Являясь молодым и здоровым мужчиной, он не вытерпел и как-то вечером не просто лег, а повернулся к Ольге и потянулся к ней. Но по его неуверенным движениям ясно было, что он помнит про Анатолия, про свою неприятную похожесть на него, что он хочет вести себя как-то по-другому, но не знает, как. И тут Ольга повернулась к нему, прижалась и сказала: «Миленький ты мой, дурашка, я же тебя люблю, не думай ты ни о чем, кроме этого!» – «Я и не думаю», – пробурчал Георгий. Но в процессе, который тут же начался, он вдруг шепнул стеснительным голосом: «Ты, может, сказать чего-нибудь хочешь? Или подвигаться как-нибудь? Я не против. Мне даже нравится». И Ольга, действительно, захотела. И с этого момента у них начался новый этап отношений, который их раскрепостил и доставил много радостных минут и часов. А то, что чужой опыт ничему не учит, это неправда. Если у человека хватает ума его освоить, то очень даже учит.