— Нет, ты только подумай! Заслуженная лошадь, можно сказать, наша Шурка, но если кто о ней думать начинает, так ведь только как бы на неё сверху взгромоздиться!
— Возьми да сам придумай что-нибудь другое, — обиделся Лёха и повернулся на бок, чтобы побыстрее заснуть.
— А я придумал! — сено клочками полетело во все стороны: дед Данила энергично выбирался из своей норы. — Это у нас с тобой не жизнь — малина! А у лошади — и-и-эх!..
— У всех у нас жизнь не сахар, — не поворачиваясь, соврал Лёха. — Я вот тоже, может, косить научился, картошку сажать ещё научусь, а то и ещё чего… Подниму тебе на заимке сельское хозяйство!
— Я вот с детства помню, — гнул свою линию дед Данила. — Какое для лошади самолучшее удовольствие? А? Не знаешь?
— Я же не лошадь, — уклончиво ответил Лёха.
— Вот! — обрадовался дед Данила. — Ты не лошадь! А я точно знаю! Самолучшее удовольствие для коней — отправиться в ночное!
— Ну?! — заинтересовался Лёха.
— И мы отправимся в ночное с нашей Шуркой! — дед Данила сгрёб охапку сена и сунул Лёхе.
— Прямо сейчас, что ли?! — поразился внук.
— Держи, держи! — строго скомандовал дед Данила. — А то когда же ёще! Эх, красота! Ночь кругом, понимаешь ли, лошади на свободе пасутся — куда хотят, туда идут, травку щиплют… Невдалеке ручеёк журчит или речка там, за кустом медведь прячется!..
— Это ещё зачем?
— Для пущего интересу! — объяснил дед Данила. — Медведь же знакомый. В общем, благодать! Посиживаешь себе у костерка, в темноту пялишься. А то бросишь сенца под кустик да спишь потихоньку! А ну, слазь с сеновала!
Лёха прыгнул вниз, крепко прижимая к груди охапку сена.
— А под каким кустом стелить?
— Да под каким захочешь! — беспечно отозвался дед. — Ночное — это дело такое, где уж понравится!
— Дед, — задумчиво продолжал Лёха. — Ну ладно, мы с тобой под кустом спать будем… Или у костра погреемся… А Шурка ведь у нас и так гуляет, где захочет, ты ж её в загоне не запираешь. И ручеёк у нас журчит, и медведь знакомый по кустам шастает. Объясни мне, пожалуйста, что для лошади-то нашей изменится, если мы с тобой не на сеновале по-человечески уснём, а на земле мёрзнуть станем?!
Дед Данила вздохнул, аккуратно разбрасывая под кустом сенную подстилку.
— Да нешто ж она не оценит, Шурка наша, что всё это для неё делается, для её лошадиного удовольствия?!..
Куда прячется солнышко
Как-то вечером дед Данила загадочно улыбнулся Лёхе, подмигнул и поманил за собой:
— Айда, чего покажу!
— Чего? — заинтересовался Лёха.
— Знаешь, где солнышко на ночь прячется? — дед Данила легко взбежал на невысокий пригорок. И сам же ответил:
— Да где ж вам, городским, такое знать!
— Ясно, знаю! — обиделся Лёха. — За горизонтом, где же ещё!
— Сам ты — горизонт! — необидно ругнулся дед Данила. — А вот, гляди сюда! Да не сюда, а во-он туда!
Солнышко висело низко-низко над землёй, едва не касаясь краем верхушки круглой, похожей на перевёрнутый горшок горы.
— Сейчас на горушку солнце опустится да и покатится по склону вниз, я такое дело не раз уже научно пронаблюдал, — довольный, сообщил дед Данила.
Словно услышав деда, — солнце тяжело плюхнулось на пологий склон горы, так что земля под ним слегка просела.
— Гы-ы! — поддержал разговор Лёха. — Ну ты, дед, даёшь! Солнце гору-то не раздавит совсем, как думаешь? Гы-ы!
— Не раздавит, — серьёзно ответил дед Данила. — Оно медленно покатится, осторожно… Ровно пятнадцать минут на спуск, факт установленный… А там, под горушкой, болото… посреди болота — дыра здоровенная…
Солнце медленно-медленно, едва заметно катилось вниз по склону, и гора, освобождаясь от тяжёлой ноши, постепенно приобретала прежние очертания.
— Всё, утопло, — прошептал дед Данила.
— Дед, да ты что это — серьёзно? — встревожился вдруг Лёха. — Ты что, в самом деле думаешь, будто солнце в болото провалилось, да?!
— А мы сюда не шутки шутить приставлены! — едко заметил старик.
Лёха смолчал. Он смотрел туда, где под горой только что исчезло солнце. Дальние поляны постепенно начало заволакивать негустым молочным туманом.
— Туман, дед, — сказал наконец Лёха.
— Ага! Понял теперь, понял! — неожиданно очень обрадовался дед Данила. — Ну что скажешь?! А то — горизонт, горизонт ему!
— О чём ты? — не понял Лёха.
— Туман — это что? Вода это, пар! Откуда пар берётся, знаешь? А вот раскали в костре какую железяку докрасна да затолкай в ведро с водой — вот и будет тебе пар!
Туман у подножья горы и над болотом становился всё более плотным и непрозрачным.
— А солнце — оно горяченное какое, ого-го! Да как в болотину плюхнется! Вот тебе и туман!
— Ну ты даёшь! — на этот раз с восхищением заметил Леха. — Хорошо, я согласен, солнце в болото провалилось, в дыру какую-то под этой горой залезло…
— Я чего тебе и толкую, — мотнул головой дед Данила.
— Объясни-ка ты мне тогда, пожалуйста, дедуля, — сладеньким голоском попросил Лёха, — как же солнце тогда завтра на небе вон с той стороны появится, а не с этой? Ему ж надо из ямы обратно выбраться, верно?
Дед Данила часто-часто и почему-то виновато заморгал своими добрыми глазами. А потом расстроенно почесал в затылке и горестно вздохнул:
— Уел! Не знаю! Ну уел же ты меня! Э-эх!
Дед был очень расстроен и всю обратную дорогу до заимки только вздыхал и бормотал себе под нос:
— Уел! Ну уел! А я-то, старый осёл!..
— Дед! — заорал вдруг Лёха. — Слышишь, дед!
И тут же сбился почти на шёпот:
— Слушай, а может, там какой подземный ход есть, а? Ну от дыры этой — и на другую сторону земли…
Письмо
— Дед, — сказал однажды Лёха. — Напишу-ка я письмо домой. А то, может, бабушка волнуется…
— И то, — согласился дед Данила. — Ясное дело, волнуется: ты уж почти два месяца тут со мной живёшь. Да и родители, наверное, тоже волнуются.
— Нет, родители не волнуются, — успокоил старика Лёха. — Они же понимают, что я у деда живу. Ты для них — авторитет!
— Вот это правильно, — немного засмущался дед Данила. — Давай тогда бабушку успокаивать будем!
И достал Лёхе бумагу и карандаш.
«Здравствуй, бабушка!» — уверенно вывел Лёха.
— А дальше чего писать?
— Пиши, как есть! — сурово потребовал дед Данила.
«У меня всё хорошо, спим мы с дедом на сеновале…» — написал Лёха и призадумался:
— Слушай, дед, да так бабушка ещё больше волноваться станет! Давай-ка я лучше так напишу: «На сеновале мы с дедом не спим, а спим в кроватях…»
— Неправда это будет! — по-петушиному выкрикнул дед Данила, но тут же осёкся: — Конечно, чтобы бабушка не волновалась… Эх, не люблю я неправды…
— Да ты, дед, не волнуйся, как приеду, я ей всё расскажу, как было, — а там уж чего зря волноваться, если я живым вернулся! — здраво рассудил Лёха.
«На стене у деда висит ружьё, а я научился ездить верхом на лошади Шурке…»
— Ещё не лучше! — схватился за голову дед. — И как это я сразу-?? не сообразил, чего мальцу можно позволить, а чего нельзя?
— Ладно, исправлю, — пообещал Лёха.
«Но я к ружью этому даже близко не подхожу, хотя завтра открывается охотничий сезон, а Шурку вообще один раз только видел, когда меня дед со станции вёз…»
— Так-то лучше, враньё одно, — согласился дед Данила. — Да только не люблю я неправды, ох, не люблю…
— Сказал же, как приеду — сразу всё, как было, бабушке расскажу, она ещё тебе и благодарна будет: здоровье в порядке, спасибо зарядке!
— Какой зарядке? — не понял дед.
— Напишу, что зарядку каждое утро на пару с тобой делаем! А по вечерам телевизор смотрим для культурного роста.
— У меня нет телевизора! — стукнул кулаком по столу дед Данила. — А вранья не люблю!
Лёха тем временем перечитал написанное и вдруг всхлипнул.
— Ты чего это? — всполошился дед.
— А ничего! — совсем скуксился Лёха. — Ну что это за жизнь: к ружью не притрагивайся, к лошади не подходи, косу в руки не возьми, спать на сеновале нельзя!.. А что можно? Телевизор целыми днями смотреть, да?! Так это и в городе запросто! Зачем, спрашивается, я к тебе сюда приехал?!
— Лёха! Ляксей! — тихо позвал дед Данила. — Лёха, слушай, чего я тебе скажу! А ты не посылай такое дурацкое письмо! Вот приедешь — всё бабушке сам и расскажешь, как было!
— Так она ж волнуется!
— Не-е, — успокоил Лёху дед. — Не волнуется! Я ей ещё со станции, когда тебя встречал, телеграмму дал, чтобы писем не ждала! В Архиповке почта всё лето не работает!
На охоту!
Уже часов пять или восемь дед и внук брели по лесу.
Впереди шёл усталый Лёха с ружьём наизготовку, за ним бодренько плёлся дед Данила.
— Вот чего я никак понять не могу, — не оборачиваясь, прошептал Лёха, — куда они все подевались, а?
Дед Данила на ходу сорвал ромашку, глубоко вдохнул нежный её запах и ничего не ответил Лёхе.
— Просто удивительно, — шипящим шёпотом продолжал Лёха, пристально вглядываясь в чащу. — Вот когда не надо, зайцы просто табунами шастают… или стадами, как правильно?
— Отарами, — подсказал дед Данила.
— Вот именно! — буркнул Лёха.
— Что ж ты, милок, — смиренно поинтересовался старик, — и в зайца бы пальнул? Зайцы — они ж сейчас серые ещё, на зайца охота — зимой…
— Я не о том! — отмахнулся Лёха и вдруг замер: среди кустов как будто что-то мелькнуло. — A-а, почудилось… Я про другое: вот почему вчера кругом всё летало, по кустам шастало, чирикало, кричало, а сегодня…
— Сегодня в шесть утра охотничий сезон открылся, — по-своему объяснил ситуацию дед Данила. — Ты ж сам в лес с ружьём вышел…
— Вот это меня и бесит! — по-взрослому выразился Лёха. — Закон пакости какой-то!
— Почему это — пакости? — не согласился с внуком дед. — Таких законов в лесу не бывает! Тут завсегда так, не первый год охочусь…
— Да как — так? — взвился Лёха. — Они-?? зверьё, дичь боровая и водоплавающая, каркающая и чирикающая, они-то откуда про начало сезона знать могут?! Ты им всем, что ли, сказал?