Потом все вместе ездили на центральную городскую площадь, к ледяному дворцу, катались на двугорбом верблюде и ели сладкую вату.
Димка же нет-нет да подначивал сестру:
— Ну, Наташенька, сколько там на твоих волшебных?
Вечером, уже после того как позвонила с поздравлениями бабушка из другого города, мамина мама, Дима вдруг снова завёл свой разговор:
— Знаешь ведь сама, что никакие твои часы не волшебные! Если волшебные, давай их проверим! Если волшебные, им ничего не страшно!
— Им ничего и не страшно! — ответила Наташа и зачем-то сняла новогодний подарок с руки.
Димка неожиданно выхватил у сестрёнки часы, зажал их в кулак, и кулаком изо всех сил треснул по письменному столу.
— Если волшебные, им никакие удары не страшны!
— Отдай! — перепугалась Наташа.
Старший брат разжал кулак и поднёс часики к уху.
— Тикают? — шёпотом спросила девочка.
Димкиино лицо странно вытянулось и побелело.
Он перепугался ещё больше, чем минуту назад младшая сестрёнка.
— Нет… — так же шёпотом ответил Димка.
И вдруг сдавленным голосом, глотая слова, попросил:
— Ты только не говори никому, ладно?! Поломка пустячная, я знаю!.. У меня есть деньги, завтра починим!.. В нашем же доме часовая мастерская на первом этаже!..
Ещё три дня продолжались праздники, никакие мастерские не работали.
На четвёртое утро Дима с Наташей пришли к часовщику.
— Вот, пожалуйста, посмотрите, — брат, как старший, протянул мастеру крошечные часики с тонкими чёрными стрелками.
— Одну минуту, — улыбнулся часовщик и быстро открыл крышку механизма.
Дима полез в карман за деньгами, он на всякий случай захватил все свои сбережения.
— Ничего не понимаю, — растерянно произнёс вдруг часовой мастер. — Здесь внутри только ледышки… И они тают…
Всё впереди…
Пятикласник Павлик делал уроки.
Его братишка, дошколёнок Василёк, возился на ковре с игрушечными автомобилями.
— Вась, ты слышал что-нибудь про десятичные дроби? — спросил вдруг Павлик.
— Нет, — ответил Вася.
— Счастливый! — позавидовал старший брат.
Дедушкин подарок
Девочку Таню однокласник Игорёшка пригласил в гости, на день рождения.
Танюшка по дороге из школы купила набор разноцветных карандашей, в подарок имениннику. Бабушка выбор одобрила.
— Главное — чтобы от души! — сказала она.
— Бабуля, а что тебе дарил наш дедушка? Ты помнишь? — вдруг спросила Таня. — Вы же учились в одном классе, правда?
Бабушка почему-то немного смутилась, а потом рассказала, как в третьем или четвёртом классе дедушка… тогда ещё мальчишка, конечно, слепил крошечного смешного снеговичка, в палец ростом. Вот этот снеговик и стал для неё подарком в день рождения!
— Здорово! — даже слегка позавидовала внучка.
Потом Таня села готовить уроки на завтра. Листая учебник ботаники, она вдруг живо представила, как маленький дедушка старательно лепит свой сюрприз, потом ставит его на блюдечко, дома раскрашивает акварельными красками, а чтобы не растаял раньше срока, прячет в морозильнике…
— Бабуль! — девочка бросилась в кухню. — Понятно, что дедушка прятал свой подарок в холодильнике до лета, ведь твой день рождения в июле! Но как он его донёс потом по жаре?
Бабушка покачала головой, улыбнулась и открыла дверцу старого морозильника. В самом дальнем углу на блюдечке стоял крошечный, ростом в палец, снеговик.
— Он мне отдал свой подарок уже потом, после института, когда мы поженились… — сказала бабушка.
Канат
Над слабаками и неумехами смеются, если их мало. И особенно, если он всего один такой среди сильных, ловких и смелых.
Серёга вовсе не хотел, чтобы над Вовкой Жмакиным смеялись. Он и не думал предавать Вовку. И, если разобраться, какое же здесь предательство?! Да, он никому ничего не говорил до поры до времени.
А только ведь могло же вообще ничего не получиться? Могло запросто!
Нет, не могло!
Отец правильно сказал, что всё дело во времени.
Пройдет лет шесть… Ну, не шесть, пусть хоть двадцать или тридцать… нет, года два, наверное, хватит, если очень постараться, и он поднимет над головой эту противную чугунную пудовую гирю, которую пока что и с места-то сдвигает только двумя руками. И Вовка, в конце концов, Серёге вовсе не друг, просто они в строю рядом стоят. Хотя это дела не меняет.
— Ну канат — это понятно… — сказал тогда папа. — А остальное как? «Конь» там гимнастический, «козёл» и прочие звери?
— Прочие звери нормально, — объяснил Серёга. — До «коня» мы ещё не допрыгали, а на «козле» многие кувыркаются…
— Выполняете кульбиты с переворотами? — не понял папа.
— Да нет, садятся так со всего разбега, а потом — кувырк!
— A-а…
— На канате же только мы с Вовкой и не можем…
— По канату, — поправил отец, хотя и это дела не меняло.
— Я не понимаю, — вмешалась в разговор мама, которая, оказывается, всё слышала, хотя находилась в кухне. — Я просто не понимаю, что тут такого особенного! Если бы ребёнок отставал по математике, а то он просто не умеет лазать по канату! Он ведь у нас, кажется, не обезьяна?
Наверное, где-нибудь в цирках и зоопарках обезьяньи Мамы говорят обезьяньим папам совсем противоположное:
— Если бы ребёнок не мог лазать по канату, а то он всего-навсего не умеет считать до десяти!
— Канат — это тоже важное дело, тем более что в классе только они с Вовкой не могут по нему до потолка забраться, — серьёзно возразил отец, и Серёга понял, что такое голос разума, о котором долго рассказывала Анна Михайловна на классном часе. — Но дело это такое, что за один день не сделаешь. Главная загвоздка во времени, всё произойдёт постепенно.
Тогда-то и пошёл Серёга в забитую самыми невероятными спортивными снарядами комнатушку при спортзале, где на переменках отдыхал Алексей Алексеевич, учитель физкультуры, и попросил у него чугунную пудовую гирю.
— Бери! — сразу согласился Алексей Алексеевич. — Даже расписки не надо. У меня и «двухпудовка» есть, возьмёшь?
— Нет пока, — сказал Серёга… и едва сдвинул гирю с места. Двумя руками.
— Правильно… — вздохнул Алексей Алексеевич. — Тренироваться тебе надо, дружок! По канату лазать, от пола отжиматься…
Вот так вот! Замкнутый круг какой-то получался: чтобы лазать по канату, надо тренироваться, научиться «толкать» или «выжимать» гирю, а чтобы «отжать» гирю, нужно научиться сначала лазать по канату!
— И еще закаляйся! Обливайся по утрам, что ли… — добавил Алексей Алексеевич вдогонку.
— А вставать в семь утра! — решил отец. — Ох, мне бы времечка найти да с тобой потренироваться. Э-эх!
И Серёга начал. Вставал он теперь каждое утро в семь часов. Уже почти четыре недели. Через несколько дней тренировок сумел отжаться от пола три раза подряд. Если очень-очень постараться, смог бы, наверное, и четыре. Обязательно обливается напоследок почти холодной водой.
Отец вставал в семь утра вместе с Серёгой, смотрел, как тот энергично размахивает руками, и вздыхал:
— Хорошо бы и мне с тобой. За компанию!
К канату по вторникам и четвергам Серёга подходил по-прежнему с опаской. Понимал, что до потолка ой как высоко…
Но всё случилось совершенно неожиданно!
Во вторник, в самый обычный вторник, на четвёртом уроке.
Вовка Жмакин привычно сопел в затылок на разминке, потом оба они друг за дружкой кувыркнулись с «козла». А Валерка Зиндеев — он ходил в секцию лёгкой атлетики — тот, как обычно, показал какой-то невероятный прыжок. В общем, всё шло, как всегда.
До каната. К канату Серёга тоже шёл, чтобы подпрыгнуть, уцепиться и повисеть варёной сарделькой несколько секунд.
А зачем ещё?
Подпрыгнул, уцепился… Ладошки крепко обхватили толстый шершавый канат…
И вдруг Серёга почувствовал, что какая-то непонятная сила поднимает его тело вверх.
Медленно-медленно, едва заметно, но вверх!
Ещё немного, ещё!..
Серёга посмотрел через плечо в зал, который секунду назад гудел ребячьими голосами и вдруг затих!
Далеко внизу стояли ребята и девчонки из Серёгиного класса — и все до одного, задрав головы, смотрели, как он лезет по канату.
Он лез по канату, забирался всё выше и выше!
И эта непонятная сила…
Почему непонятная?!
Это же он сам подтягивается — вот и вся сила!
— Лезет! Он же лезет! — вдруг разом закричали те, внизу. — Ле-езет! Ле-зе-ет!!!
А Серёга вдруг понял, что больше не может подниматься вверх. Ещё мгновение — и толстенный канат вырвется у него из рук.
Мальчишка разжал ладошки и быстро скатился вниз. Канатом содрало кожу на ноге, но он сразу этого даже не заметил.
Потому что он же залез, забрался по этому проклятому канату под самые небеса!
А почему, кстати, проклятому?!.. Канат как канат! Ничего себе — канатик!
Серёга пошёл на своё место в строю. И тут вдруг его взгляд выхватил из множества лиц одно, непохожее на остальные.
Потому что выражение того лица было почти плачущим.
И был это Вовка Жмакин.
— Ты думаешь, высоко залез, да? — чуть слышно спросил Вовка Жмакин. — На полметра ты залез, вот! На полметра с трудом залез и болтался, как огурец, понял!
Над слабаками смеются, когда их мало. Чем меньше, тем лучше. В смысле, тем хуже.
Раньше их в классе было двое. Теперь Вовка Жмакин остался один.
Конечно, Серёга не Геракл какой-нибудь, полметра вверх по канату — в самом деле пустяки. Но с Серёгой теперь всё ясно, смеяться над ним больше не станут. Дело только во времени. Год, два, ну шесть — и залезет Серёга по канату до самого потолка.
Вовка Жмакин в слабаках остался один.
Он и не друг вроде Серёге, просто в строю на физкультуре они по росту рядом.
И разве это предатели встают в семь утра, отжимаются от пола и обливаются затем холодной водой?
Да, если разобраться, это никакое и не предательство вовсе. Они разве договаривались, Серёга с Вовкой, принципиально всю жизнь вдвоём слабаками прожить?