Светлые стены в голубом свете кольца стали тоже голубыми.
Девушка оглянулась, одна в центре коридора и позади впереди тьма. Тишина такая, что в ушах звенит! В кроссовках она шла почти бесшумно. С каждой минутой ощущала себя героиней фильма ужасов, тупо лезущую в неприятности, на съедение маньякам или зомби. От возникшей жути ноги не захотели идти.
Маша села на пол и спрятала кольцо подмышку. Черная тьма жадно набросилась со всех сторон. Девушка всхлипнула и выставила руку с кольцом наружу. Лучше голубой свет, чем тьма! Она сидела долго, пока ноги не затекли. Желудок напомнил опять о себе. Еду, никто не принесет на тарелке сюда! Маша встала и пошла дальше. Назад дороги нет.
В конце концов, коридор окончился балкон с каменными, резными перилами. Впереди было огромное пространство и света кольца не хватало, что осветить стены, дно и потолок подземного зала.
«Кто же все это построил?»
Маша швырнула булыжник вниз и тут же об этом пожалела. Вдруг кто услышит?!
Шли секунды, а она все прислушивалась. Булыжник в вату упал или тут такая глубина? От балкона вниз вдоль стена тянулись ступени без всяких перил.
Маша тоскливо оглянулась. Идти в неведомую бездну совсем не хотелось, а что делать?
Держась как можно ближе к стене, она осторожно спускалась по светлым ступеням, косясь за край. Эта темная бездна пугала и манила ее. Что там?
Ступени считала просто так. На сотой ступени сделала привал. Села и вытянула ноющие ноги. Ступени чистые, совсем без пыли и мусора, словно тут кто-то ежедневно проводит влажную уборку…
На трехсотой ступени она опять сделала привал. Хотелось пить, есть больше не хотелось. Одно желание перебило другое.
Через полсотни ступеней увидела в монотонной череде ступеней странность.
Это была площадка и дверной проем с рельефной дверью. Барельеф, узор?
Она приложила руку к холодной поверхности двери и та легко распахнулась внутрь.
Она осторожно вошла в еще один коридор и он привел ее в большую залу со сводчатым потолком опирающимся на четыре массивные колонны.
Ровными рядами в зале стояли высокие каменные сундуки с глубокой вязью орнаментов на боках. К каждому сундуку вела лесенка из каменных гладких блоков.
«Сокровищница?!»
Маша поднялась по ступенькам ближайшего сундука и увидела его крышку. В камне искусно был вырезан лежащий на спине мужчина, вернее юноша, сложивший руки на груди. У юноши были правильные черты лица, закрытые глаза, стрижка «каре» и многочисленные перстни на пальцах. Облегающие трико рельефно подчеркивали его мужские признаки. Маша протянула руку и потрогала резные перстни на руке статуи. Неизвестный скульптор постарался на славу! Она оглянулась, и мороз продрал по шее. На всех сундуках, на крышках были вырезаны рельефные изображения мужчин и женщин. Мужчины в трико, а женщины в платьях до пят. Голубые скульптуры на голубых плитах.
«Это не сокровищница, это кладбище… гробы…»
Маша, обмирая от страха, выскочила из-зала и на цыпочках добежала до открытой двери.
Оглянулась. Никто не гнался за нею, но было жутко, так что ноги отнимались!
«Это кладбище, склеп, там давно одни кости остались! Чего бояться? Дура!»
Уговаривая сама себя, Маша продолжила путь вниз, то и дело оглядываясь. На ее пути попадались еще площадки с рельефными дверями, но она продолжала идти. Хватит ей и первого зала!
Хоронили здесь явно не крестьян, а важных особ. Кто, когда? Разве узнаешь?
Ступени окончились еще одним балконом с перилами. Слева камень, справа тьма без дна. Все тоже самое.
От балкона в толщу камня уходил такой же коридор как наверху. Строители подземелья явно все строили по единому образцу.
Ходить по ступеням смертельно надоело, и Маша вошла в коридор, села у стены, вытянув натруженные ноги. Попыталась вспомнить, сколько может человек прожить без воды. В голову ничего не шло. Язык стал шершавым и натирал небо.
«Надо найти воду…»
Она с трудом поднялась и пошла дальше по коридору. Шагов через сто послышался дальний шум падающей воды. Маша прибавила шагу и через пару минут оказалась на еще одном балконе с перилами. В свете кольца увидела зал, довольно большой, но со сводом.
Справа со скалы на дно зала низвергался водопад. К нему вели ступени, также вдоль стены и без перил.
Ступени привели ее под арку и в пещеру под водопад. Поток воды, как штора закрывал отверстие пещеры. Достаточно было подойти к краю и, протянув руку зачеркнуть холодной, чистой воды полную горсть.
Маша жадно пила воду, пока в животе не заплескалось. Потрогала складки на боку и невесело вспомнила бабушки ехидное изречение: «Пока толстый сохнет — худой сдохнет».
Отошла в глубь пещеры и села на пол. Ноги ныли, глаза слипались.
«Тут и переночую…»
Легла на бок, сунула ладонь под голову и уснула.
Вряд ли бы она так спокойно уснула, если б хоть одним глазком могла заглянуть в зал с резными саркофагами.
Крышка, на которой был вырезан юноша с прической каре вначале засветилась там, где ее касалась рука Маши. Голубой огонек вырос, охватил ровным светом всю крышку и померк. А потом во тьме заскрипело камнем по камню.
Если бы Маша была там, то увидела, как плавно сдвигается в сторону крышка саркофага, а из щели появляется белокожая мужская рука с перстнями и крепко хватается за край.
К счастью Маша ничего такого не видела, она спала, шум водопада ей не мешал, и снились ей приятные сны.
22
Со стены крепости Николай разглядывал ярмарку, что раскинула метрах в ста от стен.
В течение трех дней, один за другим приезжали купцы с юга и востока: бородатые мужики в длинных пальто почти до пят, в меховых шапках, не смотря на вполне летнюю погоду. Кто с двумя возами, а кто с десятком. Телеги приволокли круторогие серые быки. Телеги образовали круг, внутри которого задымились костры и выросли палатки разных размеров. Рядом так же быстро вырос поселок из вигвамов миреков долины.
В крепость купцов Федор не пускал, а все переговоры вел с ними на поле между крепостью и лагерем. Для этого поставили плетеное кресло между четырьмя столбами с пологом из домотканой серой дерюги.
На сегодня переговоры закончились, и Федор вернувшись на быке в свою крепость, поднялся на стену. Пешком ходить на глазах у иноземцев Федор не мог — потерял бы лицо. Князья на юге пешком не ходят. Следовало учитывать менталитет торговых партнеров.
Простоквашинский хозяин походя пошлепал ладонью по горячему боку неказистой чугунной пушки-картечницы. Дыхнул перегаром. Он купцов потчевал самогоном, а они его красным густым вином.
— Наторговал чего? — спросил Николай.
В сарае у ворот уже был заготовлен товар для продажи: слитки чугуна, шкуры быков, а под кроватью Федора кожаный мешок с золотым песком. Но, странное дело, за три дня дальше переговоров дело не продвинулось.
— Еще рано. Они переговоры ведут дней по десять. Торговаться любят — медом не корми! Жиды, одним словом! Через пару дней я их дожму! Они табун лошадей пригнали, породой степных. Золота много просят. Поторгуюсь, малость и куплю. Надоело на быках ездить!
— Почему эти торгаши только сейчас приехали?
— Купцы к нам только в середине лета могут проехать, когда кочевые племена скот угоняют на север — где трава еще зеленая. Равнина от перевала и до теплого моря сейчас вся выжжена солнцем стоит. Пусто в ней и тихо. Зато безопасно, если знаешь где колодцы есть.
— То есть дорога в твою долину открывается только летом, когда кочевники уходят?
— Точно. Паскудные такие говнюки — ни законов ни обычаев у них нет. Чего увидят — все ихнее! Хрен отобьешься! По степи кочуют десяток племен и все между собой на ножах, то из-за пастбищ, то из-за украденной скотины, то еще какая кровная вражда. Похожи на миреков, только не оседлые. Моя долина для них табу, иначе бы в горы пришлось бежать. В леса и в горы кочевники не ногой, бояться.
— Почему долина — табу?
— Хрен ее знает! Чтоб узнать — надо с ихними шаманами базарить. Из-за разговоров голову подставлять неохота. Было бы у меня войско — другое дело. А так, с двумя десятками моих шуряков много не повоюешь. Детки мои вырастут, заведут своих деток… Может быть мои внуки тех кочевников на место поставят… Как Бог положит… Тут один хитрый купчина предлагал полдюжины невольниц — девки белокожие, рыжие…
Хочешь такую?
— Надо посмотреть…
— Завтра утром. Пушку за девок просит и огненного зелья запас.
Николай пожал плечами.
Пушек-картечниц в крепости имелось четыре штуки на стенах и одна в сарае, напротив ворот, на случай внезапного нападения.
— Как же ты пушки наладил делать? — спросил как-то Николай и хмельного Федора.
— Чо тут сложного? Рельсы льем, так и пушку отлили. Самое муторное — это жерло ей сверлить!
— Не жалко пушку — то?
— Еще наладим, а вот пороха жалко. Селитра на селитряных ямах зреет по два года — пока еще наберется!
На селитряных ямах Николай уже побывал. Дух стоял там тяжелый. Дерьмо и дохлятину, кости — все туда волокли старательные миреки. Заливалась эта помойка под навесом от солнца и дождя — мочой. В крепостном нужнике стояли специально кувшины с широким горлом — набирали добро… Ни капли мимо…
Серу для пороха Федор набирал со своими пацанами в бывшей драконьей долине, выше в горах. Потом все ингредиенты: селитру в кристаллах, серу в порошке и древесный, недожженый уголь размалывали на мельнице у плотины.
Дядя Федор сам лично смешивал состав.
Порох получался дымный и вонючий, но горел ярко и быстро.
— Порох фигня, мне бы наладить динамит какой… — тосковал Федор. — Ты пацаном взрыв пакеты не мастерил?
— Нет. А как?
— Опилки алюминиевые, марганцовка из аптеки и сера со спичек. Перемешать, в пакет, обмотать изолентой и сбоку примотать пучок спичек.
Подпаливаешь спички и кидаешь! Ночью после дискотеки как бабахнешь — в глазах белые шары плавают, девки визжат, а собаки по всему району с ума сходят! Здорово было!