Пора определяться со своим местом в Заримании. Давно пора! Быть при дворе императора не так уж и плохо, наверное?
Маша попыталась задремать, но тут послышались глухие крики, звон оружия, повозка остановилась так резко, что девушка кубарем покатилась на пол, больно ушибая правый локоть. Шипя от боли и тихо ругаясь матом, он прислушивалась к звукам боя.
Может это свои? Может это люди дель Вина?
Схватка не продлилась долго. Лязгнули запоры на дверце.
Грубые руки, ослепительный свет факелов…
— Эй, вы кто?!
Машу выволокли из повозки и бросили на землю, лицом вниз, прямо в пыль проселочной дороги.
— Это она! Вяжите ее! Это эльфийская ведьма! — верещал кто-то рядом.
«Нет, это не свои…Кто же они?!»
Раздирая рот, засунули тряпку кляпа и выкрутили руки до хруста.
Она могла только застонать, глотая слезы.
Машу привязали к седлу, головой вниз. Воняло лошадиным потом и кровью свежей.
Кто-то уселся в седло, больно надавив коленом в бок.
— За мной! — рявкнул кто-то. — Быстрее!
Скачка продолжилась.
Маше очень хотелось потерять сознание и не видеть и не ощущать всей прелести езды в виде куля с тряпками на хребте скачущей лошади.
«Почему это героини старых романов так легко падали в обморок от малейшего чиха мышиного? Почему я не могу???!»
В рваном свете факелов мелькали деревья, кусты, черные тени метались вокруг, словно лесные демоны бросились в погоню… Вскоре исчезли кусты и деревья. Кони скакали по лугу. Грохот копыт по деревянному настилу, лязг подков по мостовой. Вот и искры даже летят.
Всадники сдерживают коней.
Несколько рук сдергивают Машу с седла и волокут куда-то, внутрь здания.
Мелькают каменные истертые ступени, каменные стены…
Лязг засова.
Ее небрежно роняют на каменный пол, так что дыханье перехватывает. Топот сапог, громыхает дверь. Тишина и темнота и еще воняет прелой соломой и дерьмом.
«Я в тюрьме? У кого?»
От тугих веревок она совсем перестала ощущать кисти рук.
«Кольцо! Драконье кольцо!»
Оно же должно ей как-то помочь!?
Дура дракониха не дала никаких инструкций и как с этим управляться?!
Маша пожелала чтобы веревки порвались, чтобы истлели во мгновение ока, чтобы тряпка во рту испарилась или превратилась в кусок колбасы…
Увы, ничего в ее положении не изменилось. Разве что тряпка во рту размокла и ее можно было пошевелить языком. Этим увлекательным делом она занималась долго. Пока в щели между дверью и полом не засветилось желтым и не загремели подкованные сапоги по камням.
«Ко мне гости?»
Внезапно страх накатил такой что заледенела спина и промокли подмышки…Захотелось писать до судорог в коленях.
В камере стало сразу так светло, что глаза заболели.
Стало не только светло но и тесно. Здоровенные лбы в доспехах каждый с факелом, выстроились вдоль стены. Двое бездоспешных рысью притащил стул с высокой спинкой.
И только потом в камеру важно вступил невысокий старичок лет под семьдесят на кривеньких, тонких ножках.
Старичок уселся на стул, на мягкую подушку, поерзал немного и положил руки на подлокотники. Из под отороченного темным мехом куртки виднелся стальной панцирь с золочеными насечками. На груди витая золотая цепь до пупка свисает. На голове большущих берет по краю унизанный то ли значками, то ли золотыми иконками.
Перстни на каждом пальце, надеты поверх черных перчаток.
Обрюзгшее, тщательно выбритое лицо с провисшими щеками в коричневых старческих веснушках, нос крючком и удивительно яркие живые карие глаза.
Каблуки коротких рыжих сапожек сантиметров по десять не меньше, как у модницы.
Маша уставилась на каблуки в первую очередь, а потом уж разглядела все остальное.
«Кто это такой? Местный комендант?»
— Поднимите ее на ноги! — приказал старичок и наклонил голову, рассматривая жадно лежащую Машу. При этом он стал чем-то похож на любознательного воробья на ветке.
Машу немедленно подняли на ноги два воина, да так что она повисла в их ручищах, почти не касаясь, пола.
— Говард!
— Монсеньер?
От двери просунулся седой господин в расшитом золотом камзоле.
— Что у нее с ушами?
Седой господин подскочил к Маше и, приподняв волосы, продемонстрировал монсеньеру уши пленницы.
— Эльфийские! Чтоб мне провалится! — воскликнул старичок и рассмеялся звонко.
— Уберите кляп!
— Но, монсеньер, смею напомнить, епископ Мувер…
— К чертям епископа! — весело объявил старичок. — Я пережил шесть жен и не мне боятся женского языка!
Кляп немедленно выдернули изо рта пленницы.
Маша облизнула губы шершавым языком.
— Монсеньер, могу ли я попросить воды? — спросила она. Собственный голос показался ей хриплым как у соседского алкаша дяди Бори.
— Говард, воды!
Воду подали в золотом чеканном кубке. Маша жадно напилась, пролив изрядную часть на грудь.
Старичок дружелюбно смотрел на Машу снизу вверх и не казался опасным.
— Вот не думал увидеть живую эльфийку в замке Шидан! Где прячутся твои сородичи, милочка? В горах?
— Вы правы, монсеньер. В горах.
Старичок шлепнул себя по коленке ладонью.
— Я прав, Говард! Я всегда прав!
Скажи мне эльфийская дева: все эльфийки в твоих горах такие…такие большие?
— Большие? — удивилась Маша.
— Еще моя бабушка рассказывала что эльфийки такие нежные и легкие что могут танцевать на лугу по ромашкам не причиняя цветам не малейшего вреда. Ты же не неженкка. На тебе мужской костюм и ты носила доспехи. Ты высокая с…гм…сочными бедрами!
«Сочные беда?! Вот же старый хрен!»
— Все то вы про меня знаете…
Старичок перестал улыбаться. Вцепился ручонками в подлокотники и уставился в лицо Маши.
— Я не знаю главного: почему Магнус доверил тебе войско и как ты остановила мою конницу в битве у Порога!
«Это же герцог Морена!»
Маша немного растерялась, она совсем иначе представляла себе своего противника.
— Это было эльфийское колдовство?
— Мне помог Господь. — скромно обронила девушка. — Если Бог с нами, то кто против нас?
Герцогу Морене это выражение ужасно не понравилось. Он спрыгнул со стула, подскочил к пленнице и завопил, брызгаясь слюной.
— Чепуха! Эльфы поклонялись демонам и никогда не были христианами! Не поминай Господа нашего своими нечестивыми устами!
— Как пожелаете, монсеньер.
Стоя рядом с Машей герцог Морена на своих каблуках едва доставал ей до подмышки.
«Старый гриб рассердился, надо с ним помягче…»
Герцог протянул лапку и осторожно потрогал Машу за подбородок.
«Герцог Морена, правитель Южного королевства от имени императора Боридена. Вдовец без вредных привычек. Мечтает жить вечно». — сообщил Маше внутренний голос.
«Ура! Кольцо заработало!»
Маша не смогла сдержать улыбку.
Старичок Морена принял ее на свой счет. Фыркнул как кошка и вернулся на свой стул.
Вытащил из рукава белоснежный платочек с кружевами и приложил к носу.
— Теперь ты моя пленница, но я вовсе не монстр и не дикарь. С тобой обойдутся со всей учтивостью.
— С учтивостью, монсеньер? Тогда прикажите развязать мне руки. Разве великий правитель королевства боится девушки?
Старичок ухмыльнулся.
— С этим пока повременим… Говард!
— Монсеньер?
— Отведите эльфийку в южные покои, пусть ее приведут в порядок. От нее воняет как от солдата!
Когда Машу выводили из камеры, старичок добавил:
— Ах, какие у нее прекрасные зеленые глаза!
«Старый козел на меня запал?! Вот же засада, блин!»
106
… За Николаем пришли утром два стражника и сержант Риман. Ни шапки, не верхней одежды не дали. Пока дошли до дома прево, Николай здорово продрог. Мороз с утра стоял звонкий.
В сводчатом каменном зале перед столом на стуле с высокой резной спинкой сидел прево Хелстейн, самый старый из трех прево Норведена: плешивый старикан с густой бородой. Рядом, на краешке стола с пергаментом и чернильницей примостился писец — худой, бледный юноша, обмотавший шею толстым шарфом.
Вдоль стен на скамьях сидели зрители. Гарра среди них не было. Зато сидели на видном месте Харальд и Торвин.
Николая поставили на колени в трех шагах от прево.
Прево уставился на него мутными глазками и громко объявил:
— Именем Господа нашего по законам вольного Норведена, я прево Хелстен, рассматриваю дело об убийстве, грабеже и насилии, в коих обвиняется присутствующий здесь Николас, страж дома Гарра. Признайся, преступник и тем облегчишь свою совесть!
— Мне не в чем признаваться, ваша милость.
— Вот как? Гм…Тогда приступим!
Прево зашелестел пергаментными листами.
— Имя?
— Николас.
— Родовое имя?
— Я не хотел бы его называть.
По рядам зрителей пронесся легкий шум.
— Ты стыдишься своего родового имени, Николас?
— Нет, не стыжусь, но вам оно ничего не скажет, ваша милость.
— Позволь мне самому судить об этом!
Поскольку Николай молчал, прево продолжил допрос.
Вопросы были вполне невинными: когда прибыл в Норведен, с кем, кто поручился за него, где жил и у кого служил.
Наконец, Прево приступил к главному.
— Сержант Риман — главный свидетель и обвинитель. Сообщите обстоятельства вчерашний преступлений.
Сержант деловито и коротко доложил что вечером после шестого колокола к нему прибыл слуга из глинтвейной Джордана с сообщением об убийстве и грабеже.
Прибыв на место, сержант обнаружил труп кукольника Андрея. Там же находился и стражник Николас, причем вел себя странно.
— В чем странность, сержант?
— Он вошел и пытался допросить Альдину — подругу покойного, не имея на это никаких прав.
— Что дальше?
Сержант доложил что не успев окончить дознание и опросить свидетелей, как в глинтвейную прибежала прачка Магда в разорванной одежде и с побоями на лице. Она заявила о том что стражник Николас набросился на нее и пытался изнасиловать. Ударив означенного стражника по голове, прачка Магда, по ее словам, побежала за помощью.