Божена. Конечно, кто, если не ты? Языки — иностранные, опыт работы: дистрибьютер рекламных материалов, распространяемых непосредственным ручным способом, лицо нового аромата в Польше «Бабища», рекламная кампания которого проходила непосредственно в автобусах и трамваях, с доминирующей нотой пота и тончайшими оттенками мускуса, нафталина и старого супа…
Галина(крутясь по кухне и выполняя разные действия, как разумные, так и бессмысленные). А я уже думаю: скорей бы отпуск, которого у меня не будет. Читаю-читаю и, наконец, решилась. По-любому, в этом году мы опять не поедем ни на какие каникулы.
Божена. Да ты что!
Галина. Вот так! Опять не поедем.
Божена. А куда не поедете?
Галина. Никуда.
Божена. Правильно, куда еще? А мы в этом году не поедем на море. Господи, там для нас слишком дорого! У нас нет на это денег! Кроме того, я жирная, как свинья, и мне нельзя так внаглую расхаживать по полю зрения других людей.
Галина. Ну.
Божена. По пути еще не заскочим в Кобылку, где у меня двоюродная сестра… И прямо оттуда тоже никуда не поедем!
Галина. Так мы можем встретиться — у тебя же есть номер моего мобильника, которого нет. Никуда, старое доброе никуда, сколько воспоминаний с ним связано. Хотя уже пару лет там такая толкотня, все туда прут, кому не лень, у меня у самой там шурин, золовка, брат, невестка, дядя, двоюродная сестра, сестра…
Божена. Теснотища-то какая и темнотища.
Галина(энергично передвигая коляску старушки, которая ей мешает одновременно разговаривать, смотреть телевизор и ощупывать журнал). Отец стекольщик, мать…. Из-за того, мама, что ты думаешь, что ты стеклянная, стеклянной ты не становишься. А ты марш к себе в комнату, которой нет!
Девочка. Я вроде в ней и нахожусь, но могу и проверить. Ау! Ау! Где я? А, здесь. Здесь, как я и думала.
Маленькая девочка, никем не замеченная, снова хватает журнал.
Девочка. В отличие от квартир современной планировки, где члены семей без особого успеха часами зовут друг друга, бродя по просторным коридорам, холлам и отдельным комнатам, пытаясь понять, где же они находятся, не говоря уже об их близких, это клаустрофобически тесное помещение вызывает ощущение небольшого, и именно в нем семья из нескольких поколений спит, ест, испражняется, не спит, ворочается с боку на бок, блюет и поносит, не живет и умирает без всякой надобности искать в нем друг друга, а, наоборот, находится в нем все время. Подобный эффект достигнут с помощью простой архитектурной уловки, однушка была так хитро запланирована, чтобы комнатушка, которой нет, Маленькой металлической девочки, боковушка Осовелой инвалидки и психушка Галины (51 год) находились как раз в этой самой клетушке, в которой они постоянно чувствуют себя как в ловушке. Даже не верится, что кроме них самих здесь поместился целый ригинальный набор мебели 1970-х годов (древесно-волокнистая плита). Ее поверхность за долгие годы удалось сделать тусклой, поцарапать и густо покрыть слоем детских каракулей, a солянка пищевых продуктов, горячительных напитков и физиологических выделений создает на наборе мебели «Король Мешко» необычный палимпсест, стилизованный под обычную грязь. Обои по краям слегка намочили и ободрали, грибка на стене, который прикрыли ковром, вообще нет. Баночка из-под халвы, красиво оформленная коробочка конфет «Соли-дарность», декоративная лента в горшке с фиродендроном, валяющиеся везде очистки овощей, косточки цыпленка, роскошные, пушистые коты пыли, брошенная «как бы невзначай» жидкость для полости рта, стаканчики из-под кефира, и никакие не хулиганы перевернули мусорку, а…
Галина(раздраженная, вырывает у нее журнал и кладет в безопасное место на столе). Ни минуты покоя.
Девочка. Я у себя в комнате, которой нет!
Галина на кухне, шарит по своим кастрюлям. Маленькая металлическая девочка разгоняет коляску со старушкой, проворно вскакивая на нее сзади, и ездит вокруг телевизора, наконец, коляска переворачивается, при этом как шарики из флиппера могут высыпаться все, спрятанные в пледе таблетки. Не сумев вернуть бабушку в вертикальное положение, она оставляет ее на ковре. Еще минуту она вертится в поисках какого-нибудь потерянного занятия, после чего начинает рисовать прутом по полировке мебели.
Перевернутая старушка в горизонтальном положении плетет косы или вяжет на спицах 10- метровый рукав свитера. Затем она откладывает свое вязание и изо всех сил отчаянно пытается встать. Божена в своем кресле все смелее подвигается к журналу «Не для тебя», дрожащей рукой робко переворачивает несколько страниц, и, наконец, начинает смотреть с увеличивающейся смелостью, и даже комментирует.
Божена. А, у тебя еще психоигра не заполнена.
Галина. Вот как.
Божена. Я заполню, чтобы не насмарку. Ты считаешь себя импульсивной экскурсанткой, теплолюбивой домоседкой, сексуальной женщиной-вамп, вечно занятой трудоголичкой, причудливой подстрекательницей, неисправимой путешественницей, жирной свиньей или, может быть, уцененной замороженной ставридой из «Карфура»?..
Галина(вытирая свитером руки и заглядывая через плечо Божены). Я — неисправимая путешественница.
Божена. «A», конечно: я тоже. Неисправимая путешественница — все ответы «A». Но для отвода глаз я отмечу еще одно «Б». Готово!
Галина. Мои подчеркни другим цветом, чтобы не перепутать. Вроде глупая игра, а как все сходится.
Божена. Сходится полностью! Помнишь, как я не была во Франции, и моя нога туда уже никогда не ступит. Салат «Оливье» и французские булки свои едят без конца, а это ж обычный нарезной батон или даже хуже. Монументальность конструкции знаменитой Эйфилёвой башни, которая вроде такая высокая, ну такая высокая, а на фотографии в газете вот такусенькая, меньше моего пальца.
Галина. Это что, мы вот в Италии не были. Но я там не была, и довольна ВООБЩЕ, что мы туда не поехали. Забудь! Еда никакая. Сосиски «Миланские», сардины в масле, макароны, растворимый капучино, эта их перемороженная пицца, уцененная в «Теско», представь себе, с плесенью. Я съела, не выбрасывать же, но чтобы переварить все это разрекламированное, мы еще в Ригу поехали, ригануть, так сказать. Да и смысла ехать не было, теперь Папа Римский не человек, а немец. Хорошо, что я там не была и фотографий не делала, ничего и не покажу.
Бабушка (поднимаясь на своей скрипучей коляске). Пока в Варшаву не вошли немцы…
Девочка. Немцы? А, знаю, это которые по-тирольски поют!
Галина(поучительно). Немцы — это те, которые живут в ФРГ и не моют пакеты, а выбрасывают, а стаканы из-под кефира и подавно. Интересно, когда у них куриные шкурки остаются, то в чем они холодец делают? Потом, когда опять придет Вторая мировая, к нам же и придут.
Божена неизвестно откуда вытаскивает обгоревший и заслюнявленный альбом с фотографиями.
Галина. Какая толстая! Какая незагоревшая! Хо хо хо. Даже в кадр не поместилась, ну и ну.
Божена. Мы здесь не были. И здесь не были. А это, собственно, не мы. Если бы у меня был этот альбом, я бы тебе показала. (Также внезапно прячет альбом.)
Галина. Как им хорошо! Не жить — тужить!
Божена. Понятное дело. Все хотят как-то не жить.
Продолжение. Галина и Божена погружены в свои мысли, руки задумчиво сложены на животах. Скрип коляски старушки, скрип гвоздя маленькой металлической девочки по полировке мебели или треск и искрение перерезаемых девочкой кабелей.
Галина. А ты есть хочешь? Я тут вычитала прекрасный рецепт: лечо. Вареную колбасу, ну, эту древнюю из «Теско» не выбрасываешь, плесень срезаешь, если совсем уже слизь появилась, поджариваешь, потом разрезаешь на несколько кусочков пармской ветчины. Из сыроподобной бутербродной массы на терке делаешь пармезан, по густоте он должен быть похож на измятый пластелин, иначе может еще пригодиться. Добавляешь все это в старый грибной суп. Он должен уже слегка переливаться цветами радуги.
Божена. А где грибной суп взять?
Галина. Приготовить на прошлой неделе.
Божена. И, правда, очень просто. А что это прогорклое сверху?
Галина. Кедровые орешки.
Божена. Кедровые? Что за кедровые?
Галина. Я тоже первый раз слышу. Очень даже ничего, напоминают арахис с распродажи, так что, в принципе, одно и то же. По опыту скажу, что если их не есть, то прогорклость вообще не чувствуется. Еще можно добавить ценник с хлеба, жилы из мяса, костей… Не выбрасывать, пожарить на жиру, сварить на курьих ножках, перемолоть, снова поджарить, не выбрасывать, еще больше посолить и разлить по кефирным стаканчикам, разогреть, подогреть, поджарить, съесть, а если появится пена, то выблевать, но необязательно, и все. Сейчас надо мной смеются, а когда в следующий раз придет Вторая мировая, будут лопать так, что за ушами затрещит.
Божена. Спасибо, и как этот жиртрест не лопнет. Наворачивает так, что уши трясутся. Жри, жри, свинья, жри, с маком же. Я бы это подавала еще и с горбушкой.
Галина. Извини, что это как бы понарошку, но я все съела еще до того, как все испортилось.
Божена. Ну, ладно. Я побегу уже, завтра вставать раньше, чем ложиться.
Галина. А мне, когда я возвращаюсь гораздо позже, чем встаю, еще озеро вытирать газетой.
Божена. Меня уже нет.
Галина. Если что, меня тоже.
Тем временем Маленькая металлическая девочка снова тайком подкрадывается и начинает читать женский журнал.
Девочка. Эффект видимого хаоса и брикабраковой случайности вещей в этой чудесной, старой, совершенно угробленной квартире был достигнут благодаря реальному хаосу и чистой случайности. Царящая повсюду свалка до боли напоминает реальную свалку, будучи ей по сути. Мнение нашего эксперта, дизайнера интерьера: этот жуткий срач — на самом деле прекрасная, старая довоенная квартира. Но, несмотря на то, что в помещении примерно со времен войны регулярно проводился неремонт, в нем по-прежнему не хватает модной вот уже несколько сезонов чистоты, сухости и простора. Избавиться от этого неприятного кошмара можно двумя способами. Первый, достаточно дорогой: переделать эту каморку под винный Погребок (но речи нет о том, чтобы, например, хранить там лыжное снаряжение или сноуборд — сырость!), а самому переехать в элитные апартаменты. Легкие полки и стеллажи, их продуманное расположение могут обеспечить возможность храниться здесь нескольким ароматнейшим бутылочкам! Второй, подешевле: члены семьи убивают друг друга и возвращаются в более приятных реинкарнациях или просто никогда не рождаются и не живут, что лучше для них всех, и особенно для всех других всех. На дом лучше всего сбросить бомбу (хорошо, чтобы это произошло еще во время войны, позже могут возникнуть проблемы), на развалинах строится относительно приличное многоэтажное здание, нормальные люди покупают в нем квартиру, ставят диван РИККА из ИКЕА, столик СТАККА из ИКЕА, вазу РОСТЕ, цветы ХАММА, воду для цветов ЛИККЕ, комнатный воздух ГРЕТТА, себя самого СЕББЯ и, выплачивая кредит на протяжении следующих сорока лет, забегают сюда с работы подремать, подмыть попу и назад.