о пахли мылом, а не весенней вербеной.
Они уселись парить ноги.
– Думаю, лучше вернуть эти билеты на субботний спектакль, – сказал он, – и билеты на бенефис на той неделе тоже. Никогда не знаешь наперед.
– Правильно, – сказала она.
Весенний полдень, казалось, случился миллион лет назад.
– Интересно, кто это звонил у двери, – сказала она.
– Ума не приложу, – сказал он, дотягиваясь до мятного масла. Он проглотил содержимое ложки. – Партию в очко, мадам?
Миссис Александер откинулась назад на своем стуле, изящно выгнув спину.
– Не возражаю, – сказала она.
Кто смеется последним
Его звали Эндрю Рудольф Джеральд Везалиус, и был он гением всех времен и народов, диалектиком, статистиком, сочинителем итальянских опер, лириком, поэтом, слагавшим немецкие песни, лектором храма Веданты, совестью интеллектуалов Санта-Барбары и вообще мировым парнем.
В последнее трудно верится, ибо когда мы впервые встретились, я сидел на мели и слыл заурядным автором низкопробной фантастики, которому платили два цента за слово.
Но Джеральд, да будет мне позволено называть его по имени, открыл меня и предостерег человечество о том, что я наделен видением будущего и что за мной нужен глаз да глаз.
Он взял надо мной шефство и любезно брал с собой в путешествия в качестве любимчика, когда ездил навещать родню Эйнштейна, Юнга и Фрейда.
Годами напролет я расшифровывал записи его лекций, пил чай с Олдосом Хаксли и, лишенный дара речи, семенил по экспозициям Кристофера Ишервуда в арт-галереях.
И вдруг Везалиус исчез.
Ну, скажем, почти. Ходили слухи, будто он пописывает книжку про летающие тарелки, которые помаячили над сосисочной в Паломаре, а потом куда-то провалились.
Я обнаружил, что он больше не читает лекций в храме Веданты, а коротает дни то ли в Париже, то ли в Риме, а обещанного романа мы так и не дождались.
Я раз десять звонил ему домой в Малибу.
Наконец его секретарь Уильям Хопкинс Блер признался, что Джеральда сразила некая таинственная болезнь.
Я попросил разрешения навестить моего праведного друга. Блер бросил трубку.
Я перезвонил, и Блер обрушил на меня ошметки рубленых фраз, смысл которых заключался в том, что Везалиус разорвал со мной все отношения.
Ошарашенный, я попытался вообразить, как буду просить прощения за грехи, которых наверняка не совершал.
Потом однажды вечером зазвонил телефон. Некий голос выпалил:
– Помоги!
– Что? – спросил я.
Вопль повторился:
– Помоги!
– Везалиус? – воскликнул я.
Долгое молчание.
– Это ты, Джеральд?
Тишина, бормотание, а затем хряст.
Я стиснул трубку, и к горлу подкатил комок. Это был голос Везалиуса. После нескольких недель молчаливого отсутствия он докричался до меня, дав понять, что ему угрожает непостижимая для меня опасность.
На следующий вечер, повинуясь порыву, я бродил по улицам с итальянскими названиями в Малибу и, наконец, очутился перед домом Везалиуса.
Звоню в дверь.
Ответа не последовало.
Звоню снова.
В доме тишина.
Я целых двадцать минут звонил и стучал в дверь. И вдруг – дверь отворилась. Блер, охранитель незаурядной личности Джеральда, стоял, уставившись на меня.
– Да?
– Прошло битых полчаса, и все, что вы можете мне сказать, – это «Да?», – возмутился я.
– Вы тот второразрядный фантаст, приятель Джеральда? – поинтересовался он.
– Я знаю, кто я, – сказал я. – И я вовсе не второразрядный писака. Я пришел к Джеральду.
Блер тут же нашелся, что ответить.
– Его нет. Он в Рапалло.
– Я знаю, что он здесь, – соврал я. – Он звонил мне вчера вечером.
– Невозможно! Он в Италии!
– Нет, – снова соврал я. – Он попросил найти для него нового врача.
Блер очень побледнел.
– Он здесь, – сказал я. – Я же знаю его голос.
Я заглянул в холл, мимо Блера.
Вдруг он посторонился.
– Только быстро, – сказал он.
Я побежал по коридору в спальню и вошел.
Там, распростертый, словно тощее мраморное изваяние на крышке саркофага, возлежал мой старинный друг Везалиус.
– Джеральд! – воскликнул я.
Бескровная фигура, одряхлевшая и подавленная, не проронила ни звука, но на исхудалом лице глаза еще очумело вращались в орбитах.
Из-за моей спины Блер сказал:
– Вот видите, совсем плох. Говорите и уходите.
Я шагнул вперед.
– Что с тобой, Джеральд? – спросил я. – Чем тебе помочь?
Тонкие губы Джеральда отрывисто пульсировали, но ответа не последовало, только его зрачки метали тревожные взгляды – то на меня, то на Блера, потом опять на меня.
Я пришел в замешательство и подумал: не сгрести ли мне Джеральда в охапку и убежать отсюда, но это было невозможно.
Я наклонился к нему и прошептал ему на ухо:
– Я еще вернусь. Обещаю, Джеральд. Я вернусь.
Я повернулся и вышел из комнаты. У наружной двери Блер, глядя куда-то мимо меня, сказал:
– Довольно посетителей. Такова воля Везалиуса.
И дверь захлопнулась.
Я долго простоял, борясь с желанием снова звонить и стучать, звонить и стучать, но в конце концов ушел.
Целый час я прождал на улице. Самая мысль о том, чтобы уйти, претила мне.
В час ночи все огни в доме погасли.
Я прокрался за угол дома во двор и обнаружил, что застекленные двери в комнату Джеральда открыты для свежего ночного воздуха.
Джеральд Везалиус находился в том же состоянии, в каком я его оставил. Но с закрытыми глазами.
Я тихо позвал:
– Джеральд.
И его глаза широко раскрылись.
Он был бледен и скован, как в стужу, но его глаза панически вращались.
Я проник в комнату, склонился над ним и зашептал:
– Джеральд, что с тобой стряслось?
У него не было сил ответить, но наконец он глотнул воздуха и, мне показалось, он сказал:
– Оди, – потом, – ночное, – потом, – заклю, – глубокий вдох, – чение!
Я сложил все слоги и ужаснулся.
– Но каким образом, Джеральд? – воскликнул я как можно тише. – Почему?
Он смог только дернуть подбородком в противоположную сторону кровати.
Я сорвал одеяло и взглянул.
Его ноги были примотаны пластырем к спинке кровати.
– Вот почему, – тяжко вздохнул он, – я не мог звонить!
Справа от него стоял телефон, но вне досягаемости.
Я снял пластырь и снова склонился над ним, чтобы спросить:
– Ты меня слышишь?
Его голова дернулась. Раздался сдавленный вскрик.
– Да. Блер, – сказал он, задыхаясь, – хочет жениться, – снова ловя ртом воздух, – на древнем… жреце. – Затем – горячечный поток слов: – На философе всех философов!
– Как ты сказал?
– Хочет жениться на мне! – выпалил старикан.
– Что!!! – я просто опешил. – Жениться???
Опять отчаянный кивок и дикий хохот.
– Чтоб я, – прошептал Джеральд Везалиус, – за него.
– Боже праведный! Блер и ты? Венчаться?
– Именно, – голос Джеральда прояснился и окреп. – Именно.
– Невозможно!
– Конечно, конечно!
Мне показалось, я сейчас разражусь хохотом, но сдержался.
– Ты хочешь сказать… – вскричал я.
– Тише, – сказал Джеральд более ровным голосом, – а то он тебя услышит и выкинет вон!
– Джеральд, это же незаконно, – воскликнул я уже потише.
– Законно, – прошептал он, сглотнув слюну. – Стало законно. Смотри, что творится в новостях!
– О Боже!
– Вот тебе и Боже!
– Но зачем?
– Ему безразлично, – сказал Джеральд. – Слава! Воображает, что чем больше он будет хотеть на мне жениться, тем больше прославится – и я принесу ему эту славу.
– Но все же зачем, Джеральд?
– Хочет безраздельно мною владеть, – сказал Джеральд. – Это в его натуре, – вздохнул он.
– Господи! – сказал я. – Я знаю браки, в которых мужчина завладевает женщиной или женщина полностью завладевает мужчиной.
– Да, – сказал Джеральд. – Именно этого он и добивается! Он влюблен, но это безумие.
Джеральд напрягся, смежил веки, затем произнес дрожащим голосом:
– Хочет присвоить мой мозг.
– Он не сможет!
– Но попытается. Ему вздумалось стать величайшим философом в мире.
– Совсем рехнулся!
– Да! Хочет писать, путешествовать, читать лекции. Хочет стать мною. Думает, если завладеет мной, то может и занять мое место.
Послышался шум. Мы оба затаили дыхание.
– Сумасшествие, – прошептал я. – Бог ты мой!
– Бог, – фыркнул Джеральд, – тут ни при чем.
Везалиус неожиданно развеселился.
– Но все же!
– Ш-шшш, – предостерег Джеральд Везалиус.
– Он был таким, когда начал у тебя работать?
– Пожалуй, не таким безнадежным.
– Значит, он был в порядке?
– В… – пауза, – порядке.
– Но…
– С годами он стал алч… алч… алчнее.
– Взалкал твоих денег?
– Нет. – Ироничная улыбка. – Моих мыслей.
– Он мог бы их похитить?
Джеральд тяжко вдохнул и выдохнул:
– Представь себе!
– Ведь ты неподражаем!
– Скажи… скажи это ему.
– Сукин сын!
– Нет, ревнивый, завистливый, самовлюбленный монстр на полставки, а теперь на полную катушку, – Джеральд выплеснул это несколькими четкими фразами.
– Боже, – сказал я, – почему мы тут разговариваем?
– А что еще мы можем? – прошептал Везалиус. – А ты помоги, – улыбнулся он.
– Как мне тебя отсюда вытащить?
Везалиус усмехнулся.
– Дай-ка просчитать варианты.
– Шутки в сторону, черт возьми!
Джеральд Везалиус сглотнул слюну.
– Своеобразное… чувство юмора. – Он замолк. – Тихо!
Мы замерли. Скрипнула дверь. Раздались шаги.
– Вызвать полицию?
– Нет. – Молчание.
Лицо Джеральда исказила гримаса.
– Победит действие, драма!
– Действие?
– Делай, что скажу, а не то все пропало.
Я наклонился поближе, он энергично зашептал.
Шепот, шепот, шепот.
– Дошло? Попробуем?
– Попробуем! – ответил я. – Ах, черт, черт, черт!