- Я шел по правой стороне, а на левой, метрах в сорока от машины, стояла груша молодежи. Их было трое.
- Трое? Вы точно помните?
Сушко подмигнула мне озорно и лукаво: «А что я говорила? Был третий, был!»
Эдуард Юрьевич энергично отверг мои сомнения.
- Я отдаю себе отчет, где нахожусь, и заявляю с полной ответственностью - их было трое. Правда, один - тот, что повыше и поплечистей, - стоял в тени дерева и почти с ним сливался. Второй - ниже ростом - был очень возбужден: кричал, размахивал руками, наскакивал на девушку с угрозами…
- Что именно кричал, не вспомните?
- Сейчас, сейчас, дайте сконцентрироваться… - Свидетель снял очки, тщательно протер их фланелевой тряпочкой, снова водрузил на нос. - Как-то очень театрально у него получалось… нечто вроде: «Предательница, всю душу ты мне истоптала!» Странная нынче молодежь - то шпарят сплошным жаргоном, то вдруг становятся на котурны, ударяются в ложный пафос.. Да, этот субъект был очень взвинчен, очень.
- Вы, конечно, не сделали попытки вмещаться и прошли мимо?
- Да, инспектор, я прошел мимо, я даже ускорил!
шаг. И не надо этого иронического тона, хоть вам и кажется, что вы имеете на него право. Не знаю, быть может, в горячке боя я бы бросился грудью на пулемет, но подставлять себя под нож хулигана, разнимая пьяную ссору… Я занят серьезной работой, я весь в науке, я просто не вправе рисковать своей жизнью, она принадлежит не мне одному. Мне беспредельно жаль этого симпатичного таксиста, но, скажите честно, выиграет ли общество от того, что на его месте в больнице окажусь я?..
МНС снял очки, нежно подышал на стекла, полез в карман за тряпочкой. Он явно ждал моего ответа, но я молчал. Не знаю, почувствовал ли он в моем молчании брезгливое презрение, но оно там было. В другое время я нашёл бы что сказать этому интеллектуальному мещанину, пытающемуся прикрыть свою трусость изящной словесностью, однако затевать дискуссию сейчас… Нет, это было бы просто неуместно.
Затянувшуюся паузу прервала Сушко:
- Эдуард Юрьевич, вы хотели что-то добавить к своим показаниям?
Свидетель опять уставился на нее своими окулярами.
- Ничего существенного, Галина Васильевна, все, что вспомнил, я рассказал… Разве вот еще что… Когда я подходил к своему дому, они меня обогнали - тот, плечистый, и девушка. Он шел упругим, размашистым шагом, спутница едва за ним успевала…
- Лица ее не рассмотрели? - спросил я без всякой задней мысли, но свидетелю мои вопрос не понравился.
- Я, инспектор, не имею такой привычки заглядывать в лица незнакомым девушкам, это считается дурным тоном.
Сушко поднялась, протянула руку:
- Спасибо за помощь, Эдуард Юрьевич, надеюсь, если понадобится, вы не откажетесь посетить нас еще раз…
Он схватил ее руку и держал, мне показалось, целую вечность, а она не отнимала, и, видимо, его пожатие было ей противным, хотя, по всем признакам, рука его должна быть холодной и скользкой. Мне он на прощанье только кивнул - коротко и сухо - кажется, я ему тоже не приглянулся.
Когда дверь за МНСом закрылась, Сушко расхохоталась:
- Ух, вы злой, Агеев! У вас там все такие?
- Я самый свирепый!
Галина Васильевна бегло просмотрела протокол допроса свидетеля.
- Итак, как я и предполагала, третий был. Ксения Борисовна его не заметила, потому что он стоял в тени дерева, а у потерпевшего, насколько я поняла, вы спросить не догадались.
- Не успел, Галина Васильевна, так будет точнее и…
- И не так болезненно для вашего самолюбия… Давайте прикинем, что дают для розыска новые сведения.
- Примет, кроме самых общих, свидетель не сообщил, а что причиной ссоры с красоткой была ревность, мы предполагали и раньше.
- Да, но мы не знали, что повод для ревности был таким жгучим и обнаженным. Одно дело - догадываться, подозревать в измене, совсем другое - воочию убедиться, что тебе предпочли другого. Сильнейший удар по психике, стрессовое состояние… Теперь можно понять ту ярость, с которой преступник набрасывался на свою бывшую подружку… Что же вы молчите, Дмитрий Дмитриевич, спорьте, если не согласны.
- Все правильно, Галина Васильевна, - улыбнулся я ее нетерпеливости. - Как говорят шахматисты, ход ваших мыслей вполне корректен. А молчу я вот о чем. С самого начала мне было непонятно, зачем преступник залез в кусты, что он там делал. Теперь ситуация проясняется. Третий провожал девушку и должен был возвращаться той же дорогой. В открытую преступник напасть на соперника не решился - тот был выше и сильнее. Вот он и подстерегал его в кустах!
- И таксист принял на себя удар, предназначавшийся другому, - подхватила Сушко. - И тот, другой, которому фактически спас жизнь Миша Носков, тоже затаился, тоже не желает помочь следствию. Нет, это просто возмутительно!
Я невольно залюбовался следователем Сушко. Вот сейчас она была сама собой - порывистой, пылкой, увлекающейся. А та чопорная строгость, которую ода на себя напускает, совсем ей не подходит. Галина Васильевна перехватила мой недостаточно почтительный, выходящий за рамки служебной субординации взгляд и смущенно опустила голову. Мочки ее маленьких ушей запылали рябиновым цветом.
- У вас все, товарищ Агеев? - спросила она, не поднимая глаз.
Уходить не хотелось, и я очень кстати вспомнил о фотографий Валеркиной девушки.
Сушко рассматривала снимок внимательно и придирчиво - чисто по-женски.
- Примерно такой я ее и представляла. Взбалмошная, капризная, развязная. И красивая… Из-за такой можно потерять голову.
- Даже в наш рассудочный век?
- Даже в наш. Не все же такие рационалисты, как… - Не закончив фразы, она впилась взглядом в левый нижний край снимка. - Дмитрий Дмитриевич, смотрите! Что это?
Я обогнул стол и склонился над фотографией. Душистый каштановый локон скользнул по моей щеке. Ну и глаз у этой Сушко! Только сейчас замечаю у ног девицы нечто пушистое.
- Какой-то хвост…
Тонкие ноздри чуть-чуть вздёрнутого носа, Сушко негодующе затрепетали.
- Не какой-то, а собачий! Фотограф-неумеха, видимо, не смог захватить в кадр всю собаку, но я отчетливо вижу - такой пышный хвост может принадлежать только колли, его невозможно спутать ни с чьим другим. Ну, Дмитрий Дмитриевич, если вы и сейчас не отыщете этого свидетеля… Такая броская примета!
- Была когда-то. А сейчас столько развелось этих собачников! Всех владельцев проверять - месяца не хватит.
- Зачем же всех? Только молодых девчонок, тем более у вас есть фотография.
- А если собака не ее? Если соседи попросили выгулять? Или выпросила у знакомых для съемки? Или сам любитель, пока снимал, попросил подержать? Тогда как?
Галина Васильевна молчит, подавленная моими вескими возражениями. Но я все решил с самого начала - немедленно в клуб служебного собаководства. Однако я злюсь на себя за свою оплошность (не разглядеть на снимке такую важную деталь!) и сейчас срываю зло на ни в чем не повинном следователе. А вообще-то пусть
не воображает, что нам все дается легко и просто. Даже с этой, действительно броской приметой на розыск Черныша сил придется ухлопать немало…
13
Получив в клубе собаководства адреса владельцев колли, я отправляюсь в питомник служебных собак и разыскиваю кинолога Ромуальда. Он все еще переживает гибель своей Коры и к моей просьбе относится без энтузиазма.
- Вообще-то, Дим Димыч, не положено…
- Да мне необязательно ищейку, мне хотя бы щенка. Самого завалящего, - упрашиваю я.
- Завалящих не {держим, - обижается Ромуальд. - Объясни хоть, зачем тебе?
- Личный сыск, - говорю я коротко и веско.
- Так бы сразу и сказал… Ладно, дам тебе на вечер Демона, но учти - отвечаешь головой.
Я вполуха слушаю наставления Ромуальда по уходу за щенком. Меня сейчас больше интересует собаководческая терминология - как бы не оказаться профаном на предстоящей встрече, если она, конечно, состоится. Обрадованный проявленной заинтересованностью, Ромуальд, как истый энтузиаст, обрушивает на мою голову водопад информации. Убедившись, что я твердо усвоил разницу между фокстерьером и экстерьером, что я нипочем не спутаю прикус с фикусом, он торжественно вручает мне поводок.
- Вернешь к вечерней кормежке! Опоздаешь - больше никогда не получишь.
Демон оказался веселым, общительным щенком, еще не приступившим к обучению разным собачьим премудростям. Натягивая поводок, «он старательно метил столбы и деревья, облаивал прохожих и вообще вел себя очень непринужденно. Мы с Демоном никак не могли достичь полной гармонии во взгляде на окружающую действительность: он хотел изучить ее глубоко и основательно, я же спешил обойти как можно больше собачьих площадок,
Из пятидесяти адресов, полученных в клубе служебного собаководства, я отобрал десяток наиболее близких к месту нападения на таксиста и терпеливо кружил в этом районе. Терпение! Для работника угрозыска это едва ли не главная добродетель. Собак навстречу попа-дается много но все не те. Солидные, степенные доги обдают звонко тявкающего Демона холодным аристократическим презрением. Пугливо жмутся к ногам хозяек болонки и пекинесы. И только бойкие терьеры, отчаянно рвутся с поводков, стремясь свести близкое знакомство с Демоном.
Я захожу в сквер, опускаюсь на скамейку с, наслаждением: вытягиваю ноги,, уехавшие за день. Ценнейшее качество - терпеливость, а в личном сыске прост незаменимое, но, честно говоря, я… недостаточно стар для него. Слово» «ждать» всегда ассоциировалось у меня со словом «медлить». Вот и сейчас: сижу как дурак с этим глупым щенком-несмышленышем и чувствую, что стар, нас будет трудно различить. Чего я жду? Почему так уверен, что именно сегодня встречу эту неуловимую девчонку? А если с собакой выйдет гулять ее- мать или кто-то из родичей? Вряд ли я смогу восстановить облик пса по хвосту, который виден на снимке…
И снова мы с Демоном неутомимо бродим по собачьим площадкам. То есть это я неутомим, щенок явно устал и хочет домой. И когда я окончательно решаю прекратить на сегодня поиск, судьба постановляет, что по